Глава-1

Отброшенная будущим назад,
Подтачивая собственное племя,
Как пьяненький Евпатий Коловрат,
Живёт моя любимая деревня.


С утра пораньше, пока ещё не спохватились петухи, и солнышко ещё только-только начало потягиваться в своей уютной норке на том краю света, а Егор Фисин и Антон Бармин экипированные для рыбалки, с удочками и подсачниками уже шагали по тропке к Ряшке.
- Вот скажи ты мне на милость, олух царя небесного, - бубнил Фися. – Ты вот говоришь, что баба тоже человек, а обосновать отказываешься. Да я и сам сердцем то понимаю, а мудрость  вперемешку с умом говорят, что не человек она, а приспособление. Приспособление для производства детей и выливания одеколона в нужник. Ну, где ещё ты увидишь такое чудо, чтобы человек в полном уме взял и вылил два пузырька одеколона в очко?
- А где ты опесдал видал, чтобы человеки пили одеколон, - хмыкнул кузнец. – Только у нас, только мы все еще такие отсталые и затемненные. Одеколон к твоему сведению средство гиены и полости рта, а не ликероводочный продукт. И давай не будем об этом. Сказал – баба человек и баста. А то в морду дам.

- Ну, не знаю, - не сдавался Фися. – Может твоя Настёна и человек, хотя я думаю, что она просто в засаде, затаилась, стало быть. Но все остатние бабы, как есть грымзы и ехидны. Это же надо додуматься, не оставить мужу на опохмелку и требовать с него потом две нормы на огороде. Фашизм с человеческим лицом, вот как это называется. И не переубедишь ты меня. А по морде я и сам могу.
С этими словами Фися отстал от кузнеца метров на пять и дальнейший путь к плотине друзья продолжили в полнейшем молчании.

Наконец, подойдя к гребле, представлявшей из себя два огрызка железобетонных труб брошенных в речушку для стока, с дощатым настилом, поверху, друзья остановились и стали умащиваться для предстоящей рыбалки.

Ряшка в этом месте из-за искусственной преграды разлилась шире обычного. Сюда деревенские пацаны ходили купаться. Днём здесь бывало не продохнуть от толчеи, шума, визга и желающих охолонуться. По утрам и на вечерней зорьке любители сидели с удилишками и не жратвы для, а ради удовольствия пытались выдернуть пескаришку или хищного окунька.

Друзья распутали удилишки, насадили червей, заблаговременно накопанных Фисиными сыновьями накануне и наглым образом спёртых заботливым родителем. Поплевали тем червям в морду, как водится, и закинули крючки в темную воду.

- Вот скажи ты мне Тоха, какой хрен тебя угораздило жениться под старую задницу? Ведь был человек человеком, а щас кто? Чувырло!
- Ты бы помолчал засранец, - шепотом и с угрозой проговорил кузнец. – На себя посмотри морда древесно-стружечная. Сам то на хера женился? Умник хренов.
- Да я то Тошенька по беспределу был взят на месте преступления. Да и у бабы моей беременности аж три месяца было. А поскольку человек я очень уж хороший и порядочный, то и пришлось на себя этот крест наложить. А одеколон я ей не прощу, веришь?
- Да верю, верю. Только заткнись, а то тебя вся рыба, вплоть до Каспия слышит.

Далее друзья сидели в полнейшей тишине, только время от времени было слышно угрюмое бубнение Фиси.
- Одеколоном, опарышей в клозете поливать! Ладно, попомнишь мегера старая. Я тебе гераньки твои разлюбезные ацетоном полью. Вот уж посмеёмся…

Минут через пять со стороны плотника послышалось уютное сопение. Антон скосил глаз и увидел замечательную картину. Одна из Фисиных удочек медленно, как в кино уплывала уносимая круговым движением воды к дальнему берегу, сам же Егор, убаюканный мерным шелестом воды в трубах, откинувшись на свой рюкзачок, спал по-детски плямкая губами во сне и строя уморительные гримасы.

Антон улыбнулся, подумав, - пусть спит. Надо бы поглядывать, чтобы в воду не сверзился, рыбак хренов.
Подумал, да и уснул тоже.

