Когда-то Марина считала ревность пережитком палеолита и уделом недоразвитых душ, ведь очевидно, что живой человек  не может кому-то принадлежать, также  как  радуга или туман над рекой.
Мужчин  своих она никогда не ревновала, хотя ей  вроде никто и не изменял, но мысли об их прошлом не тревожили её, наоборот - ей даже нравилось думать о том, как её ёбарь вставлял кому-то ещё.
Но пять лет назад  вся жизнь перевернулась,  она встретила его – Коленьку, и поняла, что любовь-  это болезнь, тяжелая, неизлечимая и что всё, что было до – это ничто, просто пустота, ноль, вакуум. Отсчет начинался с него – он первый, он единственный, он самый-самый. Он такой...ТА-КО-Й....

Коля  заполнил весь её мир, она дышала, она жила им одним, падала в любовь без страховки, растворялась в ней. Она сбегала на работу, чтобы отвлечься хоть ненадолго, выползти на берег  обыденности из бушующего океана страсти и отдышаться.
Тогда-то она и поняла, что  ревность – это ртуть, медленно и незаметно проникающая внутрь, это яд нежно и бескровно  отравляющий мозг и душу.
Ревновала она мучительно, боялась его рассказов о прошлом, потому что там её Коленька  целовал кого-то, касался чьей-то груди, шептал нежные слова в чужие ушки. Любая подобная мысль вызывала  у Марины крайне болезненные тошнотворно-режущие спазмы в животе, и её начинало  выворачивать от непомещающейся внутри злобы и отчаянья, она задыхалась и хотела умереть.

Однажды Марина как обычно бездельничала  в своём офисе как  вдруг охваченная нехорошим предчувствием, сбежала с работы  и поспешила домой.
С замиранием сердца она повернула ключ в замке. И точно – кошмар оказался  явью. Они....Мамочки!! Они...Господи....Да, они  были  там.....да, именно там -  на их огромной кровати в спальне: белокожая полноватая  девка стояла раком, выгнув спину  и зычно орала, а он, её любимый, её Коленька  засовывал свой изумительный, свой совершенный, роскошный  член в  вывороченную  вульгарно -быдляцкую  пизду. Какой мезальянс...
Марина почувствовала одновременно сильнейшее возбуждение, панический страх, невыносимое разочарование и  клокочущую неуёмную агрессию. Перед глазами замелькали какие-то огненные шары и синие маки, сердце переместилось в голову, вернее, обхватило её множеством раскаленных пульсирующих обручей.
Беззвучно открывая рот, пытаясь проглотить хоть немного воздуха, с трудом различая среди пляшущих огненных цветов очертания коридора, она дошла до кладовки и достала старинный бабушкин утюг – всё жаль было выкинуть, вот и пригодился. Металлическая ручка обожгла ладонь неживым холодом. Марина словно во сне тихо подошла к мужу сзади и занесла раритет над оказавшимся на удивление отвратительным  затылком. Руки дрожали и удар получился несильным.
Николай сразу обмяк и повалился на бок  без сознания. Недоебённая баба в ужасе умолкла,  через несколько секунд  завопила снова, правда,  совсем иначе - в другой тональности и без эротических вздохов.
Пока ненавистная потаскуха не оправилась от шока, Марина связала блядине руки её же колготками, для ног достала из шкафа свои. Она ещё не знала, что сделает с этой курвой, а пока  засунула  в рот большую круглую свечу со стола – на, сука, подавись. Господи! Что же сделать то с ней? Придушить? Расчленить? Утопить в унитазе? Выкинуть из окна? А может изуродовать? Бр-ррррр...
Девка была сочная -  сисястая, жопастая. Марина  провела кончиками пальцев  по большим соскам, потрогала и пизду - ещё влажная,  наклонилась и осторожно попробовала полизать клитор – ничего так, надо же. Потом разделась сама и начала тереться об ошарашенную блядь. Она хотела пропитаться ею, ведь было же в этой шалаве что то такое, чего Коленька не нашёл в ней.

