Начало тут: http://udaff.com/creo/73462.html


Глава № 8 здесь: http://udaff.com/creo/78787.html


                                                                9

Я заметил, что сколько не пью,
Все равно выхожу из запоя.
Я заметил, что нас было двое.
Я еще постою на краю.

  Роскошный забухал. 
  Когда стало просто неприлично продлевать  «больничный» (за деньги) и хоронить своих близких и дальних родственников (фиктивно, разумеется), ему пришлось выйти на работу; где он, дожидаясь темноты, выпивал две-три банки слобоалкагольного коктейля, заедая их специальными,  маскирующими запах, таблетками (кажется, они называются «Антиполицай») и мятной жевательной резинкой.
  Потом, уже вечером, Сережа покупал литровую бутылку водки и за ночь выжирал ее в гордом одиночестве почти всю, запивая пивом и тем же баночным коктейлем.
  К утру, как впрочем, и на протяжении всей смены, толку от него не было практически никакого. Он через раз отвечал на вызовы по рации, перестал заниматься сбором денег за «дополнительную» ночную охрану палаток и совсем потерял контроль над торгующим у метро многонациональным контингентом.
  Мне пришлось брать весь «бизнес» в свои руки. Рад я этому обстоятельству, само собой разумеется, не был.
 
  Не обладая необходимой внутренней выдержкой и моральной тупостью, качествами столь органично присущими Роскошному, я быстро утратил те малые крупицы своего служебного авторитета, коего у моей скромной, лицемерно одетой в черную охранную форму персоны – за счет гуманного отношения к окружающим и либерального взгляда на жизнь -  и так почти не наблюдалось.
 
  Как того и следовало ожидать, я  сразу  выказал неполное профессиональное соответствие высокому званию вольнонаемного блюстителя порядка и истинного защитника чужих, да и своих собственных, коммерческих интересов.
  Проще говоря, под моим малоэффективным присмотром все наши «подопечные» по всей территории первого поста моментально расслабились и обнаглели.
    Деньги почти не собирались.
    У метро царили бардак и неразбериха.

- Представляешь, еле до работы сегодня добрался!
- Да ладно тебе, Сергун! Взял бы, как я, да и завязал на фиг!
- Делов-то: начать да кончить, –  откровенно издевательским тоном комментировал я ситуацию.
  - Да не могу я так, как ты, понимаешь? Устал я. Ото всего устал. Все у меня через жопу, все не так, как у людей! – канючил и жаловался всякий раз Роскошный, заступая на смену. - Мотоциклист еще этот…
 
  Я  не склонен рассматривать очередной Сережин запой, как  следствие недавнего дорожно-транспортного происшествия. Ну, ухватился он за шлем… «с начинкой»… ну, сознание потерял – чего только в жизни не бывает; не бухать же после этого три месяца безостановочно. Причины этого состояния залегали гораздо глубже, или, как часто случается у большинства горьких российских пьяниц, - отсутствовали вовсе.
- Знаешь, что  достает круче всего?
- Ну?
- Гравитация!  Столько сил уходит на преодоление всей этой херни, – разглагольствовал Роскошный, - а она все давит и давит, давит и давит – каждый день! Даже, когда я, ёпте, сплю, и ее – сцуко! - не замечаю…
 
  Все эти «сцуко», «ёпте» - и подобные им «сетевые» словечки Роскошный «цеплял» от своей младшей сестры, безвылазно сидящей в Интернете на контркультурных сайтах.
  (Я пару раз видел ее: трогательное пубертатное существо с пухлыми накрашенными губками, с которых время от времени срывались режущие слух словесные обороты, типа: «пидар ёпнутый», «ибануццо пра вайну», «нихуясе ебатык» и т.д. и т.п.)
  Продвинутая девочка.
 
  Я думаю, появлением слова «пилотка» в своем лексиконе Роскошный обязан именно ей.

