В дверь позвонили. Столкнув нахуй со своей ноги охуевшую псину, которая ввиду постоянной эрекции на фоне регулярного отпиздинга ебла всё и вся, Йожиков попиздовал по коридору. В квартире недурно несло жжёной коноплёй, а по мере приближения к череде гнилых кроссовок, разбросанных в хаотичном беспорядке, становилось понятно, что хозяин квартиры - человек весьма нечистоплотный, и, судя по всему, похуист редкостный.

- Кто заказывал такси на Дубровку? - хуесоска Лена как всегда была в своём репертуаре. Не говоря ни слова, Йожиков схватил её за шкварку и потащил в комнату. В спальне у него практически нихуя не было – всё более менее ценное пропивалось, остальное с завидной регулярностью уносили в неизвестность судебные приставы. Единственной ценностью был потрёпанный удафкомовский альманах, который Йожиков частенько пролистывал сидя на очке, искренне сожалея, что за десять лет, безбожно отхуяренных в 277-ой школе, он так и не научился читать.
- Раздевайсо! – приказал Йожиков и въебал пинка собаке, - Ашот, свои!
- Ашо-о-от? – Лена удивлённо посмотрела на пса, зашуганного, истекающего слюной, и облезлого, словно дедушка из Чернобыля, - Ты собаку Ашотом назвал?
- А хули? Меня в детстве знаешь как чурки пиздили? Не дай Боже. Теперь вот на собаке отрываюсь, - и Йожиков запустил в Ашота зловонной радиационной тапкой.
Тот жалобно заскулил.


Привычным движением Лена стянула с себя красную кожаную юбку. Трусиков на ней не наблюдалось, бритый лобок был весь в прыщах и порезах. «Покупайте бритвы BIG» - пронеслось в голове у Йожикова. На фоне красных гнойных бугорков виднелись едва заметные надписи – татушки, которые Лене оставляли её многочисленные фтыкатели. Зорким глазом Йожиков подметил коммент «Первый нах!». Вслед за ним пошёл «Второй, фсем сосать», «Ф тридцатке» и «Ниасилил». Лена сняла кофточку, и сбросила на пол лифчик.
- От оно! – падонак заулыбался, - моя любимая! Лен, помоги, там застёжка хитрожопая. Не одеть, не снять самому.
- Маска? – Лена подошла к Йожикову сзади, - нахуя она тебе щас?
- Это блядь не просто маска. Это маска, нахуй, Франкенштейна. Я когда в ней, знаешь как кончаю? Как, блядь, стадо кроликов!
- Да уж знаю, - Лена застегнула замок и посмотрела на новое ебало Йожикова, - Ну ты пиздец…
- На колени! Сосать! Сосать у Франкенштейна!

Лена присела на корточки, схватила рукой член и засунула за щёку. Йожиков застонал. Если бы не слой резины, как гондон обтягивающий его ебало, шлюха бы наблюдала живописную картину, как пухлые йожиковы губы растягиваются до самых ушей, укуренные глаза вращаются, как Гагарин в центрифуге, а белый от цирроза язык болтается на уровне подбородка и в хуй не дует.
Лена облизала член по всей длине, затем жарко поцеловала головку. Кончиком языка она поиграла с серебряным кольцом, вдетым в уздечку, полностью заглотила член и принялась медленно и с наслаждением сосать.
- Глубже! – приказал фетишист.
Лена оторвалась от хуя: «Да ты заебал, Йожиков!»
- Глубже, хуесосина! – Йожиков пизданул девушку по затылку, услышал хруст, и тут же почувствовал острую нестерпимую боль в области лобка. Он с ужасом посмотрел вниз: от хера остался только маленький огрызок, миллиметров примерно семь. В глазах Елены Прекрасной читалось: «п-и-з-д-е-ц».

Йожиков отчаянно бил Лену головой о стенку унитаза.
- Блюй, сука! Блюй! Выплёвывай нахуй!
- Немо… Не могу, я проглотила - из последних сил шептала защеканка в те промежутки времени, пока её ебало летело навстречу белому очку.
- Выплёвывай, ёбанный червяк!
- Немо… Не могу, - произнесла девушка, и ебло её весело и со свистом раскололось на две дольки.
Правая половина черепа закатилась за унитаз, левая осталась болтаться на шее, и её одинокий карий глаз всё тем же печальным взглядом смотрел на Йожикова.
У озверевшего Йожикова было не так много времени. Падонак притащил с кухни большой мясницкий тесак, и затащив Лену за ногу в ванну, полоснул ей по животу до самого пупка, волосатого, как, блядь, Гарри снежный человек.
Картина была не из лучших: из кровоточащей брюшной полости вываливались белые кишки, наполненные тёплым калом, непонятные ему органы, невротебацца клубок вен и артерий. Ебанутый студент поочерёдно отрезал каждый орган, алчно крошил его на части, и не найдя нужного, тут же выбрасывал Ашоту. Щёлкая остатками зубов, Ашот жадно поедал всю ту хуйню, которой его потчевал добрый хозяюшка и вилял хвостом, переломанным в трёх-четырёх местах.
- Нашёл! – наконец победоносно воскликнул Йожиков, сжимая в окровавленной руке тёплый желудок, который, беспесды, был побольше напёрстка.

Он вскрыл склизкий орган тесаком, и по рукам его потекло всё его содержимое: стакан портвейна, пол батона, йогурт «Активиа» с бифидобактериями, таблетка трамадола. Йожиков узнал её сразу, потому как ничем другим местные барыги нихуя не фарцевали.
- От сцуко! – поднял вверх брови Йожиков, и обдолбанный зрак его сначала сузился, а затем расширился до такой степени, что казалось, вытечет сейчас к хуям собачьим из глаза и чёрной каплей пробежит по щеке. В желудке хуесоски лежал не один, а целых два хуя, причём один, естесно, больше другого. Йожиков замешкалсо. Затем осторожно потрогал оба пениса.
- Возьму больший! - Йожиков аккуратно вытер член от желудочного сока, завернул в пакет из-под семечек, и подорвался к телефону.


Йожиков тащил Лену за ноги по всей квартире. Выпотрошенный труп с разъёбанной головой в ванной это конечно очень весело и готично, но через денёк-другой должна была приехать тётя Клава, которая страсть как любила сдавать в дурку пизданутого племянника. Йожиков дотащил тело до окна, пёрнув, приподнял его на руки и выбил нахуй стекло с ноги.
- Оп-паньки, - последний штрих, и извиваясь, Лена полетела с девятого этажа на потеху публике. Не спеша, к подъезду подъехала бригада скорой помощи.

- Ебать всё в рот! Не снимается, так не снимается, – подумал Йожиков, в маске Франкенштейна спускаясь по лестнице вниз.

Выбежав к машине с окровавленным кульком, Йожиков взглянул наверх. Лена висела между вторым и третьим этажом, зацепившись пиздой за спутниковую тарелку.