Глава-5

Осень, пора уборки корнеплодов и прочего подножного корма. От посёлка до колхозных полей пару километров, почти рядом. Утром собираемся возле школы, экипированные соответствующим образом, с бутербродами и большими ножами для работы. Сегодня любимое руководство школы выгоняет нас на уборку турнепса. Это видимо кормовая свёкла или репа, фиг её знает.

С дружными песнями отбываем почти строем на работу. Поют девки, чё им не петь вертихвосткам, а мы идём и бычимся, не выспались. Старшая над нами пионервожатая Зоя. Хоть это радует. С Зоей не заскучаешь, выдумщица и сама по себе человек задорный и жизнерадостный.

По полю уже прошла картофеле, а может турнепсокопалка. Наша задача заключается в том, чтобы собирать эту мерзкую редьку, обрубать ножами хвосты ботвы и бросать это в кучи. Потом пойдёт трактор с тележкой и колхозники уже сами, будут грузить эту бурёнкину радость. Работаем, без особого энтузиазма, но куда денешься. Четыре часа это ещё не вся жизнь. Через какое-то время Зоя объявляет перерыв на завтрак. Кучкуемся, делимся бутерами и чаем из термосов.

Наташка захотела ссать, а до ближайших ёлок пару вёрст. Девчонки собираются в кружок и, встав плотно, загораживают «несчастную». Нам предлагается отойти подальше и отвернуться. Отворачиваемся, но периодически демонстративно кричим через плечо разные глупости. Наконец нам милостиво разрешают вернуться. Подходим и начинаем дружно морщить носы. Машем кепками, якобы вонь отгоняя. Зоя делает нам замечание, и уже до окончания работ молчим.

Соловей принёс очередную «утку». Оказывается, все аптеки города собирают пепел от сигарет. На основе этого без балды чудодейственного сырья советская фармация изготавливает эликсиры жизни и вечной молодости. В старой завалившейся бане на угоре, где у нас и штаб и курилка, устанавливаем трёхлитровую банку. Все строго настрого предупреждены об ответственности. Ни каких окурков, плевков, спичек. Только пепел! Курим и мечтаем, куда потратим ту колоссальную сумму, восемьдесят рублей за килограмм сырья. Приходит «Плохиш» и, не зная про дело, бросает в драгоценную банку огрызок яблока, а вдобавок харкает туда соплями, по-человечьи. Били пацана не долго, но сильно!

Вечер. Сидим на лавке у подъезда и тренькаем на гитаре. Мы с Серым уже во втором составе школьного ансамбля, а посему понтуемся перед сверстниками как сошедшие с небес Песняры. Из-за дровяников слышен страшный грохот. Пара соседских мужиков, бегут смотреть, что же там приключилось. Прибегает с чумной харей Емеля и рассказывает жуткие вещи. Уржум и ещё человек пять местных разгильдяев, испытывали новый тип поджига. И то ли жагру у них раздуло, то ли селитры чересчур много начинили, а только ствол у самопала разорвало в клочья, а Уржуму оторвало два пальца.

Потом, через месяц или раньше, когда Уржум вышел из больницы, мы увидели его култышки. Теперь углан сидит на уроках и не пишет, поскольку рука-то правая. Но зато с активным лицом запоминает и впитывает каждое слово учителя. Завидуем страшно! За такое можно и пальцами пожертвовать. Ну а чё, их вон сколько.
А днями позже за теми же дровяниками испытываем очередной визг моды, двуствольный самопал. Фиг ли нам пальцы? Мы дети резервата!

Весь класс засран донельзя промокашными шариками-плевками. У нас новое поветрие, плевательные трубочки. Летом для этих целей используется пикан и, конечно же, рябина. Но сейчас зима, а посему трубки крутим из бумаги, а пуляем жеваной промокашкой. Потом будет очередной понос, полые трубочки от авторучек и зерна риса или перловки. Но это потом, а сейчас срём промокашкой.

Вообще школа изначально задумывалась, как клуб по интересам. Встретиться, обменяться новостями, и новшествами в области современного рогаткостроения. Набить морду и получить в глаз, сунуть одной из девчонок за шиворот жука-носорога, а потом посмотреть на скоростное раздевание и послушать визг, которого не смогла бы себе позволить великая и ужасная четырёхоктавница Имма Сумак.