- Представляешь, просыпаюсь сегодня утром, голову поднимаю: перед глазами круги, тошнит, а главное ДАВИТ! Давит она на меня, на каждый сантиметр тела моего  наваливается! А мне ведь надо вставать, в туалет там надо… зубы почистить, одеваться, шнурки завязывать: в общем, жизнь свою жалкую влачить. И все под этим блядским прессом, прикинь.
- По последним научным данным, Серега, земная гравитация – это всего лишь малая часть взаимодействующих во вселенной гигантских космических сил. Слишком малая, чтобы учитывать ее влияние на нас с тобой даже в ничтожном, по галактическим меркам,  планетарном масштабе. Т.е.  вбитое в твою голову еще в школе суждение о том, что земля, как небесное тело, создавая вокруг себя гравитационное поле притягивает тебя, меня, дубинку болтающуюся на твоем поясе и бутылку, торчащую из твоего кармана, словом, все без исключения окружающие нас предметы, -  до определенной степени устарело.
- Это как же так?
- А вот так.  Изучив все (ну, или почти все),  физические связи во вселенной, наши яйцеголовые «ботаники» пришли к выводу, что не земное притяжения удерживает нас на поверхности земли, а КОСМОС – с его неизмеримыми галактическими  пространствами, охуенными гравитационными полями и невъебенными звездными туманностями. Это он - КОСМОС, вдавливает нас в поверхность нашего жопного катышка, заставляя нас  ежесекундно ощущать великое межгалактическое влияние воронкообразных, почти не поддающихся человеческому осмыслению, вселенских эфирных сил.
- Вот это да! То-то я думаю, меня так ломает… особенно последнее время. Оказывается не только гравитация, но и… Я, правда, слышал что-то про атмосферное давление, столб там какой-то, мол, тоже – влияние оказывает, но - КОСМОС…
- Воздух, не буду спорить, тоже имеет свой вес. Атмосфера наша, если представить себе землю в виде маленького настольного глобуса, по размеру будет соответствовать тонкому слою лака для ногтей, наложенному на его поверхность какой-нибудь пьяной шлюхой от нечего делать, в ожидании заказавшего ее на дом, и загулявшего в соседней комнате с друзьями, владельца: этого глобуса, этого дома и, по совместительству, ее рабочего времени, щедро оплаченного им до самого утра… Если лак прозрачный, то ты его на глобусе даже заметить не сумеешь…. Вот и посуди сам, разве может этот блядский маникюр оказать на нас с тобой, Серега, серьезное влияние? Хотя он тоже давит, конечно…гипертония там всякая…  Но - по сравнению со всей ВСЕЛЕННОЙ…
- Дааа…
 
  И все это вместо того, чтобы заниматься делом: дефилировать по посту и присматривать за порядком…
 
    Вернигора смотрел на поведение Роскошного сквозь пальцы. Сказывались Сережины родственные связи на «самом верху» и весьма ощутимый кадровый голод, всегда обострявшийся в период летних отпусков. Несмотря на скрытую безработицу и острую нехватку нормальных рабочих мест, желающих бродить по улицам с резиновой дубинкой, в нашем городе с каждым годом становится все меньше и меньше.
  Охранные конторы идут на разного рода  ухищрения. Берут без лицензий, оформляют сотрудников из дальних регионов, подтягивают не служивших в армии людей, всячески нарушая предписания и  инструкции проверяющих и курирующих нашу работу  милицейских органов. В общем,  делают все, чтобы только не поднимать зарплаты и не улучшать условия  тяжёлого и – порой чрезвычайно опасного! - охранного труда.
  Бог им судья.
  Критиковать начальство может каждый дурак до тех пор, пока сам не станет, хоть маленьким, но начальником. Потом у критикующего возникают проблемы другого рода. Его, как правило, перестает устраивать качество человеческого материала, коим ему приходится руководить, и над которым он,  волею судеб, поставлен начальствовать. 

  … В тот день Роскошный опять не вышел на работу. «Заболел». 
  Заменить его было, как всегда, не кем, и я остался на посту один-одинешенек на целые сутки. Меня, правда, обещали подменить на обед, на ужин, и отпустить ночью в строго определенное время - поспать (четыре часа положенного мне по инструкции сна я – неслыханная поблажка со стороны начальства! - проводил у себя дома, пользуясь тем, что живу неподалеку).
 
    Целый день над Кузьминками ходили черные тучи, сверкали молнии, гремел гром.
  Солнечный свет, проникавший сквозь темные, мятущиеся по небу облака, весь день был сер, сир и безблагодатен.
 
…В тот день поздно вечером ко мне на первый пост, - слегка «поддатая»  и без подружек, - заявилась Оксана.

