«афтара даже пэтэужнеком не назвать... савсем плох...
пятый класс, вторая четверть...»
(ЖеЛе)

Карл Генцер выпрыгнул из многозначительной беспроглядности окна, полуразвалившегося особняка, в старый заброшенный сад, заросший буйной, сорной растительностью. Присев на одно колено, Карл, своими крючковатыми, ванильно-латексными длинными пальцами, с отросшими ногтями серо-желтого цвета, что-то судорожно отыскивал в высокой и сочной траве, окружавшей его. Тяжелые ботинки Генцера, с массивными каблуками, и бликующими в пульсирующей неге лунного мерцания пряжками, практически утонули в черной ваксе сырой и рыхлой земли.
Он появился здесь с пока еще не внятной, но хорошо предчувствуемой целью.
Практически не изменив позы, Генцер, своими внутренними деревянными шестеренками, позволил себе на этот раз отдаться во власть обоняния. Широко разинутые ноздри его орлиного носа, из которых выбивались пучки сизых волос, стали жадно вкушать прохладный ночной воздух, который  так сонно, был разбавлены ароматами разнотравья. Одновременно с этим, маленькие глазки Карла Генцера метались из стороны в сторону, высматривая в ночной темени  одному ему известные следы, которые, несомненно, приблизили бы его к пониманию происходящего.

Вот он заметил монотонно ползущего дождевого червя, который с усилием вскарабкивался на отсыревшую балку, валявшуюся рядом с развалинами особняка и, по всей видимости, служившую  элементом перекрытия крыши. На вершине мусорной кучи, в ночном безмятежном мраке, Генцер разглядел, торжествующе стоящую на задних лапках, крысу. Смышленый грызун был явно чем-то встревожен и осторожно принюхивался, пытаясь понять, что именно изменилось в спектре запахов этого места, так долго служившего родовым поместьем  его крысиному семейству. Крыса неожиданно встрепенулась и стремительно направилась в сторону, стоящего в нескольких десятков метров, Карла: ее упитанное тельце скрылось в густой траве.

Но Генцер отчетливо слышал звуки, издаваемые маленькими, бледно голыми, с проглядывавшимися сквозь тонкий эпителий, кровеносными канальцами, лапками, бьющимися о землю. Когда крыса подошла нарочито близко, Карл одним резким движением своей костлявой руки схватил грызуна,  приподнял над собой, и,  медленно наклоняя голову, из стороны в сторону, принялся сверлить, темные крысиные буркала, глазами цвета холодного мяса. В такой пристальной визуальной дуэли не было никакой нужды, Генцер бы и в кромешной тьме спокойно мог сосчитать количество блох копошащихся в щетинистой шерстке грызуна. Приоткрыв рот, Карл, щербатым ногтем свободной руки, медленно надрезал брюхо крысы, откуда стала тонкой красной нитью падать кровь, попадая на желчный язык импровизированного хирурга. Вслед за этим в зево Карловой пасти отправилась пищеварительная система грызуна. Поглотив внутренности крысы Генцер понял: последнее, что жрал грызун перед своей кончиной были Баварские колбаски.
Закончив с крысой, Карл решительной поступью направился к дальнему крылу развалин особняка. Его взору предстало нечто когда-то бывшее зимним садом. Стеклянная крыша здания уже полностью обвалилась, а металлический каркас проржавел, грозя в скором времени обратиться в прах. На мгновение остановившись, Карл бросил мимолетный взгляд по сторонам и тут же нырнул в поросшую вьюном пропасть арочного входа в зимний сад.

Расчищая себе дорогу, он медленно, но верно, продвигался к центру здания, с упорством достойным лучшего применения. Ночную тишину нарушали только звуки крошившегося под массивными башмаками Генцера стекла. Пробираясь сквозь заросли Карл ощущал приятную дрожь в пальцах ног, которая поднималась все выше и выше. Он остановился полностью охваченный приятной истомой. Его тело стало буквально не естественно трястись в пугающем судорожном припадке.
- Да это то, что нужно мне – прошипел Генцер
На земле, в самом центре обветшалого здания, чем-то, напоминая мумий, валялись иссохшие тела женщин. Хорошо угадываемые, грубые четы овалов лиц, выдавали в них немок. Физиономии дам, были однообразно вытянуты, а беззубые рты замерли в попытке взять ноту «До». Все женщины были одеты в строгие черные платья и рюшечные чепчики того же цвета. Зрачки их были не  различимы в трупной пелене глаз.

Простояв возле «братской» могилы, Карл быстро и решительно приступил к каким то сумбурным действиям, как бы нагоняя упущенное время. Выбежав из здания, он тут же вернулся, держа в руках длинную ветвь сухой виноградной лозы, которой принялся медленно вращать, описывая круги, над трупами умерших женщин. Сначала ничего не происходило, но потом тела стали не естественно вытягиваться по направлению движения ветви, вращаемой Карлом, пока не превратились в практически однородную массу, где нельзя было уже разобрать, где, чья голова, рука, нога. Еще через некоторое время, из этой массы возникла черная лужа, в которую с опаской  заглядывало звездное небо, боясь кануть в ее бездонности и которую Генцер с сосредоточенностью кулинара продолжал размешивать до одного ему известного состояния.
Вдруг, в ночной тиши, Карл расслышал  раздавшиеся на удивление близко, голоса. Неожиданно для себя он по настоящему испугался и в тоже время испытал облегчение после томительного ожидания, поскольку только сейчас Генцер осознал истинный смысл, свой доселе не ясно представляемой цели.

