Сижу вчера в бункере своем, Южный Парк фтыкаю, отверткой в ухе ковыряюсь. И то ли блять тумблер какой задел, то ли контакты перемкнул ненароком, но чо-то так на ностальгию меня пробило, што хоть сцуко харакири делай. И ведь блять, как назло, ни одного японца под рукой нету, а сопцтвенный пупок я в рот ебал отверкой ковырять. Таг што вместо хирургических экспериментов тупо раскуриваццо пришлось.

Раскумарился, чувствую – отпускает вроде чуток. Альбомчег  с фоткаме из-под дивана достал, листаю потихоньку, и тут фотография на пол падает - ахуевший глаз на полкарточки и старушка с саблей на заднем фоне. Песдец, я каг вспомнил, когда и как её сфоткал – всю ностальгию каг серпом срезало. Даже сцуко пот прошиб.

В-общем, училсо я тогда на первом курсе одного института военного. Все бы зоебись, но этот сцуко целибат вынужденный вымораживал –песдец просто. Яйца пухли таг, што трещали не хуже какой-нибудь цикады аццкой, казарму по ночам от сельвы с закрытыми глазами хуй отличишь. За треском храп старшины – и тот сцуко терялся, он даже обижалсо иногда.

И вот, когда терпение и давление на моск подходили к самому, блять, китайскому пределу, за которым начинаеццо йобля всяких кривых санитарок и косых работниц военного общепита, поступила к нам благая, каг унитаз Папы Римсково, весть: в ближайшие выходные вместо настоебавших спортивных празднегов нас поджидают крупномасштабные, ибиевомать, культпоходы. Музеи, зоопарки там всякие, короче кому каг повезет.

Нам с корешем Андрюхой, как обычно, повезло каг, сцуко, гансам под Сталинградом: хуле, все блять люди как люди – кто в Эрмитаж, кто слонегов зырить, а мы по распределению – в музей Революции, ебать его в аврорино дуло. Вместе с нибальшим стадом таких же долбойобов. Ну хули, деваццо-то некуда – Революция, таг Революция. Мож хоть прикольного чего спиздим… Вечером приготовились культурно таг, ебло там побрили, носки постирали, яйца с мылом вымыли, спать легли. Только засыпать стал, чую – толкает кто-то. Глаза открываю – Андрюшо стоит, ебальнек многозначительно таг корчит и зовет куда-то. Пошёл за ним, смотрю – к умывальнегам ведет, а в руках пакет чорный с какой-то хуйней.

Пришли на место, Андрюшо башней туда-сюда повертел таинственно – и шепчет, типо камрады краснодарские посылочку ему заслали, таг што завтра нихуя скучать не будем. И банку блять варенья из пакета достает. Хуяссе думаю, под Карлсонов штоле в музее косить собралсо… Смотрю, а он баночку открывает аккуратно таг – и хуяк всё варенье в раковину, воду включил и стоит морс рукой бодяжит, а сам под нос чо-то приговаривает. Я сцуко ахуел даже, швабру схватил и в угол жмусь – хуйевознает, вдруг этот ебанутый еще и кусаца кинеццо. А он бормотал-бормотал, а потом р-раз – и жестом длинноволосого задрота Копперфильда пакетег из воды выдернул. Размером с пару сигаретных пачег. Я когда стока травы сразу в одном месте увидел, челюстью аппол так щолкнул, што дневальный сцуко чуть тревогу по факту нападения террористов не поднял. Еле замяли, пришлось правда отсыпать диаволу.

С утра к центральному входу подогнале целую толпу ПАЗиков, народ потихоньку по пунктам назначения рассасываццо начал, а мы с Андрюхой под шумок за бассейн съебнуле. Я-то сильно убиваццо не стал – хуй ево знает, чо там за урожай, а вот Андрюшо видно соскучилсо по этой теме шипко, ну и психанул слегка. Сели мы в автобус, мне похорошело нипадеццки таг, еду на пелотог уличных в мини-юпках втыкаю. А Андрюха смотрю залип чо-то, сидит, тупит, с кокардой на шапке за жизнь песдит. Приехале мы на место, сами вышли, Андрюху сгрузили, заходим в музей. На входе комсомолка в косынке нас встречает, которая походу ещо Ленина живьем нянчила – худющая, с косой, глаза революционным огнем тлеют, вокруг поджатых губ морщин с полтыщи. Красавеца короче – песдец, из-за таких походу матросы живьем в прорубь кидались. Штобы только ибаццо с ней не пришлось.