    За время, прошедшее с момента нашего знакомства, я видел ее на объекте всего несколько раз. Она беседовала с Ленкой; пила пиво с какой-то незнакомой мне девушкой на втором посту; тусовалась на стояке такси с веселыми и разговорчивыми, но крайне пакостными на язык местными водилами; однако, никакого внимания на меня Оксана не обращала и даже ни разу, хотя бы издалека, со мной не поздоровалась.

- Работаешь? А где Охеренный твой?
- Не Охеренный, а Роскошный… На кой он тебе сдался? Кстати, ты, что не здороваешься? Не помнишь меня, что ли?
-  Да нет…забываю просто… в смысле, поздороваться забываю… – сказала она и протянула мне свою худенькую миниатюрную ладошку.
  Я как-то неуклюже подал ей свою руку – не умею здороваться с женщинами при помощи рукопожатия - и уставился на ее обтянутые тонкой майкой рельефные соски.
- Шо, нравлюсь? – заметив мой взгляд, ухмыльнулась она и слегка поморщилась: желая этим, по всей видимости, показать, как ей надоело навязчивое и однотипное мужское внимание.
- Заболел твой Роскошный. А в чем дело-то?
- Тю! дело…Он мне месяц назад бутылку водки проспорил. До сих пор не отдал.
- На что спорили?
-  Да говорила я ему, шо Ирка Волобуева, шо  через дорогу пирожками торгует, ему, Винни-Пуху глупому, даже за сиську подержаться не даст, не то шо бы там в одну постель с ним лечь. А он: Да я! Да я порву эту дуру, как тузик грелку, сама еще за мной бегать будет: бла-бла-бла, бля-бля-бля…А симпатичного в нем – одна фамилия…ни денег, ни места, где потрахаться - ясен пень – не обломилось ему... Пролетел, кобелина приблудная - заключила она и решительно поправила,  висящую у нее на плече дамскую лакированную сумочку.
 
  Вдали, над Волгоградским проспектом, сверкнула молния и, еще до того, как раздался первый удар гулкого раскатистого грома, на  придорожную землю и пыльный растрескавшийся асфальт упали первые, крупные и увесистые, капли, начинающегося летнего дождя.
 
  Я подхватил Оксану под руку, и мы с ней,  быстро перебежав через весь пост, спрятались в метрополитеновском плафоне, где она сходу плюхнулась на перила и принялась активно копаться  в своей дамской сумочке, видимо, желая подчеркнуть, что она здесь  оказалась как бы совершенно случайно и продолжать разговор либо пока что не считает нужным, либо вообще не намерена.
 
  Сумочка у нее была небольшая, но весьма вместительная.
 
  Я, от нечего делать, тоже присел на перила поближе к Оксане и стал беззастенчиво изучать содержимое, открываемых ей по очереди многочисленных внутренних отделов, карманчиков и каких-то нашитых прямо на подкладку полотняных пазух и мешочков.
  В глубине ее расстегнутой косметички, среди карандашей, помад и наваленных в кучу разнокалиберных пластмассовых коробочек с румянами и пудрой, поблескивал золотым ободком дешёвый китайский презерватив.
  Мне сразу стало как-то очень грустно и нехорошо.
  Видите ли, я не люблю девушек, постоянно таскающих с собой средства индивидуальной защиты и предохранения.
  Ну… не люблю и все тут.
  Казалось бы, что в гондонах этих  плохого?
  Тем более, что прямо напротив моего поста, на обочине Волгоградского проспекта, висит огромный рекламный щит, где черным по белому аршинными буквами написано: "Выбери будущее без СПИДа - предохраняйся всегда!" Правда, в самом низу этого билборда из красящего баллончика – как только дотянулись, умники?! – по-хулигански намалевано в духе последних пожеланий нашего президента: «Всем болезням вопреки – размножайтесь, мудаки»! Но это так – неразумный глас народа… да и только.
    Так вот, хочу ответственно заявить: постоянное ношение с собой контрацептивов и хранение их в удобных и легкодоступных местах в корне меняет мое (да и не только мое) представление о женщине. О любой женщине. Особенно о приезжей.
 
  Свободная и современная девушка, постоянно готовая к случайному, ни к чему не обязывающему и ничего не дающему ей, кроме сиюминутного удовольствия, сексу, на мой далеко не пуританский взгляд, - является существом, по сути своей, абсолютно развратным, крайне циничным  и глубоко несчастным.
 