Генцер четко определил, что говорящих двое, первый голос принадлежал пожилой даме, явно страдающей астмой. Говорила она с нескрываемым усилием и перед каждым новым словом пыталась вобрать больше воздуха в свои дырявые легкие. Женщина пыталась вразумить свою, по всей видимости, юную спутницу, обладательницу хрустального сопрано, которая казалось, не желала прислушиваться к наставлениям матроны. Из их разговора Карлу стало ясно, что обе женщины направляются к другой стороне старого сада, где, по словам юной, девушки, находился летний домик, когда-то принадлежавший ее бабушке, и где она и проведет эту ночь, скрываясь, по обыкновению, от своего гневного батюшки.

Постепенно голоса удалялись, теряясь в глубине ночных кущ. Карл резко очнулся и с пущим усердием принялся готовить свое варево. И вот поверхность черной лужи покрылась рябью, субстанция встрепенулась, и из ее невиданных глубин к небу стало вытягиваться подобие желеобразного щупальца - слизь от слизи той самой лужи. Несколько секунд ничего не происходило. Потом щупальце стало буквально парить в воздухе, субстанция медленно поплыла в сторону недавно удалившихся ночных визитеров. Больше не раздумывая, Генцер отправился вслед «путеводной нити».
Выйдя из зарослей, перед собой Генцер увидел небольшой двухэтажный летний домик с аккуратными резными оконцами черепичной крышей и уютным балкончиком, где был разбит маленький розарий. Бархатное ночное благоухание цветов довершало картину эдакой сказочной кукольности.

Пока Карл осматривал домик, щупальце медленно  поднималось вверх, направляясь, по всей видимости, к распахнутому окошку второго этажа, в котором гипнотически, из стороны в сторону, на ветру покачивались бязевые занавески. В такт ткани покачивалось и пламя свечи, заставляя всю комнату, заполненную убаюкивающим мраком, медленно исполнять какой-то невообразимый танец света и тени. Щупальце бесшумно проникло в открытое окно, а затем, спустившись с подоконника на котором лежала книга (а точней каталог музыкальных инструментов), оно поползло через всю комнату к массивной, но в тоже время изящной дубовой кровати, на которой беззащитно спала, обладательница хрустального сопрано, молодая и крайне привлекательная девушка. Но ее привлекательность проистекала не из желания овладеть ею сию же секунду, не из мечтаний, рухнуть покрытым бисером капелек пота, бездыханно и замертво, у ее стройных, нежно-воздушных ног, от невозможности вобрать в себя всю льющуюся теплую негу и наслаждение, расщепляющее каждую клетку тебя. Ей скорей хотелось не владеть, дабы не очернять столь прекрасное создание грязными помыслами и руками. Можно было только разрешить себе бросить мимолетный взгляд в ее сторону, украдкой поймать ее аромат, для того чтобы удостовериться, что ты всего лишь человек.
Черная масса вскарабкалась на девственно чистые белые шелковые простыни и настойчиво поползла к телу девушки. С презрительным отношением к эстетическому, субстанция через ноздри и ротовую полость проникла в тело.

Пламя свечи по-прежнему озаряло комнату, где от прежней девичьей розовой опрятности не осталось и следа. От окна до кровати тянулись нефтеподобные разводы - следы оставленные щупальцем. Само ложе превратилось в слизкую черную лужу, в которой так же безмятежно спала девушка, по венам и артериям которой, заполняя телесный сосуд, растекалась субстанция.
После того как щупальце скрылось в окне комнаты, Карл постоял возле дома около десяти минут. Затем стал осторожно подниматься по водосточной трубе к пресловутому окну. Еще через несколько минут Генцер уже стоял  в комнате, пристально оглядываясь и прислушиваясь. В руках он держал тот самый каталог, который совсем недавно одиноко лежал на подоконнике. Осмотревшись, Генцер, с равнодушием знатока, принялся листать книжицу. Остановившись на букве «К» он с небрежностью швырнул ее на пол.

И тут до этого крепко спавшая девушка неожиданно проснулась. Не открывая глаз, она приподнялась с кровати, после чего красавица встала, и во всей своей ничем не прикрытой красе предстала перед Карлом Генцером. Правда, от ее красоты мало что осталось. Ее мягкие и прекрасные длинные русые волосы спутались и слиплись вымоченные в черной слизи. Из открывшихся глаз медленно сочилась мерзкая жидкость, а доселе небесно-голубые глаза стали отталкивающе черными и холодными. Слизь сочилась не только из глаз, но даже из пор кожи. Девушка безмолвно стояла, упираясь взглядом в Генцера. Генцер смотрел на нее.