Глава-6

Новый историк вошел в нашу жизнь мягко, но неотвратимо, как пуля входит в разгорячённое атакой тело. Фёдор Иванович не делал громких заявлений, не напрягал голосовые связки, не выпучивал на манер морского окуня глаза, по причине отсутствия оных. Его правая рука, навек затянутая в кожаную перчатку, глухо постучала по столу. Так может стучать только дерево по дереву.

Новый историк оказался мужиком бывалым. На Курской дуге от его танка остался только он сам, слепой и безрукий, да радист, в настоящий момент, находящийся на пожизненном пансионе в областном военном госпитале. Без обеих ног, руки и с маской вместо лица.

- Добрый день молодые люди, - начал спокойным, будничным голосом Фёдор Иванович. – Сегодня мы с вами поговорим о моих увечьях, поговорим для того, чтобы у вас не оставалось в буйных головушках вопросов. Итак, тема сегодняшнего занятия, - «Человек на войне».
Рассказывал историк естественно на память, не пользуясь конспектами. Да и какие конспекты могут быть изложены языком Брайля? Память его была просто изумительна. Тысячи фамилий, дат, прозвищ лежали в его голове, как в самом надёжном банке. Уроки его отличались нестандартностью, они, в конце концов, были просто интересны.

Оригинален способ сдачи зачётов введённый Ф.И. Ученик, вызванный к доске, берёт с собою конспекты, только свои и ни чьи более. Встав рядом с преподавателем, он должен красиво, без запинки, с выражением и чувством прочесть тему. За все годы обучения у этого человека только один негодяй пытался обмануть Фёдора Ивановича. Мало того, когда он вышел отвечать, первое, что сделал этот говнюк, - показал язык преподу. Затем открыл тетрадь с конспектами своего дружка из параллельного класса.

Трудно поверить, но в этот миг староста класса, которого мы выбирали сами, без навязывания со стороны завуча или комсомольской организации, так вот, он встал со своего места и громко заявил.
- В нашем классе крыса!
Далее в течение примерно пары минут новенький ученик услышал о себе всё то, чего не знал, но к чему стремился в своей вонькой жизни.
И в продолжение всего воспитательного процесса, Фёдор Иванович сидел тихо, не вмешиваясь. Только чуть заметно улыбался в ладошки.

Забегая далеко вперёд, нарисую случай из выпускного бала. Школа гудит, всё на ушах, выпускаются сразу три класса, а это почти полтораста человек. Да гости из соседних классов, да плюс девочки и мальчики, приглашённые со стороны, да педагоги…
Мы с пацанами на сцене настраиваем аппаратуру. Кому-то праздник, а кому работа до седьмого пота. Спецом к этому дню разучили и оточили несколько новых композиций. Битлы, Роллинги и ещё что-то. На входе в актовый зал стоят с повязками дежурных и фильтруют левых и пьяных Фёдор Иванович и немка Элла Алексеевна.
И в это время два переростка лет двадцати, пытаются пройти мимо историка в зал. Ф.И. заступает им дорогу и спокойно просит удалиться. – К тому же вы молодые люди выпили, а этого я допустить ни как не могу.

И здесь один из «гостей» совершает ошибку. Развязно схватив старого учителя за лацкан пиджака, быдло показывает пальцем на медаль и спрашивает: -  А чё батя, такие побрякухи всем дают или ты у инвалида по блату купил?
Протезная рука, словно деревяшка Пиноккио резко сгибается в локте и с отчётливым тук, врезается в развилку идиоту.

На помощь подбегают человек пять наших пацанов и, подхватив рухнувшего им на руки хулигана, вытаскивают его в школьный двор. В сторону Красного угла. Его приятель тащится следом, а от группы выпускников отделяются ещё человек десять…
История эта имела продолжение на следующий день. В драке хулигану карандашом выбили глаз. А я так думаю, что поделом.

Глава-7

У Лёхи Ватутина врождённый порок сердца. Потому он и толстый, как свинья, потому и от физры его освободили. А нам то по барабану, откуда ж нам знать, что от этого подохнуть можно. Лёха всегда с нами, во всех переделках и за спины не прячется. А если мы хлещемся с Витимскими, то Ватутя впереди и битухи у него дай бог каждому.