Фисе снился сон. Председателя Хведю сняли с поста и расстреляли. Общим собранием, с одним голосом против (жены Параси) избрали новым председателем его, Егора Фисина.
Сидит Егор в кабинете, красивым голосом разговаривает по телефону. Счетовод Межбулкин приносит ему крепкий чай с пряниками. Под окном толпятся колхозники-просители. Но председателю не до них.
- Гнать всех в шею, - кричит Егор. – Сказать, что занят хозяин. Не велено принимать.

В кабинет врывается продавщица сельпо Фашистка. С самого порога она начинает орать.
- Вот скажи ты мне присидатель. Почему у всех людей лидеры, а у нас всякое говно на посты выбирают? Две недели в сельпу не завозят мыло, макароны, а ты сидишь и только и знаешь, как бабам под подол заглядывать.
И вобсче, что это за расовая дискриминация? Всем значит, бабам ты в развилку слазил, а я что уже не женщина, да? Апартеид бля!

С этими словами Фашистка подступает к Егору вплотную и начинает задирать подол своего сарафана.
- Ты бы только посмотрел, какая она у меня пупочка, шёлковая, мяконькая, как пончик.

Фися окаменев, с раскрытым ртом смотрит на эти чудеса. Подол задирается всё выше и выше. Фися замер в предвкушении, в штанах сделалось сладко и томно. Ещё чуток и…. Под сарафаном у Фашистки ничего нет, а из развилки на председателя своим единственным глазом взирает здоровенный, конячьих размеров член, в состоянии готовности!

А фашистка ласковым голосом Андрона Лободырова говорит ему:- Полюби меня председатель, я баба ласковая и покладистая. Если угодишь, буду тебя кажный день одним одеколоном поить.

В диком ужасе Фися соскакивает, бьётся головой о полку с отчётностью, орёт не своим голосом и …летит с плотины в Ряшку.

Не вполне проснувшийся Антон, матерясь, вытаскивает друга из воды. Уже на самой гребле, когда надо бы только перехватить руку, нога его оскальзывается на подгнившем настиле и оба два в фонтане брызг летят обратно, в холодные объятия утренней реки.

Ещё через десять минут друзья, стуча зубами, голые с головы до пят сидят на бережку. Одежда их, отжатая и сморщенная, распятая на кольях парит от небольшого, но жаркого костерка. Антон, на чем свет стоит, костерит своего водоплавающего друга.

- Ну, что мудак, доплавался? Выспался засранец старый. Ох, мы на рыбалку пойдем, ах, у меня там все прикормлено… Уо хреново. Спун противный. Из-за тебя вот одёжу испортил. Щас перестирывать надо. И холодно, брр…
Фися помявшись, достал из рюкзачка бутылку с мутной жидкостью и, выдернув зубами пробку, надолго приложился к горлышку.
Наконец, с трудом и сожалением оторвавшись от пойла, он выдохнул и, понюхав кулак сдавленным голосом пискнул:- Ну, ты будешь, или ещё попиздишь часок другой?

Антон принял ёмкость, подозрительно понюхал, но опознав, знакомый с детства, продукт перегонки браги в иное состояние улыбнулся и жадно припал к источнику.

Ещё через некоторое время из ложка по-над Ряшкой два нестройных голоса жалостливо и старательно выводили русскую народную песню.
Предутренний воздух вздрагивал от ударов двух пьяненьких голосов, поникли травы, затихли ебущиеся кузнечики, а песня жила и летела…

Чебурашка дружочек, что ты сел в уголочек
Сядь поближе и вместе споём…. 





Глава-2

Сонные долины, спят во тьме ночной
Нижней части «спины», реют над страной.
Обещали счастье, в сжатые срока,
У Советской власти, сила велика…

- Я, знаю, что ты не трёхжильный, но раз сказал, пойдешь, значит пойдешь. А будешь ерепениться, побежишь, как Бубка.
Председатель, злой и разгоряченный беседой перевел дух и взял тайм-аут, делая вид, что закуривает.
- Почему я, - ныл Фися. Чё я у вас всегда самый крайний. Нашли передовое человечество. А у меня здоровья нет, я инвалид.
В доказательство своих слов Егор помахал перед носом председателя своей культявой рукой.

