Магадан для меня давно не экзотика. Я в нем живу 34 года. А вот Питер… Помню об его славе криминальной столицы, гляжу в оба, чтобы не остаться без средств к существованию. Возле магазина «Обувь Белоруссии», за стенкой которого продается разнообразная алкогольная продукция, спит на земле могучий молодой мужик. Один ботинок снят и валяется рядом, виден заскорузлый грязный носок. Настолько все нарочито, что кажется сделанным в рекламных целях. Может, его конкуренты наняли? Кстати, кошелек на месте? Слава Богу!
А чуть дальше, на поляне, возле сгоревшей дачи художника Бенуа, на траве лежит другой человек. И так сладко растянулся, что больше всего на свете хочется последовать его примеру. Кстати, кошелек на месте? Слава Богу!

Долго ждал я транспорта у метро Черная речка, ветер студил грудь и шею, и я пытался отогреть задубевшую кожу ладонью. Совсем как в Магадане: теплынь, а в тень зайди, там погреб. И вдруг нащупал на шее что-то непонятное. Клещ, что ли? Телевизионщики застращали этими клещами. Потянул, оторвал. Божья коровка. Посадил на ладонь. Ветер не ослабевает. И хочет божья тварь взлететь, да не может. Посадил на палец, как перстень – тот же эффект. Отошел к дереву, подставил руку к листу ольхи. Переползла козявочка, и так стало хорошо на душе! Кстати, кошелек на месте? Слава Богу! А вот она летит, и душа вместе с ней, дрожащей точкой над i.
На Светлановском проспекте, рядом с Северным рынком, стоит на проезжей части мертвая машина, разграбленная вконец: ни стекол, ни руля, вместо колес шлакоблоки. Не похоже, чтобы сгорела, следов столкновения тоже не видно. Какой-то незнакомец шарит в салоне, берет металлическую пластину и несет к японскому микроавтобусу, садится за руль, и вперед. Воровство сидит в человеке наподобие муравьиного инстинкта: видишь  – тяни! Кстати, кошелек на месте? Слава Богу!

Кстати, японских машин здесь, в отличие от Магадана, почти нет. И руль у них слева, будто вывернут наизнанку. На Невском меня чуть не сбил «Мерседес» – серебристый, как фольга в пачке сигарет. Автомобили будто танцуют: рванут на полметра, тормозят. Вновь рывок. Танго. Один толпу пропустил, но прочел в моей фигуре робость, рванул, однако тут и я сделал движение наперерез, у него нервы не выдержали, встал, как вкопанный. И хорошо, а то бы оттоптал мне ногу. И тогда я с видом победителя (пешеход всегда прав), обошел спереди сверкающее патологической серебрянкой чудо, готовый выслушать претензии. Но мерседист проявил сдержанность, и это меня ужалило, вызвав из памяти Акакия Акакиевича, утратившего на этом проспекте вследствие разбойного нападения шинель. Такую шинель, мне, пожалуй, теперь не справить. А ведь, казалось бы, на одном Гоголе воспитывались, на одном Достоевском! Кстати, кошелек на месте? Слава Богу!

Из теории рекламы: сильнее всего на сознание человека действует война, катастрофа, затем спорт, секс. Поэтому из любой продажи у нас стремятся сделать «катастрофу». Правда, никто еще не набрался цинизма вместе с сообщениями о терактах рекламировать прокладки и жвачку. Но мы стоим на пороге. Вот в вагоне метро юркий молодой человек-чемодан и сходу заявляет: «Если сейчас же не купите карту Санкт-Петербурга, за 25 рублей, то в киосках придется платить 40». Смущенные и робкие пассажиры тянутся с кошельками. Мужик так выложился, так выплеснулся, так выразил трагизм эпохи, что надо вознаградить импровизатора. Кстати, у меня кошелек на месте? Слава Богу!