Тёлка сначала испуганно таращилась и выла, потом замолчала. От касания к горячему гладкому  телу Марина завелась.  Она давно хотела  поебаца с бабой, но всё как-то не складывалось.
Дойдя до края возбуждения, Марина  немного потерла клитор – в оргазмическом пароксизме  взорвались огненные шары и синие маки  - в голове немного прояснилось. Первая волна ненависти отхлынула, оставив обжигающую горечь обиды и неутоленную жажду мести.
Марина  принесла с кухни огромный разделочный нож, приставила к горлу  курвы и  злобно процедила  «Я даже не знаю, ЧТО сделаю с тобой, жирная пизда. А пока ты будешь делать то, что я скажу, ясно?». Корова испуганно закивала.
Оставаться в квартире было невыносимо. Марина вызвала скорую для ублюдка Коли и, прихватив с собой заложницу, покинула хищно ощерившийся  дом.
Во дворе её ждал Николашин подарок – нулёвый блестящий Лексус. С паршивой овцы хоть шерсти клок. Ах, какая машинка! Марина на секундочку остановилась, залюбовавшись автомобилем. Жалко даже осквернять такое совершенство этой вонючей мандой. Впрочем,  Марина задумалась,  припоминая вкус пизды разлучницы,  не такая уж она и вонючая. Ладно – поехали.

Дорога сама привела на 14-й километр Рублево - успенского шоссе, к загородному дому. Они его называли нежно «наша дача».  Скольких усилий стоило построить, а после и  обустроить особняк. Проект сада Марина делала сама, сама выбирала фигурки купидонов для аллеи, сама красила ворота в розовый цвет, сама составляла экибаны из павлиньих перьев.
Хозяйка растопила камин в центральной гостиной и задумчиво посмотрела на пылающие угли - напихать что ли их побольше в пизду  этой суке? ...Тьфу ты, гадость. Марина вздохнула и начала раздеваться  – самое время посидеть в джакузи. Где то у них, кстати,  была пара бутылок неплохого шампанского.

«Ты теперь будешь моя Барби, ясно? Моя толстенькая Барби хыхых» - хозяйка уже порядком напилась. Намыленная разрумянившаяся в горячей воде толстуха послушно закивала. Вот дура, бля. Не могу прибить дак хоть выебать её надо что ли.
Для ебли нашлись только сувенирная скалка из бука, несколько подвядших авокадо и  небольшая рифленая вазочка из цветного стекла - ну чем богаты как говорится. 
После акта возмездия неутомимая мстительница  обмазала живой трофей  земляничным вареньем и красной икрой и велела  всё это с себя слизать. Пленница смешно корячилась и болтала сиськами – вот умора.
Большего Марина придумать ничего не могла. Надо было бы разрезать грёбаную мандавошку на мелкие кусочки и скормить собакам, надо было отдать её цыганам, нет - бомжам. Но представляя  искромсанные куски человеческого тела или похотливые немытые рожи,  Марина ёжилась от отвращения и продолжала садо- лесбийские забавы.

После выматывающих игрищ и оргий, Марина подолгу внимательно смотрела на пленницу, поворачивала её и так и сяк, заглядывала в рот, в жопу, в пизду,  пытаясь осмыслить, что же Коля в ней такого  нашел? Что?  Баба как баба, дура дурой, кстати.  Марина и стройнее, и гибче, и изящнее, да и посвежее будет. Просто ему была нужна д р у г а я пизда -  вот и все причины. Как глупо, как обидно. Опять мужика надо искать, бля, какой же гандон этот Коля.


Растеряв за несколько дней  запал ненависти, Марина  кормила свою Барби с ложки бульонами и кашами, водила за ручку в туалет, купала, наряжала,  вплетала бусинки в косички. Она чувствовала, что  ртутная злоба тает, оставляя зияющую  рану разочарования.

Как-то утром  Марина проснулась затемно. Толстая бегемотиха, обнимая 2-х литровую  банку икры и пуская слюни, сопела рядом.
В гараже Марина  нашла  канистру с бензином. Ах, как красиво пылал бы дом на фоне темного предрассветного неба! Но одной 20-литровой баклажки для 4-этажного особняка было явно недостаточно. В раздражении бросив негодную ёмкость  обратно в гараж и топнув ногой, Марина хотела было  заплакать, и вдруг поняла, что  Коля ей глубоко отвратителен и  кого он ебал, ебёт или будет ебать, ей абсолютно всё равно.
Остатки ядовитых паров растаяли в предрассветном тумане. Боже, как хорошо!
«Если тебе, нелюбимый,  ещё нужна эта толстожопая  дауниха, то  забирай её, она на даче».
СМС сообщение отправлено.
Марина последний раз посмотрела на дом, нырнула в Лексус и покатила в сторону аэропорта.


Москва. 15 ноября 2007г.