- Да ты что Фисин, не понимаешь? Ну, некому, совсем некому. А ты мужик физически развитый, я думаю, потянешь.
- А детям моим пенсию ты штоли будешь платить, горлопан большевицкий? А ну как меня этой самой гирей придавит? Ты ж в сторонку отойдёшь, а детки мои сирые по миру пойдут. Босыми ножками по дождю, по морозу, на паперть…
- Не зли меня сволочь, - не выдержав, заорал председатель. – Бери дружка своего Антона, и езжайте на соревнования. И чтобы без золота носа не показывали. Дистрофик!

Егор Фисин и Антон Бармин, злые, как собаки, на телеге запряженной старой клячей Примадонной ехали в соседнее село на соревнования по гиревому спорту. Угораздило же двух председателей хлестнуться между собой за ящик «белой», у кого в колхозе богатыри круче. Всё как всегда. Паны дерутся, а у холопов чубы трещат.

- Ну, ты хоть готов к новым мировым рекордам, - закуривая и скептически разглядывая тщедушное тельце друга, спросил Антон. – А то сам знаешь, с той стороны они сто процентов Фаридку-татарина выставят, да Гришку Чубарина. А они если помнишь, что на кулачки, что на работу самые первейшие.

Фися, не отвечая, с тоскою глядел на тянущиеся поля, берёзовые рощи. Какой из него гиревик? Ясен хрен, для количества его Иван отправил, чтобы баранку не залупили. Вслух же он сказал: - Да пошёл ты в жопу кузнечяра со своими подначками. Может я ещё и тебя победю. Погледим, у нас сам знаш в роду все махонькие, как мандав… как пони. Но жилистые, и жуть, какие сильные.

В сельский клуб колхоза-побратима, названного в честь 50-ти летия ВВС «Пролетающий коммунизм» они прибыли вовремя. Быстро прошли в комнату за сценой и застали там весь цвет конкуренции. Громадный, как скала Фаридка-татарин, в трико и голый по пояс разминался гантелями. Его толстые, как Егорка Гайдар мышцы играли и перетекали, как плоть жидкого терминатора. Он, поздоровкался с друзьями кивком головы не прекращая своих занятий. Гришка Чубарин же напротив, только лишь увидев земляков, бросился к ним на встречу. Преувеличенно радостно улыбну
лся и, поздоровавшись, произнёс: - А я всю-то ноченьку голову ломал, кого же Хведя пришлёт по наши души. А оно вона чё! Ещё до соревнований решил хозяин Ебитени нас ушатать. Илья Муромец и Микула Селянинович пожаловали, собственными персонами.

Антон, набычившись и покраснев харей конкретно ни к кому не обращаясь, выдавил из себя: - И чё у вас здесь так говном запахло? Гриня, а у тебя все хорошо родимый с попкой? Мало ли, может обкакался, а попка то отработанная не чует. Ты бы сходил, стряхнул из штанов, пока время есть.

Их перепалку прекратил ворвавшийся в закулисье зампред Андрийчук. – Ну, готовы Гераклы вы наши… Его взгляд упал на робкую тушку Фиси, и что-то изменилось в голосе шутника.
- Впрочем, и сушёные Гераклы нам тоже сгодятся. Мамы разные нужны, мамы всякие важны.
Закончив свою тираду, Андрийчук поманил Егора пальцем и жалобным голосом попросил: - Егорушка, подь сюды. Шибко мне с тобой перетолковать надо.

Фися нехотя поднялся с лавки, которую только что массажировал своей задницей и, подойдя к Андрийчуку, спросил, хмуро и настороженно: - Говори, фунциклёр штабной, чё надо?
Нехотя повинуясь заговорщицки подмигивающему зампреду, он вышел с ним в двери.
Минут через пять, когда соревнования уже начались, а на помосте, перед переполненным залом трудился с полуторапудовками Фарид, - вернулся Фися. Подойдя к Атону, он приблизил свои губы к его уху, и жарко пыхтя и плюясь слюнями, прошептал: - Ты меня Тоша не теряй и ничего не бойся. Делай своё дело, я скоро вернусь.