Поднимаюсь на поверхность и попадаю на новый микроспектакль. Заступив мне путь, девушка, тонкая, как тростинка, пахнущая ландышем, кричит в лицо: «Помогите!» У меня на миг заходится сердце. И в следующее мгновение: «Купите карту города!» Огромным усилием воли отвожу глаза и прохожу мимо. Как быстро усвоил местную привычку не видеть в упор. Кто это юное создание, не воровка ли? Кстати, кошелек на месте? Слава Богу!

А где же я сам? Это Лиговский. Достал карту, привезенную из дома, долго вертел перед глазами, ничего и не понял. Хотел подойти к милиционерам, они как раз втроем проверяли документы у одного смуглолицего. Лучше не соваться: вдруг что-то не понравится, например, место жительства – Магадан. Для задачи вопроса выбрал тоненькую женщину с дочкой, обе в мелких кудрях, похожих на шестимесячную завивку. Женщина махнула рукой и прищурила глаза, закатив их. Я поспешил в указанном направлении, и еще несколько минут ныло сердце: как честный человек, я должен был бы жениться на этой женщине, удочерить девочку. С ума сойти! Кстати, кошелек на месте? Слава Богу!

Когда гулял на Мориса Тореза, возле домов, сложенных из красивых шлифованных кирпичиков, первым делом подумал, наши или турки это строили. Что-то сказочное. Вспомнилась вывеска на Невском. На весь фронтон, аршинные буквы, объявление академика нетрадиционной медицины. Если бы все шлаки, которые изгнал из организмов своих пациентов этот профессор белой и черной магии, использовать в мирных целях, можно было бы наготовить шлакоблоков, достаточных для строительства психлечебницы улучшенно-курортного типа. Кстати, кошелек на месте? Слава Богу! Чтобы вывести стероиды, пейте толченые астероиды!
Еду в трамвае. Впереди два десятилетних мальчика слушают один плеер через двое наушников. Спорят, какая группа: «Ногу свело» или «Порвало пасть». Заходит старушка, вся трясется, как на шарнирчиках, с угрозой рассыпаться на детали, становится возле мальцов. Люди стали ребят стыдить и совестить: мол, уступите место пожилой женщине. Что вы, не слышите, что ли, так выньте наушники. Не слышим, – кивают, – а один лезет в карман и достает «Удостоверение глухонемого». Кстати, кошелек на месте? Слава Богу!

На аллее у Политехнического, на стволе березы уникальное объявление, приклеенное скотчем: «Нашедшего талисман-нейтрализатор (белая пластина на цепочке), просят вернуть за вознаграждение». Телефон указан. Прохожу мимо, изо всех сил уговаривая себя не звонить. Мол, не ищите защиту у сомнительных сил. Идите в церковь и молитесь. Ничего себе, придумал текст. Такой ни за что не осилить без актерской подготовки. Да и не имею я таких полномочий. Тут бы за самого себя ответить. Вдруг это номер секса по телефону. Позвонишь, будешь трепаться, и такой придет счет, что за год не рассчитаешься. Кстати, кошелек на месте? Слава Богу!
– Можно к вам обратиться?
Какой воспитанный тон, подумал я и привстал в тамбуре универсама. Двое молодых людей, это уже к чему-то обязывает, начали издалека, но и так ясно, попросят денег. Создали какой-то благотворительный фонд для насаждения нравственности. Не дослушав, делаю шаг вперед.
– Ах, извините, – соблюдали они свою роль.
Надо было что-то им сказать, например, «30 лет Колымы – это недостаточный вклад в дело возрождения нравственности?» Кстати, кошелек на месте? Слава Богу!
На другой день, возвращаясь с рынка, не мог не остановиться у лотка с овощами, чтобы сравнить цены. В этот момент некто спросил в самое ухо:
– Отец, не надо цепочку?
– Не-а.
Через секунду этот человек предложил цепочку продавцу овощей. Шепотом, но я слышал так отчетливо, будто в голове включили радио. Смятение пробежало по жилам. Что же это я отказался? Ведь он мне первому предложил. Сумму расслышал: 70 рублей. Это, конечно, не цена. Теперь они раз в десять дороже. Ой, ворованная же, точно. Черт с ней.
– Надо посмотреть, – сказал продавец овощей. Тот, с цепочкой, ждал. Видимо, когда уйдут тетки с полными сетками картошки и свеклы. Тогда и покажет. Но, вполне вероятно, она вовсе не золотая, не серебряная, правда, серебро тоже в моде, может быть, подделка, и распознать в этих условиях невозможно.
А может быть, это новая, пока не известная, технология обмана? Допустим, я остаюсь, чтобы посмотреть, тогда этот, с цепочкой, скажет, что предлагал папаше, пусть тоже позыркает. А там кто больше даст денег или еще что. Или как с «потерянным» кошельком. Милиционер какой-нибудь, их, бандитский, ряженный, появится, заставит откупиться.