    Да все мы находимся в постоянном ожидании чуда (особенно по молодости лет), все надеемся встретить своего неотразимого принца на белом «Лексусе» или свою обворожительную принцессу на бриллиантовой горошине.
  Оправданы эти мечты, или нет – сейчас речь не об этом, НО. Быть готовым к обретению своего счастья и при этом  таскать в косметичке презерватив – это верный признак необратимой потери морально-нравственных ориентиров и глубочайшего духовного обнищания. Ибо, чудо зарождения серьезных человеческих  взаимоотношений категорически не совместимо с блядской идеей защиты своего здоровья и соблюдения контроля над рождаемостью…
  Другое дело проститутки, но сейчас мы говорим не о них. (Хотя они, наверное, тоже ждут своих принцев, а некоторые из них окончательно устав от мужского свинства, тоже, как и мы, мужики, начинают, - совершенно не придавая этому никакого особого значения, - ждать своих, - близких им по духу и сексуальным пристрастиям, - принцесс.)

- Значит, не будет его сегодня?
  От Оксаны исходил какой-то легкий очень приятный запах хороших и дорогих, никогда не встречавшихся мне ранее, духов.
  Волосы покрашенные в «блонд» и сильно выгоревшие на ярком летнем солнце, а так же глубокий темно-коричневый, можно сказать, профессиональный загар свидетельствовали о том, что работает она на открытой уличной точке или, вообще, торгует с лотка.
  Я так задумался, что сразу не понял - о ком она спрашивает. Ах, ну да – Роскошный! Неужели этот жирный хомяк произвел на нее такое впечатления, что ради него она припёрлась, на ночь глядя, ко мне на пост?( То, что она высмеивает и ругает его, так сказать «за глаза», еще ни о чем не говорит. Такое поведении как раз и является верным показателем тайного интереса и скрытого сексуального желания…  Не из-за проспоренной же бутылки водки, она сюда приперлась, в самом  деле…Или я ей, все-таки, чем-то приглянулся…
- Ну, нет его - и не надо. С тобой посижу, – словно прочитав мои мысли откликнулась на них Оксана и подняла на меня свои  печальные, слегка прищуренные глаза.
 
  Мучительное отсутствие спасительного для меня в подобных ситуациях алкоголя усиливало и усугубляло мою неуклюжую застенчивость (или застенчивую неуклюжесть, впрочем, без разницы!) – многократно.
  Как это у других получается на трезвую голову? Не пойму! – занялся я мысленным самобичеванием, вместо того, чтобы предпринять хоть какие-нибудь более-менее ощутимые попытки по обольщению и подготовке, если не к телесной близости, то хотя бы к налаженному и фривольному общению с этой весьма приятной на вид, но заносчивой и высокомерной жительницей города Луганска.
 
  Оксана, тем временем, перестав копаться в своей косметичке, задумалась и стала отстраненно созерцать, растекающиеся там и сям по грязному асфальту, мутные дождевые лужи.
 
  …И тут, надвигаясь из темных глубин моей памяти, буквально вырвавшись из тайного реестра еще дошкольных детсадовских воспоминаний, меня  радостно осенила простая и доходчивая мысль:
- Оксана, скажи, а ты в детстве в доктора играть не пробовала?
(А что? Очень даже ничего… Вполне нормальная мысль. Не очень оригинально, конечно - зато сразу можно все точки над I расставить: не затягивая…)
  Оксана, не то не сделала вид, что не поняла, не то не поняла на самом деле. Оторвавшись от задумчивого созерцание луж, она без особого интереса спросила:
- В какого такого доктора?
- Да ладно тебе! Не знаешь, что ли?! Я, скажем, буду доктором, а ты пациенткой…
- И шо?
 
    И тут, судя по выражению ее лица, до нее стало доходить.
 