Не успел Антон возразить, воспрепятствовать очередной афёре друга, как того и след простыл.

Минут через сорок, когда отстрелялись все участники соревнований, когда и в рывке и в жиме победил Антон, - явился Фися. Довольный и сияющий, как орден Победы.
- Ты где пропадал, гадила, - зашумел на него Антон. – Пиздуй на помост, тебя уже два раза выкрикивали, засранец чумной.

Фися, не ввязываясь в спор с дружком, как был в сапогах и телогрейке шагнул на сцену. Зал, видя перед собой это чудо закатившегося века, просто таки взорвался аплодисментами. А Фися, как ни в чём не бывало, подошел к гирям, взялся за них обоими руками, натужился, громко с подвыванием пукнул и упал.

Антон, вопреки всем правилам бросился на выручку другу, но Егор остановил его нетерпеливым жестом и вновь взялся за гири. Когда смешки в зале утихли, а люди дружелюбно, с озорными чертенятами в глазах взирали на помост, Фися повторил попытку. Выжав гири два раза, он вдруг схватился за живот, и мелко-мелко семеня сжатыми в кучку ногами, убежал за кулисы.

Зал взорвался хохотом и шквалом аплодисментов. Антон, красный, как варёный рак сидел на лавке и, понурившись, размышлял о том, что он сделает с этим проклятым клоуном, когда распахнулась дверь, и в помещение ворвался Андрийчук.
- Ну, что сидим, победитель?! Бегом за наградой, и топайте домой, а то пока доберётесь, стемняет.

Ничего не понимающий Антон, вышел на сцену. Там уже стояли с недовольными рожами Фарид-татарин и Гришка Чубарин. А председатель «Пролетающего коммунизма», Сан Саныч Нагулянный уже спешил к нему на встречу. Он говорил красивые слова, жал кузнецу руку, вручал красивую и очень блестящую грамоту, а Антон тупо смотрел в послезавтра и ни хера не соображал.

Через сорок  минут, пообедав на халяву в колхозной столовке, Антон и Фися ехали обратно. После долгих раздумий и мучительного молчания Антон, наконец, спросил: - Слышь, аферист! А ну рассказывай, чё там произошло? Только не темни, а то домой пойдешь пешком, пизженный.
Помявшись для приличия, Фися всё же растворил рот и поведал Антону тайну своего исчезновения с последующим фурором.

Оказывается Андрийчук, он же главный судья-распорядитель соревнований купил намедни домой кухонный гарнитур. В назначенный час пришла машина и выгрузила большие плоские и очень тяжёлые пакеты.

Зампред расписался в квитанции о доставке и счастливый бросился распаковывать покупку. Глаза его надолго зафиксировались на лбу, когда он увидел здоровенную кучу полированных досок нарезанных в размер и кучку поменьше с шурупами  и прочей мелочью.

Вот почему увидев Егора, он так обрадовался. Ведь сам-то зампред в своей поносной жизни тяжелее арифмометра «Феликс» в руках ничего не держал. Недолго торговались два афериста, любитель и профессионал. За победу и очки Фися в течении часа собрал основные детали гарнитура в коробки и, показав хозяину, что делать дальше побежал устанавливать мировые рекорды.

Помолчали. Наконец Антон, растворив смёрзшуюся пасть, промолвил смущённо: - Не честно это Егорша, непорядочно.
- Как это не порядочно, - возмутился Фися. – А порядочно супротив этих жлобов меня, робкого и стройного выставлять? Нет уж Тошечка, мы с тобой свои призы заработали честно. Ни одна блудь не могёт мене в глаза тыкать.

Оба невольно покосились на яркие коробки с призами, лежащие на заду телеги. Компьютер с импортными буковками и коробка с настольным теннисом, - вот что ценой неимоверного напряжения сил физических и моральных вырвали друзья из окровавленных пастей соперников.

