Продолжение. Начало http://www.udaff.com/creo/84348.html

А через три дня в военкомате меня встретили как родного… И отправили перво-наперво призваться в Армию Обороны Израиля (так официально называются израильские вооруженные силы). Приезжаем на автобусе. Народу не меряно. Тут дело вот в чем. Тот, кто до приезда в Израиль служил в стране исхода — на срочную службу в Израиле не призывается. Но ставиться на учет и может быть призван на воинские сборы (на языке Библии «милуим»). Вот нас всех и привезли ставить на учет.

Постановка на учет в израильской армии, естественно, начинается с рентгена челюстей. Дело в том, что челюсти и привольно растущие из них зубы в совокупности своей индивидуальны для каждого человека. А потому, если я паду в бою за родину и в ходе падения буду обезображен до неузнаваемости, похоронная команда бережно извлечет из-под обломков остатки моей челюсти, сравнит их с хранящимся в центральном армейском архиве рентгеновским снимком и, таким образом, узнает, как меня зовут. Потому как для израильской военщины понятия «неизвестный солдат» не существует.

Сидим, ждем у дверей рентген-кабинета. Человек 100, а может и больше. Перед рентген-кабинетом стоит три корыта. В двух из них лежат всякого рода сухой поек, в одном кока-кола и прочее газированное пойло. От нечего делать едим и пьем. Когда корыта становятся полупустыми, сухой паек и газводу подносят служащие при рентген-кабинете солдатки. Потом приходит их сисястая начальница. Эдакая «бюст с выражением неуступчивого благородства на челе». И заявляет, что скоро нам принесут корзину фиников. Если будем вести себя пристойно. Но, если кто-то из нас еще раз ущипнет солдатку за задницу — тот пойдет под суд военного трибунала.

Простодушный демос начал роптать. Сисястой офицерше мы интеллигентно отвечаем, что многие девушки в этом возрасте еще инстинктивно побаиваются демократии и дефлорации, это понятно. Но, тем не менее, трибунал мы видали на хую (просто солдатское пиршество языка какое-то), так как присяги еще не принимали. Тем более что толстого аргентинца куда-то уводит военная полиция. Вначале он бросил сисястой офицерше в лицо: «Женщина, которая не увлекается аэробикой — шлюха. Женщину должна украшать прыгучесть, умение гарцевать, галопировать, брать препятствия, делать шпагат». А уж после этих слов безжалостно ущипнул сисястую офицершу за задницу.

Полицейский сказал, что «жанр поэтического пустяка привлекал его с малолетства, но, тем не менее, скажу сразу, чтобы устранить всякие домыслы и инсинуации.
Дисциплинарного наказания толстому аргентинцу не избежать». Корзину фиников действительно принесли. Но настроение уже было испорчено безнадежно, а потому я сказал полицейскому: «Отдать на растерзание живую и трепетную душу толстого аргентинца!? Но ведь и Пушкин вбежал в поэзию на тонких эротических ножках». В ответ полицейский вдруг начал принимать красивые позы. Возможно, раньше он занимался балетом. После чего поинтересовался, не хочу ли я присоединиться к толстому аргентинцу и разделить его участь в местах лишения свободы? Я гордо промолчал и мы с полицейским расстались без любви.

Рентгеновским снимком нижней челюсти мой первый день воинской службы не ограничился. Жизнь опять оказалась переполненной сюрпризами. Далее нас провели в какую-то коридорного типа комнату, где в два ряда сидели солдатки с одноразовыми шприцами. Нам предложили раздеться до пояса и пройти между рядами сидящих военнослужащих. Иду. Солдатка справа втыкает мне в правое плечо иголку от шприца, выдавливает содержимое шприца мне в плечо, говорит мне «вперед» и использованный шприц выбрасывает. Подхожу к следующей солдатке — все-то же самое, только солдатка сидит слева, а потому в плечо мне колет левое.
— И что же ты нам колешь? — спрашиваю, — Внучка ты убийц в белых халатах.
— Прививки от болезней.
— А от каких? — не унимаюсь я.
— Столбняк, сибирская язва, еще что там, что в качестве биологического оружия используется. Мы это учили, но я уже забыла, какие точно, — отвечает пятая солдатка.
Так за уколами и день прошел. Когда на улицу вышел, сквозь волнистые туманы уж продиралася луна.

Продолжение следует.