Вечер, от нечего делать играем во дворе в муху. Для тех, кто не знает, это когда терпила стоит спиной ко всей кодле, а ему шутейно бьют по спине, плечу или бокам, и когда он повернётся, должен отгадать, кто ударил. При верном попадании, угаданный занимает место терпилы.

Рочер с Кузбассом решили пошутить и, сцепив четыре руки в замок со всей дури влупили Лёшичу под лопатку. Конечно, они сбили его с ног, но и это не всё. Лёха посинел, захрипел и пальцем показал на карман куртки. Мы достали какие-то таблетки и дали одну разжевать Ватуте. Затем посадили его на лавочку и, придерживая с двух сторон, дождались, когда парню станет легче.

Отдышавшись, Лёха ушёл домой, а мы двинули в садик на веранду покурить. На веранде устроили суд дворовой чести двум дебилам. Впрочем, те и сами поняли, что шутка не удалась, и даже не огрызались. Минут через пятнадцать появился Лёха, ни слова не говоря он, подошёл к напрягшемуся Рочеру, стряхнул из рукава куртки арматурину и двумя ударами сломал засранцу-шутнику обе ключицы. Потом, повернувшись к побелевшему Кузбассу, он плюнул ему прямо в харю и сказал: - Дал бы я и тебе говно, но ты же мне друг, а друзей заподляк не бьют. Ведь, правда?


В «Горне» идёт суперфильм, Старое ружьё. Всей заединщиной, то есть восемь человек подрываемся с уроков и шуруем в кино. По дороге заходим в сберкассу и отовариваем там подаренный мне батей выигрышный билет лотереи ДОСААФ. Три рубля, сумма несусветная по тем временам. Судите сами, если билет в кино стоит десять копеек, коржик и ситро ещё одиннадцать копеек, да плюс фруктовое мороженое по семь копеек. У нас хватает на всё, но мы покупаем леденцы, петушков на палочках, ну а чё, гулять так, гулять.

Фильм нас шокирует, такого я ещё никогда не видал. Это сейчас экраны забиты до отказа тупыми боевичинами. Вандамы убивают Балоянгов, Блюйсри рубится с Чаком Норрисом. Говна-то! Попадётся вам фильм Старое ружьё, гляньте, скорее всего, не пожалеете.

Возвращаемся шумные, громкоголосые. Девчонки наши ясно дело зарёваны, ну дак на то они и девчонки. На подступах к родной школе нам попадается на встречу Пирог и с ехидной мордой сообщает: - Ну, что гулёны, посмотрели киношку? А Руслана Людмиловна (литература) разозлилась на вас и доложила директору. Так что готовьтесь, завтра вас будут воспитывать.
Молча выслушали мы Пирога и так же молча пошли по домам. Но Люська не удержавшись, всё же заехала ехиде портфелем по башке. Так, на всякий случай.

Дома пьяная мать пытается сунуть мне в руку смятую трёшку. В квартире пахнет табаком, дверь в маленькую комнату подозрительно закрыта. А батя приедет дней через десять, не раньше. Толкаю мать так, что она падает назад себя, а сам, хлопнув дверью, выхожу на улицу. Жрать охота, пойду к Серому, у него сегодня мать в ночь на заводе.

Иду проулками, сам с собой размышляю, матерюсь. Ненавижу суку! Чтоб она сдохла от вина! На встречу мне тихонько ковыляет старая Кикимвра. Она уже почти не видит, но, поравнявшись со мной, вдруг громко и властно говорит: - Стой, ты не Евгеши ли покойницы внук?
Сознаюсь, что да, он самый. А ведьма, внимательно глядя на меня, говорит: - Запомни внучок. Отольются кошке мышкины слёзки. Не торопи время, всё будет и судья воздаст каждому сполна!
Только теперь замечаю, что по щекам моим действительно ползут слёзы. Надо же, рассопливился, как баба.

Уходит Кикимвра, а я иду к Серому. Друган скучает и рад моему появлению. Сначала мы ради прикола разбираем старые ножницы для стрижки баранов и, вооружившись этими тяжёлыми половинками, идём в дровяник. Там, нарисовав углем, круг на стене мечем эти импровизированные ножи в цель. Через полчаса, когда на дощатую стену страшно смотреть, а занятие наскучивает, Серый вдруг вспоминает.