Неожиданно Фися чему-то расхохотался. Затем засунув руку за пазуху, и сделав своё коронное придурошное лицо, достал литровую бутыль со спиртом. Наклейка гордо сообщала миру своё претенциозное название.

- Ро-яль, - по складам прочитал Фися. – Стало быть, музыканты ево пьют Тоша, а значит пойло козырное, феншенебельное!

Пили на ходу, из горла, запивали квасом, собранным в дорогу кузнецу заботливой Настёной. На третьей или четвёртой версте хмельного путешествия, языки у корешей развязались. И снова были песни, потом травили анекдоты. Уже подъезжая к родной Ебитеньевке кузнец, подозрительно повёл носом и уставясь на Егора злым взглядом проревел: - Опять бзданул скотина? Да сколько же ж можно то?

- Да пошёл ты, козёл бля, - возмутился Фися. – И не думал я пердеть, не то воспитание у меня кузнечяра. Просто когда я последний раз то гири тягал, дак и выпало у меня маленько.
- Маленько? - с подозрением переспросил Антон.
- Ну, где-то с полкило, не так уж и много.
- Так ты всё ещё в говне штоли едешь придурок?
- Не дурнее тебя, знамо дело вытряхнул. Тока штаны то, оне ведь тряпошные, вот и впитали в себя некое количество так сказать препарата.
- Некое?!
- Да чё ты привязался то, чё спросить больше нечего? Может это вообще не от меня пахнет. Может это совсем кобыла серанула. Примадонна, - обратился Егор к кобыле. – Говори сучка некованая, ты пёрнула?

Примадонна укоризненно посмотрела на плотника, покачала головой, презрительно поджала губы, но промолчала.

Глава-3

Когда опальный Сатана,
Пробил земную твердь в паденье,
Его прибило вдохновенье,
Явившись темою Вина!

- Давай Тоша подойдём к этому вопросу с другой стороны. Вот ты утверждаешь, что бог есть. Хорошо, допустим, что Он, действительно существует. Допустим, что Он наш отец, а мы, стало быть, его дети. А как же быть с анделами? Сказано, что творил их Господь по образу и подобию своему. А анделы то бесплотные и бесполые Тоха. Неувязочка получается. У нас-то ведь всякие там письки, титьки и чего греха таить, даже клинторы существуют. Так что, давай-ка брат мой малограмотный, оставим этот вопрос до лучших времён. Ты подстригай, подстригай. Ишь задумался, а
  ну как ухи мне обстригнёшь? Чем я потом телевизер смотреть буду?

Субботний день. Пустой и утомительный. Ждёшь его, ждёшь всю неделю, а придёт, и не знаешь, куда его приспособить. С раннего утра припёрся Егорша к другу подстригаться, как было уговорено накануне.

Антон мастерством в этой отрасли бытового сервиса не отличался. А посему взял, да и тупо обкарнал дружка под горшок. Закончив процедуру, он отошёл на шаг назад. Полюбовался на дело рук своих и понял, что Фисю срочно надо выпроваживать. Слава богу, что хоть зеркало у него висит в спаленке. А там Настёна что-то вяжет. Слава богу!

А Егор, как назло не торопился уйти. Вольготно развалившись на диване, он тыкал своими обгрызенными когтями в пультик недавно купленного телевизора.
Неожиданно он остановил свой бег по странам и континентам. Взгляд его напрягся.

Антон невольно покосился на светящийся экран четырёхногого друга и обомлел…
На экране, шёл обзор новостей. Красивый, жирный комментатор, с потным лоснящимся голосом, ну, тот, что любит показывать себя чересчурного на фоне кремля, вещал:
- Сегодня, 11 сентября 2001 года, вся мировая общественность с ужасом узнала о трагедии в США. Далее пошли кадры жуткие и несусветные. Горели и рушились гигантские здания. Кривилось само пространство.

Далее, тот же диктор Кислов говорил о террористах, прогнозах, бандите Бен Ладене и мести. Друзья, ошарашенные увиденным, сидели с раскрытыми ртами и переваривали информацию.