Встретила она нас короче, подождала пока шок отпустит, внутрь завела и тапочки шысятвторого размера всем выдала. Типа штобы паркет не портили. А они сцуко скользкие яибу, пока привыкли к ним – чуть себе все руки-ноги в обратную сторону не погнули. Но разобрались потихоньку, сгрудились толпой, друг за друга держимсо. А Андрюхе тапки понравились смотрю – руки за спину заложил, туда-сюда катаеццо. К бапке этой подъезжает, смотрел на неё, смотрел, и каг сцуко заорет: «Анка, йопта! Где твой сцуко пулимёт?!» И хуйяк ей щелбан, а сам дальше поехал, в залы.

У бапки смотрю – губы вапще на очко охотнега у берлоги похожи стали, которому медвед тока што сзади по плечу постучал. А глаза наоборот – каг будто тот же медвед у неё прикурить по-французски попросил. Но, блять, революционная закалка все же взяла свое: минуты через две правая рука перестала хватаццо за место, где раньше маузер висел, а левая отпустила-таки крышку ящега с тапками, на которой после этово пять сквозных дырок от ногтей осталось. Постояла чуток, пар спустила и внутрь музея нас повела.

Водит нас по залам значит, знамена всякие демонстрирует, портреты, рассказывает чо-то. А этот долбойоб так туда-сюда на тапках и рассекает, не забывая её рассказы коментить. Типа выезжает из одной двери, мимо нас проезжает, и: «Да ну нахуй, этот ваш Троцкий ваще педоразом был» - и хуяк, в другую дверь съебалсо. Раз так проехал, два – смотрю, у бапки уже косынку паром от бестолковки приподымает, покраснела сцуко, сопит каг паровоз… Но держиццо еще, чо-то втирать нам пытаеццо. Заикаццо только начала. И тут Андрюшо после очередного камента в какую-то новую комнату заезжает. Шум, лязг, грохот – песдец короче, такое впечатление што он штук стописят рыцарей там на пол опрокинул.

Бапка кулачки сжала, зажмурилась, стоит шевельнуццо не может. Один глаз приоткрыла – «подождите здесь» говорит. И почти строевым шагом в ту же комнату двинула. Слышу, шепчет там чо-то непонятное, про Буденово там, про знамя полка… И вдруг каг заорет «СУУУУУУКАААА!!!!», мы от неожиданности аж друг от друга отцепились и на пол попадали, еле фотег у самой земли подхватить успел.

И тут вылетает Андрюха. Башня кумачом обернута, в руках обломки древка, тапки уже проебал где-то... И так интересно вылетает, каг будто ему Терминатор какой поджопнег двухтонный отвесил – практически параллельно земле. Глаза выпучил и летит, сцуко, прямо на меня. Я от неожиданности кнопку на фотиге каг зажал, таг сцуко и забыл про неё. Патамушта в проеме двери за Андрюхой бапка показалась. Косынки уже нету нихуя, волосы в разные стороны торчат, разве што не шевелюццо, а в руке – сабля, на вид песдец какая настоящая. И еблет как у жывотного «гарилло», которого в самый интересный момент с обезьянихи сняли. Мы её каг увидели – давай по углам съебывать, а пол сцуко скользкий, на месте буксуем, кто-то слышу маму уже зовет, кто-то пердит обреченно.

А старушке на нас похуй – она Андрюху каг в прицел захватила, так на него и прет, саблей по сторонам размахивая. И главное крутит ей, как Маклауд какой, финты ебашит, только воздух свистит. Андрюху от такой картины смотрю попустило моментом, ногами по паркету найобывает, руками помогает и сцуко в нашу толпу направляеццо. Мы его и так, и эдак выталкивали – нихуя, в самую гущу забилсо и сидит сцуко жмуриццо. А бапка как перла – так и прет в нашу сторону, и сабля все быстрей об юбку её вжикает. Жесть короче. Ебанули мы от неё врассыпную, Андрюха тоже куда-то в угол заныкалсо, бапка его из виду потеряла и на нас сцуко переключилась. Даже чуть не достала одного, но вовремя абажуром каким-то зеленым по скворечнегу поймала и успокоилась.

В-общем, опять же все замяли – мы старушку в дурку не стали сдавать и даже руки перед уходом развязале, а она пообещала што все сама приберет и ничего не расскажет никому. Но только если мы больше никогда в этот музей шагу не ступим, и детям своим запретим. Правда вот Андрюше она пообещала-таки, што сцуко все свои КГБшные связи подымет, но выше командира взвода он, сука такая, если только посмертно подымеццо. Хуйевознает, подымала она там чо, не подымала, но как она ему обещала, так и оно вышло. Патамушта его с третьего курса отчислили фпесду, за то што он когда одному из замов генерала мебель перевозить помогал, дочку ево слегка выебал. И ребенка признавать наотрез отказался – типа они там семером грузили, таг што хуйевознает чо там да каг.