  Она спрыгнула с перил, как-то странно посмотрела мне прямо в глаза и стала тихо, сначала почти беззвучно, а потом все громче и громче, безудержно и оголтело, совсем не по-женски отчаянно и неприкрыто, не обращая никакого внимания на толпящийся вокруг нас, спрятавшийся, как и мы, от проливного дождя народ, радостно и безостановочно - ржать.
- Шо «доктор», у тебя, наверное, и свой приемный кабинет имеется?
- Кабинет-то у меня имеется. Только вот медсестрой я так и не обзавелся.
Была одна… выгнать пришлось, слишком много спирту расходовала.
- Так ты меня кем в кабинет свой приглашаешь: сестрой или пациенткой?
-  Для начала пациенткой, а там посмотрим, - не задумываясь соврал я и вдруг совершенно отчетливо почувствовал – ПОЛУЧИЛОСЬ! 
 
    Я вышел по рации на связь со старшим смены и попросил перенести мой сон на более ранее время (мне не терпелось, да и метро, как известно, работает только до часу, а от «Кузьминок» до моего дома полчаса ходьбы быстрым шагом, можно, конечно, на тачке, но…в кармане как на зло ни копья -  полная финансовая жопа, обусловленная сокращением сбора денежных средств на нашем с Роскошным посту (по причинам, оговоренным мною выше)
    И все бы было хорошо, но, по закону подлости, отпустить меня домой пораньше старший смены отказался. Аргументировал он свое решение отсутствием людских резервов и жестким, расписанным и согласованным заранее общим графиком отдыха всего вверенного ему подразделения.
  Облом был полный и непреодолимый.
  Слушая мои переговоры по рации Оксана осведомилась далеко ли идти до моей, как она выразилась, «хаты» и получив заведомо лживый ответ, что, мол, не очень – великодушно согласилась подождать до трех часов ночи и, явно кокетничая, сказала, что обязуется до наступления этого времени сильно не напиваться и даже попробует морально подготовить себя к совершенно новой для нее роли медицинской сестры.
 
    Как-то совсем незаметно стемнело. Грозовые тучи медленно, но верно рассеялись и на чистом, омытом недавними осадками, небе появились первые летние звезды.
 
    На стоянке,  за рулем своей потрепанной старенькой «Волги» курил, сбрасывая пепел за боковое наполовину опущенное стекло, полусонный таксист.
  Пока суть да дело, я решил договориться с ним на три часа, чтобы он подбросил меня с Оксаной до моего дома.
  Договориться я решил по-дружески, т.е. в долг.
   
  Оксана, отведенная мной во двор соседнего дома, тихо и задумчиво сидела на лавочке.
  Она самостоятельно купила себе пару банок «Джин-тоника» и, не выказывая особого недовольства, терпеливо дожидалась, когда меня сменят, время от времени мерцая в темноте тусклым огоньком прикуренной сигареты.
  Стараясь перемещаться по освещенному участку охраняемой  территории, чтобы меня хоть изредка на протяжении ночи видел «несущим службу» старший смены,  -  я, то и дело, забегал к Оксане во двор и, скрашивая ее одиночество своим  кратковременным присутствием, успевал рассказать ей пару анекдотов или какой-нибудь смешной и неприличный стишок, впрочем, из числа не очень пошлых.
  Оксана слушала меня внимательно и благосклонно: иногда грубовато и заливисто смеялась, иногда, если шутка ей явно не нравилась, прогоняла меня на пост: «иди, иди, а то проверка там у вас…или шо…».

  Ночь после дождя выдалась прохладная; но я до такой степени был взвинчен и перевозбужден, что даже не замечал этого.
  Время тянулось медленно. Очень медленно. Практически, непереносимо…

  В один из моих «забегов», когда я поведал о своих планах договориться насчет такси Оксана, как-то странно сощурила глаза  и пристально посмотрев в сторону стоянки, сказала, что делать этого не нужно, что у нее есть деньги и что мы, если понадобится, не смотря на позднее время,  легко поймаем тачку на «Волгоградке», и спокойно обойдемся без услуг «этих местных мудаков».
  Меня это обстоятельство даже несколько порадовало: хочет человек на дорогу потратиться – пусть тратится, я всегда был активным сторонником гендерного равноправия и паритета. Особенно в финансовых вопросах.
    Мы так и поступили: когда меня сменил заспанный и недовольный охранник с пятого поста, мы с Оксаной вышли на проспект и, буквально через  минуту, поймали «частника», который довез нас до моего дома без лишних замечаний и скабрезных шуточек, коих нам было бы не миновать, возьмись за нашу доставку хорошо знавший меня, и, видимо, не плохо знакомый Оксане, таксист.
 
(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)