- Слышь Жека, а у меня ведь мать брагульку поставила. Пошли, попробуем. Да не ссы, она молоденькая, сладкая и едрёная, как квас.
В этот вечер я впервые в жизни напился. Мы залезли на крышу дровяника и прыгали с её гребня с зонтиком на грядку с луком. Потом лежали под яблоней с гитарой и орали урканские песни. Утром мы с Серым по очереди блюём на огороде. В тот момент, когда из меня начинает вылазить желчь и куски желудка, отчётливо понимаю, сегодня я умру. Еле успели свалить из дому до прихода тёти Томы. В школу не пошли, а ушли на угор, в нашу баньку. Там и спали до обеда. Алкоголики!?

Глава-8

Всё чаще и чаще начинает беспокоить пиписка, которая во дворе называется совсем иначе. Странные видения преследуют меня ночами. Просыпаюсь с липкими выделениями в трусах, тихонько, пока никто не увидел бегу в туалет и там отмываюсь и отстирываюсь. Когда это произошло первый раз, я подумал что у меня рак. Испугался, запсиховал, но после лекции полученной от друзей понял, жизнь оказывается, не кончилась, а только начинается. По крайней мере, её лучшая часть.

Мой лучший друг, Танька Азарова по страшному секрету рассказывает мне, откуда вылазят дети. Танькину дырочку я конечно же видел много раз, когда играли в доктора. Мне странно и тревожно оттого, что из этого ничего должен выпасть здоровенный кретин, с руками, ногами и башкой.

А Танька подливает масла в огонь. – Пойми чудак-человек! Чтобы появились дети, у женщины должны начаться месячные, тогда, из-за большой кровопотери у неё в матке нарождается яйцеклетка. Мужчина должен её оплодотворить. Как?! Да элементарно! Вставляем твою письку, к примеру, в мою и всё! Через год или меньше, я точно не помню, рождается ребёнок.
Мне всё равно непонятно и я задаю следующий вопрос.
- Так что я должен туда поссять что ли? Отчего они получатся дети то, если сунул, вынул и никакой работы.
- В том то всё и дело, - упорствует Танька-умничка. – Даже поговорка такая есть. Наше дело не рожать, сунул, вынул, да бежать. Бежать, наверное, предполагается на работу или за хлебом там, ну я не знаю.

- Хорошо, тогда давай проведём опыт, - говорю я Таньке. – У тебя яйцеклетка есть?
- Нет, конечно, откуда ей взяться, если у меня даже матки нету, - отвечает моя подружка.
- Вот и отлично, значит, тебе и опасаться нечего.
- Сейчас мы тебе в дырочку вставим мою пиписку и посмотрим, что из этого выйдет.

В этом месте Танька начинает упрямиться, и скажем прямо, удовольствия от моего предложения не испытывает. Но я стою на своём и добиваюсь желаемого.
Танька снимает трусики и ложится на кровать.
Меня разбирает псих, и я гневно ору на неё, - Ну и долго ты будешь здесь нежиться? Мы будем, ставить опыт или нет?
Танька смеётся и говорит мне, что взрослые именно так этим и занимаются. Я смущаюсь, но стараюсь не подавать  вида. Снимаю с себя семейные трусы и ложусь рядом с Танькой.
Странно, но ровным счетом ничего не происходит.
Тогда Танька берёт мой писюн своими пальчиками и происходит чудо. Он начинает расти в размерах, напрягается и застывает, как солдат на посту.

А Танька торопит. – Давай же быстрее, а то скоро мать с работы придёт, может заругаться.
Не надо смеяться. Конечно, в двенадцать лет я должен быть Ломоносовым от секса. Конечно, обязан знать всё и вся, особенно в те целомудренные и ужасно наивные времена.

Я переворачиваюсь и нависаю над Танькой, а она берёт мой предмет своей рукой и начинает пристраивать его себе в дырочку. А мне в этот миг становится настолько приятно и жарко, что я и сам стараюсь погрузиться в подругу, как можно глубже.
Вдруг Танька вскрикивает и отталкивает меня от себя.
- В чём дело, - спрашиваю я недовольным тоном.
Девчонка смущается и говорит мне, что ей вдруг стало очень больно. И добавляет подумав. – Наверное, у меня какое-нибудь уродство или болезнь женская.

