Шел 42-ой… Продолжалась война...  Начиналась новая весна, и я был полон надежд, что скоро мечта осуществится. Вера в то, что мы близки к победе не оставляла меня и усиливалась с каждым днем. Мы гнали все больше и больше людей в концлагеря.  Мы сеяли мракобесие вокруг, но меня все больше и больше забавляла эта игра в смерть.  Я верил в Фюрера, как в Бога. Он был моим Богом. И ради него я бы умер.

То, что я был на верном пути, не оставляло сомнений. Деньги текли рекой. Мои дела пошли на лад. Я уже купил наконец мечту моей жизни- автомобиль марки Опель. У меня был дом в самом центре Берлина. И еще одну квартиру я сдавал неподалеку. Оставалось одно – я дико хотел семью и ребенка.
Последние пять лет я провел немало времени  во всех борделях мира, куда меня бросали служебные дела. Я знал, как вести себя с женщинами. Они ценили это. Сколько раз я уводил жен у своих друзей, коллег и вышестоящего руководства. Для меня это тоже было своеобразной игрой. Но это наскучило со временем, и я перестал тратить деньги на женщин.
Я гонялся за ощущениями. Морфин усиливал их остроту, но постепенно даже эти чувство начали притупляться осознанием того, что мне необходимо оставить след после себя. Ведь я так многого достиг в жизни. Мне хотелось передать это своим детям. Да, детям. ..
Моя первая жена бросила меня, когда меня первый раз контузило. На какое-то время я стал инвалидом. Тогда мои друзья отвернулись от меня. Я провел полгода в больнице и полностью смог восстановиться. После этого я жаждал только одного – отличиться перед Родиной. Мне нужна была слава.

Я научился быть циничным, и это помогло мне при продвижении по служебной лестнице. К началу 41ого у меня уже был  большой послужной список, две медали,  и меня не зря отправляли на самые опасные задания. Коллеги по службе жутко завидовали, но я игнорировал их и четко шел к давно обозначенной цели. А цели были нешуточные, наша нация должна была победить.
Да, ощущения были потрясающие…  Но в одень день иллюзия растаяла и оставила ожог, который болел всю мою жизнь, сильнее любой из ран, нанесенных противником.
В тот день мы въехали в очередной польский город. Он был пуст, как всегда, когда мы въезжали в места, где нас ждали наши. Жители, напуганные, нашей жестокостью и насилием, убрались задолго до рассвета, оставив свое добро. Я почувствовал,  как всегда, что вот оно - мое Могущество. Да, я опять победил, взяв это город без малейшего сопротивления. Сложно было только в начале, когда еще никто не знал меня. За последние два года, что я работал на посту, меня знала каждая польская собака, каждый еврей и каждый коммунист.

Въехав в город, мы начали грабить. Помню, как зашел в один дом, чтобы помочиться. Вокруг везде были заметны следы поспешного бегства. Я ликовал. Помочившись  на старинный портрет какой-то немоложавой особы, я решил осмотреть дом. Дом был не очень старый, но признаки обветшалости давали о себе знать. Да и война не прошла даром. Я поднялся на второй этаж по лестнице и чуть не рухнул. «Hure»,(перевод с нем. «блядь»)  - выругался я и сшиб левой ногой замок на одной из дверей. В спальной никого, естественно, не было.  На миниатюрном столике стояла фотография в оправе красивой женщины.  По ее темным глазам, линии носа и губ, я понял, что она жидовка. «Lump»(перевод с нем. «сука») выругался я опять и спалил фотографию. Через минуту, от мебели в комнате остались только покалеченные доски. 

Евреи были моей любимой темой. Одно только упоминание об этой нации вызывало в моей крови желание поджарить их в печи. Мне нравилось их мучить. Я знал, что от них не останется скоро и следа в этом мире. Ведь это на в самом деле нация плебеев.  Они были для меня хуже цыган и я понимал что эту мразь просто нужно выжигать. Да, наслаждение это приносило мне чрезвычайное. В отличие от других наций, которые хоть как-то пытались сопротивляться, эти жалкие скоты постоянно выкручивались, предлагая мне деньги то за одного поддонка из их отродья, то за другого. Да, мы неплохо жили на эти деньги, но все равно убивали.
Помню, однажды облили бензином одного такого выродка и подожгли  он так дотошно выл…
Я глотнул виски из горла фляжки. Мой любимый напиток как всегда был при мне.
Отчаявшись найти что-то стоящее в этом поганом доме и пустив ради развлечения пару выстрелов в голову скульптуре, изображающей любовь Зевса к очередной «Hure», я уже собирался выходить и поджечь дом.

