Я бегу вверх по лестнице. Внутри все сбивается в комья, капли пота скапливаюца под глазами и не спеша, стекают на растрескавшиеся губы. Руки ходуном, впрочем как и щёки. Отдышка. В висках бешено пульсирует. Блять! 513-й кабинет. Кабинет директора. Пятый этаж, я на третьем. Из 320 школ нашего города лишь наша имеет 5 этажей. И лишь у нас самое высокое количество долбоебов на метр квадратный. Нереально высокий процент. До жути. Уф, я на месте. На слехка потемневшей латуни я разбираю: Гейман А.П.. Значит я по адресу.
  -Алексей Платоныч, к вам можно?, - закрываю за собой дверь.
-Входи, входи!, - он на меня даже не смотрит. Курит и смотрит за окно. А за окном стена. Сплошняком. Ниибова новое слово архитектурной мысли. А лицо у него такое заинтересованное-заинтересованное, будто смотрит он на Шервудский лес, не меньше. У меня волнение в стадии бешенства, у него безразличие на стадии «щя подрочу и лягу спать».
  Перехожу сразу к делу: “Я отказываюсь вести занятия в 10 “В”. Всё! Не могу больше! Это ни в какие ворота. Вы говорили, что это самый достойный внимания класс в школе!? Если это так, то в остальных классах должны по всей видимости гидроцефаллы и буллимиты сидеть! И внимания заслуживают они городской прокуратуры, а не как не профессора педогогики! Я колапсирую как личность.”  Закончив я сел, ослабив все мышцы на теле, просто стёк в кресло как кусок жыжи. Очки сьехали на бок, концентрация отсутствовала.
-Как ты сказал? Були-что?, - директор смотрел на меня также, как смотрят дети в музеях палеонтологии на скелет рогатого цератопса. Удивленно и с улыбкой дебила. – Митенька, да ты не кипятись! Расскажи что стряслось-то? Придумаем что-нибудь.
-Федосеенко помните?
-Как не помнить!? Первое место по гиревому спорту среди школ Канавинского района!
-Да. А ещё у него ягодицы проколоты.
-В жопу ебется чтоли? Ой! Простите!, - Алексей Платоныч на миг подернулся румянцем.
-Нет! Ягодицы проколоты в прямом смысле. Ээм, ну как бы вам обьяснить, Булки скреплены таким стерженьком тонюсеньким. Пирсинг там или как это сейчас называется? Теперь он не сидит, как все, а стоит у парты, потому что больно сидеть. И стоять он будет как минимум месяц, пока не заживет. Иногда лежит на парте лицом вниз, но недолго.
-Позвольте узнать, а как же он испражняется теперь? Если полужопия сроднились теперь посредством этого незатейливого приспособления?, - видимо начальник перенял мою манеру интилегентно выражаца.
-Простите, не интересовался!!!, - я почти взвизгнул.
По лицу Платоныча я догадался что он думает.
-А Журавлева? Журавлева ведь тоже знаете? Конечно знаете! Все его знают! Особенно теперь! Он в туалете таких смешных покемончиков из крайней плоти делает, что закачаешься. Барышни табунами на эту красоту ходят смотреть! А Леоничева и на вкус попробовала!!! С детства приучили сперму глотать, а  не молочную кашу!
-А кто у неё родители?, - меня вдруг перебил директор.
-Эх, проститутка грёбанная.
-Я имею ввиду кем работает?
-Проститутка, просто проститутка.
-Аааа!, - догадался о чем-то директор.
-Грибкова Наташа ведёт себя, как пример для коллектива, а именно: насала в сапоги физруку, когда он принизил её достоинство, сравнив её грудь с мячиками для пинг-понга. Весь класс смеялся зато, - я развел руки в стороны – Кольцов пришел на занятия под мухой, матерился и хулиганил, натянул на чучело канадского селезня презерватив под предлогом: «А че? Пиздато!»
-А где ж он их взял? У отца стащил?, - Платоныч вновь начал проявлять интерес к беседе.
-Он как и вы, точно также и ответил, только не спросил, а утвердил, и вместо стащил употребил несколько иное слово! А я ведь рассказывал им о биосинтезе! Важнейший материал в четверти! Лучший друг Мезенцева кстати! Этот вообще Кулибин. На доске с преподавательским составом черным маркером начертал: Их разыскивает милиция! Ну не свинство, скажите мне? А недавно подрался с нашим школьным кладовщиком, отнял у него аккумулятор и набор отверток! А знаете зачем? Чтобы затем они оказались в рюкзаке и частично в заднице второклассника Миши Свиридовского. Бедный мальчик 4-й день реанимации.
-Всё! Прекрати мне эти гадости рассказывать, - резко оборвал меня самый дружелюбный гондон в школе.
-Я вам ещё про братьев Калиниковых не рассказал, Они знаете что на моих очках нарисовали мелком для….
-Всё! Помолчи-помолчи! Я понял!
  Я достал последнюю сигарету из пачки и бесшумно закурил. Мы долго сидели молча и каждый занимался своим делом. Я курил, а он высунув кончик языка старательно выводил на промокашке профиль черепа в фашистской каске. Закончили мы почти одновременно. Он первым нарушил молчание: “Значит так, Дмитрий Леонидович, поговорим позже. Я опаздываю на совещание. Да и не берите вы в голову! Бесятся - перебесятся! У всех так. Но если мы с вами бунтовали против системы, то сейчас никакой системы нет, а энергия простаивает. Вот и принимает это бунтарство такие странные формы. И вы, как преподаватель, должны меня понять. Ведь наша задача в том и состоит, чтобы не просто прочитать материал, а преподнести его в такой форме, чтобы они его усвоили. Мы им не надзиратели, а старшие, и как следствие более мудрые товарищи. Мой тебе совет - не руби с плеча. Все уляжется само собой.”
    Уже выходя из кабинета, я подумал: “Против кого он нахуй бунтовал? Против таких, как я! Всю свою сознательную жизнь! От начала и до конца”.