И снова берёт она мой черенок своей ладошкой и начинает водить им по своей щёлочке. По глазам её вижу, что при этом она испытывает сладость такую же, что и я. А мне уже настолько хорошо, что, совершенно потеряв контроль над телом, я вдруг сотрясаюсь, как припадочный и из моего члена вырывается струя белёсой жидкости. Точно такой же, как и после моих ночных видений. Я почти теряю сознание, я лечу, а в дверях проворачивается ключ.

Рывок, и мы уже в маленькой комнате. Что характерно оба одетые, а Танька ещё и успевает поправить покрывало на кровати. Сидим и чинно беседуем на тему рассказа Шолохова «Нахалёнок».
Открывается комнатная дверь и входит Танькина мать. Минуту слушает наш спор, а затем говорит: - Ну, вот что, гении литературы. Быстро мыть руки и к столу, я торт принесла.

Это был мой самый первый опыт борьбы против потных женских рук. Тогда я отделался легко, без последствий. Повезло!

Глава-9

В понедельник с утра, придя в школу, узнаём страшную, абсурдную в своей невозможности новость. Вчера ночью погиб наш одноклассник Витька Рублёв. Погиб глупо и неоправданно. От нашего окраинного посёлка до ближайшего совхоза три километра шоссейки. Буквально в километре от последних домов стоит знак-ограничитель, конец города.

Поздним вечером, почти ночью, Витька пошел в совхозный клуб на танцы. Пошел, но не дошёл. По дороге его сбил пьяный солдатский автокран. Нет, сам автокран был, конечно, трезв, как стёклышко, а вот водитель был в дрыбадан.
Витьку подхватило стропами, и, подбросив, ударило об асфальт. Смерть по утверждениям врачей наступила мгновенно.

От этой новости всем нам не по себе. Наша классная дама и ещё пара учителей ходят зарёванные, в траурных платочках. Где они их только взяли? А может русская баба так устроена и чёрное носит с собой всегда, на всякий пожарный?

Уроки в этот день проходят по щадящей схеме. Ни каких опросов, ни каких двоек. Скомканные лекции, да обмен сплетнями. Очередной педагог спрашивает нас, что да как?
И тут же выкладывает свою версию случившегося.
Девчонки в трансе! Любили Витьку, да и как не любить. Если при своих богатырских габаритах и стати, он никогда и никого не обижал, не залупался так просто. Да и вообще спокойный был, как удав.

Похороны назначены на послезавтра. Осень стоит тёплая и даже жаркая, так что тянуть не резон. Но в день похорон погода портится, откуда ни возьмись, налетает туча и начинает сеять мелкий и гнусный дождь. Мы, в парадных костюмах по очереди стоим у гроба. Гроба, в котором нашёл последнее пристанище наш друг и одноклассник Витька.

Подходят прощаться люди. Нескончаемой чередой тянутся соседи, родня, друзья. Мать, чёрная от горя уже не может плакать, а только раскачивается всем телом и беззвучно шевелит губами. У нашей классной обморок. Добрая она у нас очень, и плаксивая как девочка переросток.

Наконец несём гроб на кладбище, благо, что оно рядышком. Благо?! А погода совсем закручинилась. Потемнело разом, дождь усилился. Голые деревья раскачивает не весть, откуда взявшимся ветром. По лицу Витьки катится капля. И то ли это дождь, то ли слеза последняя и прощальная.

Так и закопали мы первого одноклассника. С которым ещё в садике в туалете подсматривали за девочками. С которым на пруду катались на самодельном плоту и ставили ловушки на нашей говнянке на ондатру. Закопали, а на душе камень. И в голове звучит фраза, - первый пошёл!

А жизнь шла своим чередом, что ей до нас муравьёв. Одним больше, одним меньше. Космос даже не почувствовал, что где-то выпала из общей кучи малая песчинка.
В параллельном классе отправили в детскую колонию пацана по кличке Голяк. Связался с компанией, все старше его на три-пять лет. Стал приворовывать, и в итоге попался. И если до этого у Голяка были приводы и уводы в детскую комнату милиции, то теперь, когда действующему лицу исполнилось четырнадцать лет, закон решил заняться им всерьёз.
Пока Голяк, увидимся ли ещё в этой жизни, или пойдёшь ты в разнос и сгинешь, как многие наши сверстники в лагерях, призванных настоять на твоём перевоспитании.