Тут я услышал тихое шуршание сверху. «Nutte»(перевод с нем. «блядь») подумал я. Откуда тут могут быть крысы?. Но что-то инстинктивное меня потянуло, все таки, разобраться.
Я поднялся на чердак.  В полутемном сарае я заметил тень. Я выстрелил воздух и услышал девчачий визг. «Wer ist da?»(перевод с нем «кто здесь») спросил я и повторно выстрелил.  Мне никто не ответил. Я залез на чердак и увидел девчонку на полу в обмороке. « Jüdin»(перевод с нем «еврейка») пронеслось в голове. Интересно, какие они на вкус… «ja, warum nicht gar?»(перевод с нем «почему бы и нет?») было следующее мыслью и я глотнул еще напитка.  Мне всегда нравилось насиловать  молодых девчонок. Обычно, когда мы врывались в дома, я делал это первым, потом я отдавал попользоваться другим парням, а дальше мы их просто пристреливали.

Я сорвал с нее платье. «Хорошо, что она в обмороке» -  подумал я. Хотя бы визжать не будет. Этого я больше всего не любил. Тогда приходилось ударять стволом или затыкать рот. Я расстегнул шеренгу и полез в нее. Неожиданно для меня, девчонка открыла глаза. «ty?» (перевод с польск. «ты») - сказала она тихо. Я остановился. Я начал рассматривать ее и вдруг заметил разительное сходство с женщиной, которая была на фотографии, от которой остался только пепел. «was hält dich noch in dieser Stadt?»  (перевод с нем. Что ты делаешь в этом городе?)спросил я ее и сам поразился тому, что я общаюсь со своей жертвой. «Не успела» опять тихо ответила мне это девочка по-польски.
«Знаешь ли ты вообще, с кем ты разговариваешь» - спросил я сухо, думая о том, что у меня не так времени на разговоры с этим потомком отродья и пора бы уже возвращаться к своим. «Да, ты будешь меня насиловать, а потом сожгешь в этом доме» - ответила она, и вздрогнув,  опять вырубилась.

Я остановился и начал разглядывать ее еще больше. Мне нравилась ее грудь, ее стройная фигура. «Сколько ей лет?» -  начал думать я. На вид 16-17. «Совсем молоденькая» – пронеслось в голове. Какие у нее красивые черные волосы и чудесные  темные глаза, какая нежная белая кожа. «Прямо как в декадансе»… Я почувствовал прилив нежности. Какая она беззащитная. И тут я поймал себя на том, что я становлюсь сентиментальным с этой паскудной шлюхой. Я знал, что нужно ее пристрелить побыстрее и поджечь дом, в мои годы и в такой обстановке быть настолько чувствительным для меня это было безответственной неосторожностью.

Я опять глотнул спиртного. Еще минуту постояв в нерешительности, я стал осматриваться вокруг. Тут по рации я услышал сигнал  и понял, что быстрее нужно возвращаться в отряду  Неподалеку лежал какой-то мешок и я со скоростью мысли решился на поступок, отнюдь не свойственный мне.
Я засунул девчонку в мешок еще с каким-то отрепьем, валявшимся неподалеку и поволок свою необычную добычу вниз по ступенькам.
Опять чуть не свалившись с лестницы, я стянул мешок  вниз. На улице меня ждали солдаты.
Один их них, паскудно ухмыляясь, уставился на мешок. «Ты нашел что-то интересненькое» - спросил он меня. «Это моя добыча»  - глухо ответил я – «В доме больше никого нет. Можете грабить, может, что-то найдете для себя, даю на все полчаса. Нас ждут…»

Я закинул мешок на кресло машины и сел за руль. Из мешка раздался глухой стон, и у меня защемило сердце. «Нервишки ни на что не годные» -  подумал я. Нужно принять еще морфина, чтобы прийти в норму. «Буду через полчаса» - сообщил я по рации и  выехал на пыльную дорогу, по которой шли  колонны солдат. Они вели за собой тех, кто не успел уехать из города. Жалкие, оборванные люди тащились по дороге вдоль взвода. «Суки» -  подумал я, разглядывая лица этих скотов. «Когда уже мы избавимся от этой чумы?»– неслось в голове. «Впереди еще пол континента этих уродов, ну надо же, как успели наплодиться!».
Машину остановили, я показал свои документы и вырулил на ближайшую трассу. Мне нужен был морфин. «Хорошо, что ребята позаботились, когда пересекали границу» - мелькнуло в голове.
Я увидел горы невдалеке. «Как раз то, что нужно» – подумал я и налег на газ.
Я выехал в лощину и передо мной открылся красивый пейзаж. Между гор был небольшой залив. Солнце садилось и отражалось блестящей дорожкой в воде. Снег еще не сошел полностью, но уже чувствовалось, что вот-вот и появится первая трава.
Где-то неподалеку я услышал отзывы канонады. «Пошло все нахуй»  - подумал я и вырубил рацию. Я почувствовал невыносимую усталость и желание как можно быстрее уколоться. Я въехал в лощину и остановил машину.

