Связка ключей упала на порог, брякнув. Костя тихонько чертыхнулся, подобрал, забросил на полку под зеркалом. Свет в прихожей был включен. «Опять забыла», - подумалось, и Костя нажал выключатель. Прихожая наполнилась голубоватым мерцающим свечением, сменившим на посту уставшую за день лампочку под потолком.
    - Мам, привет, я сегодня немного задержался, работы невпроворот, задолбали вконец, уроды. Начали петь, что премия за декабрь будет в январе, да я им такой профсоюз закатил, а мои  парни, утконосы снулые, стоят и мычат. Кое-как отвоевал, Новый Год  встретим как люди, - шнурки не поддавались какое-то время. Наконец, развязал.
      Оббил о порог ботинки – если заметит лужицы от сбитого снега, будет ругаться, - и скинул их, задвинув ногой в угол прихожей. Ступил случайно на рыхлый комок, и шерстяной носок тут же промок, уколов холодом.
    Не раздеваясь, прошел в свою комнату, стараясь не шуршать полиэтиленовым пакетом, облепившим пузатую бутыль с «Советским», и только что купленную снедь. Жутко хотелось есть. Куртка полетела на стул, уложилась на нем, как серая птица, свесив крылья-рукава к полу.

    В гостиной работал телевизор. Шла ее любимая передача.

- Мама, есть что-нибудь съедобное, а?
Тишина в ответ. Смех в телевизоре за стеной. Смех – это хорошо. Это позитив.
    Не дожидаясь ответа, Костя прошел в кухню, загремел посудой.
- Ты будешь смеяться, но у меня сегодня годовщина, я же два года как бросил, - выкрикнул из кухни, заливая приторно пахнущей зеленой жидкостью из пластиковой бутылки сковороду под струей воды. – Думал, не смогу, а шиш там. Это все благодаря тебе, я так думаю. Тогда я бы не смог принять решение сам. Ты же помнишь, какой я был, сколько крови выпил, вспоминать страшно. А теперь, видишь, хоть бы что.

    Одобрительный смех из телевизора.

    Зашкворчала яичница, постреливая капельками масла. На подставочку - горячую сковородку, чтобы не испортить столешницу. Жадно ухватил жгучий кусок, прожевал, рот обожгло. – Ф-ф-ф-ф, - с силой вдохнул воздух, спасая раскалившийся язык, отложил вилку, зашарил по столу в поисках стакана, как слепой. Вода погасила жар, умиротворила нутро в одно мгновение.
    Сковороду – долой, в раковину, к паре немытых тарелок. Непорядок, кстати – отдохнуть немного, и обязательно вымыть, нечего грязь копить. Грязь! – вспыхнуло в голове. Решительно протопал по линолеуму, едва не поскользнувшись. Корзина в ванной полна белья. Хватит с нее, настиралась, наработалась, он сделает все сам.
    Заурчала, просыпаясь, стиральная машина, задребезжала на ее крышке оставленная пепельница.
    Внутри разлилось приятное тепло: яичница заработала, голод отступил с ранее занятых рубежей.
    Шампанское убрать в холодильник. Картошку почистить. Мясо разморозить. Последовательность предстоявших действий отстукивалась биением сердца. Мысль – щелк. Мысль – щелк, как метроном.
    Костя извлек из мерзлого пакета гладкую бутылку, взвесил на руке – тяжелая. Игристое томно покоилось за толстым стеклом. Это не для Кости, это - для нее. Косте - не положено. Косте - неинтересно.
    Вспомнился вкус алкоголя, и во рту стало кисло, вязко. Бр-р-р-р, к черту.     

    Разобравшись с приготовлением полновесного ужина, сполоснул руки, наскоро обтер жестким негнущимся вафельным полотенцем. Проверить стиральную машину – она уже взывала к вниманию мелодичным звуком, означающим завершение стирки и отжима.
    Развесил на веревочке белье. Почти сухое, но не совсем. Вот тебе и отжим. Ну ничего, к утру точно высохнет, это не руками скручивать.
    Заглянул в гостиную. Мамина передача кончилась, и крутили какой-то сериал.
Костя улыбнулся, и исчез в кухне, чтобы вернуться с парой тарелок, на которые соблазнительно-вкусно разложил пищу. Эх ты, забыл вилки! – хлопнул себя по лбу, торопливо поставил тарелки на столик рядом с ее креслом, и ринулся вон из комнаты.

    На выходе остановился, как будто кончился завод внутренней пружины.

    «Позвоните нам прямо сейчас, и получите в комплекте с Суперсистемой-Джим-Плюс дополнительные насадки совершенно бесплатно!» - бодро декламировал голос из телевизора. Та-да-да-а-а! – отбивка, и фильм возобновился.
    Костя прислонился к дверному косяку. Усталость навалилась всей своей массой, сдавив плечи. 
- Я ведь восстановился, мам. На третий курс, как и обещал. Пришлось подкинуть денег в деканате, – слова не хотели выбираться из горла, выпуская шипы, сбивая дыхание.
    Костя опустился на корточки, поправил сбившийся половик. Он сделает все сам. Сделает все сам. Лег навзничь, разбросав руки, растянувшись на полу, глядя остановившимся взглядом на потолок, по которому расплывались мазутными пятнами свет и тени, и искрилась сумрачными отсветами прилепленная на мокрую ватку мишура, покачиваясь на сквозняке.

  В гостиной, над креслом, перед которым  сейчас дымилась на придвинутом столике еда, Костю ждала фотография.
  Прошло столько времени, а Костя никак не мог привыкнуть.