Очнулся Серый от холода. Открыв глаза, он увидел прямо перед собой грязный бетонный пол, на котором он лежал на животе, совершенно голый. Болела голова, во рту был гадостный кошачий привкус. Попытавшись пошевелиться, он обнаружил, что руки его туго веревкою стянуты за спиной и прикручены к согнутым в коленях ногам. По опыту общения с ментами Серый знал, что такой прием называется "конверт". Серый попытался позвать Леху, но, оказалось, рот его был заткнут жирной тряпкой, похоже, той самой, которой вытирают грязные столы.

Справа послышался какой-то шорох. Серый как можно сильнее выгнул шею в ту сторону и скосил глаза. В метре от него, в той же самой позе, "конвертиком", лежал Леха и мычал что-то неразборчиво, судя по выражению глаз – грязно матерился.

Попадалово, - подумал Серый. – Но кто и, главное, за что?

Перебрав в уме все последние события, он не смог припомнить ни одного случая, за который, по бытовавшим в его среде понятиям, их с корешом можно было бы так спеленать.

Неужто на "крауна" позарились, отморозки? – соображал Серый. – Вот же непруха, только жить начал, а тут такой… инцидент…

Серый попытался дышать реже и успокоиться, взять себя в руки. В метре от него Леха ерзал по полу, яростно пыхтел, мычал невнятно что-то злобное, не сулящее связавшим его ничего хорошего. Наконец, после долгих безуспешных попыток, ему удалось вытолкнуть изо рта кляп.

- Серый, ты жив? – прохрипел Леха, тяжело дыша.

Серый скосил глаза в его сторону и слегка кивнул головой.

- Братуха, кто это нас так?

В ответ Серый попытался пожать плечами, но не смог, связанные за спиной руки ограничивали свободу его действий.

- Нас замочат, братуха, да? – в голосе Лехи явственно слышались истерические нотки, - Скажи, нас замочат ведь? Серый,  я не хочу умирать!

Леха захныкал совсем по-детски. Серый отвернулся от приятеля, пряча собственные слезы. Умирать совсем не хотелось, трудно было ему, здоровому образованному двадцатипятилетнему парню, смириться  с мыслью о грядущем небытии.

Внезапно послышались голоса. Где-то позади, вне поля зрения лежащих связанными приятелей, открылась дверь. По полу потянуло сквозняком.

- Очухались, гуси? – весело спросил чей-то молодой голос. – Давно пора бы уже.
- Ага! – ответил ему второй, низкий и сиплый.
- Во сколько Тазархан подъедет? – вновь спросил первый, видимо, обращаясь к сиплому.

Ответить тот не успел. Леха вдруг заорал, срываясь на визг:

- Вы бля, быки тряпочные, чо творите? Да я вас блядь пидарасов зубами рвать буду нахуй! Козлы сука сраные, развяжите меня! Кто главный у вас? Главный кто??
- Заткнись падаль, - просипел голос. – Ну-ка, зема, давай-ка Тазарханчику поможем, сделаем  отбивную из этого полуфабриката.

Послышался смешок, мимо лица Серого прошли чьи-то ноги в лакированных остроносых туфлях. Затем последовали частые глухие удары, вперемежку с Лехиными воплями и уханьем избивавших его незнакомцев.

Экзекуция продолжалась минут десять, пару раз на лицо Серого попадали брызги крови. Наконец, мучители, видимо, устали и прекратили избиение. Леха молчал,  не подавая признаков жизни.

- Ну что, давай свежевать, что ли? – спросил все тот же сиплый голос.
- Давай. Сейчас веревку притащу только, ты пока освободи ему ноги.

Краем глаза Серый наблюдал за происходящим. Двое, лица которых он до сих пор так и не увидел, разрезали на бездыханном Лехе веревки, затем, как догадался Серый, стянули ему ноги в лодыжках и через блок подвесили тело на манер свиной туши на бойне.

- Давай, Максиимыч, пускай гусю кровь, - прозвучал молодой голос.
- Айн момент, - отозвался сипатый.

Послышалось хэканье а вслед за ним журчание какой-то жидкости. Оцепеневший от страха Серый вдруг увидел темно-красный ручеек, текущий по полу прямо перед его глазами. Остро запахло кровью.

- Пиздец, - мелькнуло в голове у Серого, сейчас и меня так же, как чушку, заколят…

Словно прочитав его мысли, сипатый голос, принадлежавший какому-то Максимычу, сказал, обращаясь к молодому подельнику:

- Второго тоже валить? Что тамтоварищучитав его мысли, сипатый голос, принадлежавший какому-то Максимычу, сказал, обращаясь к своему молодому подельнику____дельнику тебе Галактион Святославович велел?
- Галик велел его пальцем не трогать пока что. Похоже, глаз он на этого красавчика положил. Не завидую парню, лучше уж сразу умереть, чем сперва пидором стать, а потом все равно на фарш.
- Да-а, - ответил Максимыч. – Послал же нам бог этого Галактиона мелированного. Вот раньше, тебя еще не было, а я уже швейцарил тут второй год, Петр Вениаминович всем заведовал. Славный был человек. Все больше дамочек приходовал. Сам, бывало, натешится вволю, да и нам с Васькой, который до тебя тут официантом работал, перепадало от души… Эх, жаль, нету больше Петра Вениаминовича…
- А что с ним случилось, Максимыч?
- Да на котлеты его пустили, вместе с Васькой. И тебя пустят, если будешь пьянствовать да языком чесать, где не след! – Максимыч внезапно рассердился. - Тащи пакеты и топор, мясо разделывать буду. И Галактиона скажи, пусть со вторым решает, будет  он ебать его сперва, или сразу под нож.