    В бардачке валялось все, что нужно. Я достал шприц, морфин и привычным движением ввел дозу. Усталость сразу отпустила, я почувствовал прилив сил и знакомое до боли жжение. «Ну сейчас все опять станет на свои места и я разделаюсь с этой девкой» – подумал я.
Я залез в кабину и грубо потянул мешок на землю.  Быстро развязав веревку, которой я обмотал тело, я начал вытаскивать ее. На голове у девчонки уже был кровяной потек. Я ей вышиб пару зубов, когда волок тело. «Не велика потеря» -  мрачно подумал я -  «все равно помрет скоро». Пачкаться чужой кровью не хотелось, я, все-таки, решил смыть потеки. Достал какие-то лохмотья из мешка, смочил своим напитком и брызнул ей на рану. Неожиданно для меня девушка открыла глаза. «Я еще жива?» - удивилась она. «Лучше бы ты умерла» -  подумал я. «Не делай мне больно, я сама сделаю как надо» -  покорно сказала она мне, и я оторопел.

Ее движения были мягкими и чувственными. На какой-то момент мне показалось, что я теряю контроль над своим телом. Помню, пришла мысль в голову, «Может передозировка»?
Она впилась ко мне в губы своими полными губами и начала ласкать меня под рубашкой. Я почувствовал страсть в этом юном теле, на которую способна не всякая опытная женщина. «Она – часть меня» -  пронеслось в голове и повисло на последней ноте. Я не помню, сколько мы были вместе. Помню только, что я сидел опусташенный и абсолютно ошарашенный этим юным чудовищем. Когда я пришел в себя, она сидела неподалеку и разглядывала меня. «Почему ты не убежала еще отсюда, ты же могла» -  удивленно спросил я. «Я ждала тебя» -  тихо ответила она, и я опять почувствовал прилив нежности. «Знаешь ли ты, кто я?» -  повторил я вопрос, приходя в себя и понимая всю нелепость ситуации. «Да»- ответила она таким голосом, что у меня защемило опять. «Твои люди сожгли и разграбили мой дом, и я сама скоро погибну»- ответила она, все так же тихо, с фатальной безысходностью.

«Скоро погибнет» -  пронеслось у меня в голове, и я поймал себя на мысли, что думаю, как залечить ее рану на голове. «Ты красивая женщина, ты не должна погибнуть» ответил я ей. «Я люблю тебя, солнышко»  - и сам оторопел от сказанного. «Передозировка» опять пронеслось в голове. Тут ее лицо исказила судорога «Тебе больно?»-  спросил я и увидел, что она опять лежит в обмороке.
Я решил вколоть ей морфин, чтобы снять боль. Я долго не мог найти шприца, руки дрожали. Они дрожали даже тогда, когда я искал вену на ее руке. Наконец, я попал. Она опять вздрогнула, и через мгновение я почувствовал, как участилось ее дыхание.
«Жидовка» -  стучало пульсом в голове. «Я люблю жидовку» -болью отозвалось в груди «Я нашел мать своих детей» - неслось вслед новой волной радости. И это чувство любви и боли смешивалось одновременно в убийственном осознании, что мы никогда не сможем быть вместе.

Я силой разжал судорожно сжатые губы и налил ей в горло немного спиртного, подошел к машине и закурил. «Что делать дальше?» - мысли мешались в голове  Я чувствовал себя и пьяным и трезвым одновременно. «Scheiße»(перевод с нем. «гавно»)  вырвалось у меня из груди и я с силой ударил кулаком по переднему стеклу машины. Я почувствовал, как теплая струйка липкой крови капает в рукав формы.  «Что такое «Scheiße»?» спросила она, приходя в себя. Это «гавно» по –вашему ответил я по-польски, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
Я врубил рацию. Меня уже давно искали. «Завтра утром всех, кто из этих скотов-евреев смогли собрать, загоняем в лагерь»  -услышал я.
Она не слышала того, что сказали, но прочитала все по моим губам. «Я хочу уснуть в твоих объятиях» - тихо сказа она.

«Мы встретимся с тобой в следующей жизни и найдем друг друга» также  тихо, в тон ей, сказал я и вогнал ей иглу в горло.  Я поцеловал ее в губы, и она страстно ответила мне. Я почувствовал, как конвульсия схватила ее и отпустила. Ее красивое тело обмякло, и я опустил его на землю. Я завернул его все в тот же  мешок и сбросил с обрыва в темные воды залива.
В следующей жизни он нашел ее…