Подойдя к ней ближе, Карл нежно, чуть касаясь мягкой кожи, сомкнул губы на ее шее: еще раз и еще, уже настойчивей. Как не странно, девушка не сопротивлялась. Ее не смущал ни сам ночной гость, ни его поведение. Казалось еще немного, и она отдастся в его жадные лапы. И вот они уже вместе падают в кровать, сливаясь в неистовом поцелуе. Язык Генцера, больше напоминавший иссохшую корягу, сплетался с ее почерневшим, но по-прежнему аккуратным язычком. Обменявшись порцией слюны, Карл медленно, одной рукой, расстегнул потертую оловянную пуговицу своих штанов, и вытащил свой член. Эрекции не случилось, и он той же рукой принялся мастурбировать. В такт движения руки качались его яйца, не покрытые волосами. Словно играя с ней в детскую игру «Вижу, не вижу» его залупа то оголялась, то пряталась за крайнюю плоть. Другой рукой Карл массировал ей затылочную кость. Потом нежно, еле касаясь, измазанной черной субстанцией спины девушки, он лениво провел ногтями к ее ягодицам. Она одурманено прикрыла глаза в предчувствии надвигавшегося экстаза. Закончив дрочить, он резко вонзил в ее молочно-теплое влагалище указательный и средний палец и начал ими медленно вращать у нее внутри. Девушка возбуждающе стонала, и, несомненно, приятной неожиданностью для нее  стал его большой палец второй руки, совершающий подобные вращательные движения в ее анальном отверстии. Когда Генцер посчитал что прелюдии достаточно, он повалил ее на спину и своими костлявыми руками, обтянутыми серой кожей, схватил девушку, уже пребывающую в похотливом забвении, за голени и приподнял ее ноги, слегка разведя вверх в разные стороны. Влагалище уже исходило склизким желанием. Член Генцера, напоминавший по форме банан с вздувшимися венами, в которых пульсировала черная жидкость, своей головкой раздвинул половые губы и вошел во внутрь. Совершая поступательные движения всем своим телом, Карл старался все глубже засунуть свой хуй, при этом его голова опрокинулась назад, а лицо исказилось в тупой гримасе наслаждения. Красавица же вбирала его член, всем своим нутром, ерзая задницей в черной жиже. Позже он стащил девушка на пол, а сам остался сидеть на кровати, расставив ноги и мастурбируя.

Девушка сначала с интересом наблюдала снизу вверх, а потом, заняв позу поудобней, своими губами обняла его залупу, схватившись обеими руками за член, она продолжила сеанс мастурбации. Приняв хуй всем лоном оральной полости, она искренне не могла им насытиться: что-то должно было унять ее страсть, иначе она бы сгорела в огне вожделения. И это что-то заструилось в нее, из уретры Карлова члена. Сначала это ей показалось отвратительным, но после нескольких проглоченных капель она почувствовала невероятное облегчение: ее тело словно рассыпалось на миллионы песчинок.                 

      Они сидели на измазанной кровати, опершись спинами о стену, и смотрели в окно.
- А ты знаешь, какие-нибудь шутки про большевиков, ну или какие-нибудь куплеты смешные? Они сейчас так популярны в Мюнхене. Ах! Эти глупые большевики! – пробулькала девушка (субстанция проникла и в легкие, поэтому при говорении девушка издавала характерные звуки).
Карл пристально посмотрел на нее, после чего стал с ходу нести всякий бред, который обычно несут, чтобы развеселить девушек. Из окна летнего домика в старом заросшем саду доносился жуткий хохот. Звук свободно распространялся в ночном прохладном воздухе. Генцер тоже смеялся и гладил ее бедра, и тут девушка  лукаво покосилась на свой зад, легла на живот и приподняла жопу кверху. Генцер сначала внимательно разглядывал слизистую ее анального отверстия, а после, помогая рукой, ввел член внутрь. Девушка вскрикнула и закусила нижнюю губу. Горючая смесь боли и наслаждения поднимало ее к вершине оргазма. Когда член стал двигаться свободней, Генцер увеличил темп, схватив ее жирные грязные волосы. Чем громче она кричала, тем он двигался быстрее. Слияние.

Она остро почувствовала приближение желаемого чувства. Тонкая нить ее сущности, соединяющая реальность и мир наслаждения с каждой секундой утончалась. Его член. Визг! Дыхание! Движение! Жарко! Вошел! Крик! Боль! Ногти! Дыхание! Взрыв! Она растворилась.
В комнате все стихло. Подыгрывая ситуации, умолк и сад. Все было спокойно и безмятежно. Казалось, даже время остановилось и лишь дрожащий огонек свечи, своим замысловатым танцем, доказывал, что над временем никто не властен.   
- Как тебя зовут? – прошептала она.
- Меня зовут Карл Генцер – ответил он.
- А зачем ты пришел?
- Я пришел забрать твои кораллы.