Хлопнула дверь, по полу снова потянуло сквозняком. Мозг Серого отказывался верить в происходящее, но реальность была неумолима и ужасна: багровый ручеек на полу, мерное капание где-то справа, вне поля зрения, вжиканье оселка, которым Максимыч правил топор… Снова открылась и закрылась дверь.

- Максимыч, Галик сказал, что передумал, не нравятся ему худые блондины, - давясь смехом, сказал молодой голос. - Правда, я ему спизднул, что у этого гуся хуй с мизинец, наверное, из-за этого и обломился педрилка наш…
- Правильно все сделал, Димон, - просипел голос в ответ, – незачем пацанов перед смертью "опускать", грех это.
- Ага, и я так думаю, - отозвался Димон. – Максимыч, а дай мне рубануть разок?
- Ну на, рубай. Только смотри, чтоб кости не крошились, а то потом об шашлык зубы себе переломает кто-нибудь.
- Не дрейфь, Максимыч, я аккуратненько!
- Ладно, давай, а я пока второго кончу, чего ему зазря мерзнуть-то?

Серый почувствовал, как в спину ему уперлось колено Максимыча, в нос пахнуло перегаром и гнилыми зубами,  горло сжали узловатые сильные пальцы. Стало нечем дышать, Серый забился в конвульсиях, пытаясь вырваться, замычал жалобно, успел поймать себя на мысли, что обоссался со страха, потом мысли исчезли все до одной, и в немыслимой тишине он увидел впереди свет. Свет становился все ярче и ярче, наконец, брызнул ослепительным фонтаном в глаза, поглощая, растворяя в себе то, что было только что им, Серым… Раздался низкий трубный звук, он становился все громче и громче и вдруг резко оборвался. Серый перестал существовать.

Возвращение к жизни сопровождалось ударами по щекам и тряской. Плохо сфокусированными глазами, подернутыми пеленой слез, Серый с трудом различил перед собой рулевое колесо, торпеду с электронным спидометром и горящей красной лампочкой.

- Бензин заканчивается, - мелькнуло у Серого в голове. – Бензин заканчивается… Жив. Я жив!!!!

Эта мысль горячей волной ударила в голову, Серый поднял затекшие руки, пытаясь протереть глаза, кое-как сумел это сделать, еще не до конца веря в то, что не умер, не превратился в тушу, предназначенную на шашлыки для неведомого Тазархана…

- Серый, Серый, ты чо, братуха, ты меня так не пугай больше, бля!

Леха был рядом, он тряс Серого за плечи, щелкал перед его лицом пальцами, моргал глазами в рыжих ресницах. Леха, тело которого минуту назад рубил на куски Димон, был рядом, Леха был жив и невредим, так же, как и он, Серый.

- Леха...
- Серый, ты давай, брат, с дурью подвязывай,  слышь? – в голосе Лехи было неподдельное беспокойство. – Сдохнешь ведь однажды, или чердак поедет. Ну его нахуй такой кайф, от которого крышняк рвет!
- Что со мной было, Леха???
- А чо, было. Да ничо, бля, не было, - к успокоившемуся Лехе вернулась обычная нагловатая развязность. – Я тебе объяву прочитал, про ресторан этот, предложил пожрать съездить, а ты вдруг щиток солнцезащитный опустил, лампочку на нем включил и начал в зеркальцо, которое там для прошмандовок приделано, пялиться. Пялился, пялился, смотрю бля, задыхаться начал, руками замахал, бутылку "Крем-соды", вон, на яйца бля себе опрокинул. Потом кто-то мимо нас на джипаке проехал, тачку, бля, в гараж ставить или еще зачем, а ты глаза закатил и лбом в руль уткнулся. А гудок у твоего "Крауна" пиздец какой, мертвого поднимет нах, я чуть не оглох бля, пока тебя от руля отрывал!
- Мертвого поднимет, - машинально повторил Серый и облизал пересохшие губы.
- Ну так я не понял, мы, бля, жрать поедем сегодня или нет? – Леха поводил ладонью у Серого перед глазами. – Серый, аллё? Ресторан круглосуточный, написано, давай, заводи тачилу, братан! И щиток подними, ночь на дворе, бляха-муха!
- Нет, Леха, в ресторанах по ночам я больше не буду есть. И дурь курить, наверное, больше  тоже не буду. Давай лучше к Танюхе. Водки хочется…

Леха пожал плечами, открыл окно, сплюнул туда, поднял и развернул скомканный кусок газеты, валявшийся  у его ног.

- Ре-сто-ран "У зер-ка-ла", - прочитал он по слогам. И с неожиданной злостью добавил – Вот уроды, бля!

Меж лопаток у Серого пробежал холодок. Он передернул плечами, подул на внезапно вспотевшие ладони, завел машину, тронулся с места и покатил потихоньку между гаражей к выезду на основную трассу. Леха чиркнул зажигалкой, поджег клочок газеты и выбросил его в окно. Серый поднял глаза и посмотрел в зеркало заднего вида. В кромешной черноте позади машины медленно кружился, постепенно затухая, крохотный язычок пламени. Серый вытер тыльной стороной кисти  мокрый лоб, сделал радио погромче и наигранно-бодрым голосом  произнес:

- Что, Леха, напугал я тебя? Ладно, пакет в бардачке лежит. Забивай, брат!


26.12.2007
http://elendolina.ru