Наконец Фися не выдержав, нарушил тишину. – А ведь так они Тоша и до нас доберутся. Сегодня они у мерикосов избу взорвали, а завтра возьмут, да и на красной площади Эрмитаж или Мавзолей сожжут. Надо что-то делать! Ты, как хочешь, а я не могу сидеть, сложа руки.
С этими словами Егор встал и решительно направился к выходу.

- Ты далёко намылился-то, - с подозрением спросил его кузнец.
- Что значит далёко? У нас что, сельпу перенесли что ли? Жди, щас вернусь и будем решать, что делать с этими экскремистами. Сей же час Тошенька нужно принимать решения. Сегодня не сделаем, завтра кабы плакать не пришлось.

Уйти борцу с мировым злом не дала не ко времени появившаяся Настя. Лицо её было расстроено, глаза плакали.
- Тоша, Егор! Вы видели, что в Америке творится? В Нью-Йорке два небоскрёба самолётами взорвали. Представляете, сколько там народищу погибло? Что-то не так в мире, не правильно как-то. Или Господь заснул, не видит, что его чады творят.

- Вот и я говорю, срочно нужно садиться за стол, выпить знамо дело и принимать самые ответственные решения, - встрял Фися. – Щас протянем, как бы потом плакать не пришлось.

- Фисин, ты мне мозги не компостируй. Борец за мир во всём мире нашёлся. И чё ты хочешь изменить из наших ебеней? Встанешь и гневно на всю горницу пукнешь?
- Ну, я могу осуждающе и непримиримо!

Настя смотрела на плотника и укоризненно качала головой.
- А ежели вы с Антоном решили за-ради выходного по двести принять, так я не против. Сказали бы вслух, я не дура. Вам лучше дома аспидам наливать, пока на приключения не свалили. Мойте руки бойцы антитеррора и на кухню живо!

Семисотграммовой банки из-под болгарского лечо, наполненной самогонкой хватило часа на два. Настя ушла в гости к маме, а друзья решили прогуляться и покурить на свежем воздухе. Выйдя из избы и пройдя с неторопливой беседой метров пятьдесят вверх по улочке, они наткнулись на подгулявших Лёху Грибоедова  и Андрона Лободырова. Если бы не задира Фися, всё могло бы обойтись.

Лёха и Андрон, в изрядном подпитии стояли возле пруда и от нечего делать кидали камнями в уток. Кто промахнулся, тому щелбана. Решительным шагом, Фися подошёл к разгильдяям и голосом, не сулящим ничего хорошего поинтересовался: - Ну и что мы тута делаем, господа варвары? Сегодня вы на беззащитную животину руку подняли, а завтра всемирный торговый центр взорвёте? Чё вы смотрите на меня, как бараны на новые врата? Эх, дать бы вам по сопаткам, да руки об такое говно марать неохота.

Первым от неслыханного хамства опомнился Лёха Грибоедов.
- Да ты Фисин, вовсе, что ли уёбок нюх потерял? Или думал, взял с собой этого жлоба, так и управы на вас нет?
Его кулак метнулся быстрее, чем Фисины мысли. Со смачным аппетитным чавком он врубился Фисе в скулу, и наш плотник выбыл из повествования на пару минут.

Антон, тяжко вздохнув, скинул с себя душегрейку и, тряхнув матёрыми, обвисшими под собственной тяжестью плечами выдавил: - Ну, так и мне тогда тоже буцкни штоли? А то дружбан вона уже веселится, а я мёрзнуть начинаю.

Через две минуты Лёхина задница, как символ мира в назидание всем милитаристам торчала из лопухов, не подавая признаков жизни. Андрошка Лободыр, стоя по пояс в пруду, облепленный ряской и жабьей икрой пытался объяснить Антону, что он, в корне не поддерживает и не разделяет воинственных взглядов Грибоеда. По его несчастной харе щедро текла кровь.

К этому времени сам «виновник торжества», уже очухался. Встал рядом с другом и гордо подбоченясь орал на всю улицу: - И запомните засранцы, ещё хоть один раз, хотя бы одна сволота будет разжигать междоусобицы и содействовать терроризму, и я сам лично разберусь с нею. Усекли? Басмачи бля!

продолжение ещё как следует...