Тревога разлилась в воздухе, в голове уже звенят внутренние сирены. Плюнул, отошел с усилием воли. Наваждение прошло. На всякий случай проверил, на месте ли кошелек. Вот оно, оказывается, как бывает. Как в воронку затягивает. Не хочешь, а сыграешь роль лоха. Не в пьесе, а в жизни. Такой хоккей нам не нужен!
Минутами назад на рынке я зашел в павильон, на удивление, безлюдный, купил бананов, а тут женщина заглянула:
– Никто не разменяет тысячу рублей?
Счас! Хоть бы кто ухом не повел! Тогда она поближе на шаг ко мне подступила и вкрадчиво повторила:
– А вы не разменяете тысячу?
Пребывая в безмятежном настроении, ответил игривым вопросом:
– Ну, вы посмотрите на меня и угадайте с трех раз, способен ли я разменять тысячу.
– А я посмотрела и решила: можете.
Что-то екнуло во мне и опустилось. Не побоялся показаться невежливым и промолчал. Взял свои бананы и быстро, быстро, благо походка стала совсем молодеческая, ушел. Кстати, кошелек на месте? Слава Богу!
Успокоился и еще раз проиграл ситуацию. Зоркие они, женщины, насквозь видят. Может, познакомиться хотела? Бедняжка!

Алевтина Петровна, у которой я снимал комнату на отпускное время, ничего о мошенничестве с цепочкой не слыхала, а насчет обмана с подброшенным кошельком – да. Она побывала в двух эпизодах, причем обманщики попадались какие-то тупые, да и народ, благодаря разоблачениям в прессе, стал опытнее. А кому-то смелому подброшенный кошелек иногда виделся как брошенная перчатка – приглашение к схватке. Не ждет милости от милиции, а сам шевелит извилинами. Во всяком случае, она внутренне была готова посмотреть маленький спектакль, полагая, что сыгран он будет по правилам, домушник не может быть громилой, а медвежатник – щипачом. Ну, не смогла, запнувшись о кошелек, побороть искушение поднять его. А дело было зимой. Вечером возвращалась с пакетом в руках, а в нем кошелек с пенсией. Тут и появился как бы запыхавшийся «артист»:
– Вы ничего не находили? Кошелек, да? Давайте разделим.
– Я ничего делить не буду. Чужие деньги. Надо вернуть владельцу. Хотите, берите себе, – сказала эта немолодая женщина.
– Никто же не видит. Разделим, и дело с концом.
Она развернулась, чтобы уйти, в этот момент появился второй мошенник. Она и его хотела проигнорировать. На вопрос второго «артиста» заявила, что кошелек у молодого человека, мол, с ним и разговаривайте, а она его даже не открыла.
– Ну, что ж, давайте, пересчитаем, чтобы убедиться, что все на месте, ничего не пропало. Вы считайте, а я подержу ваш пакет, чтобы было удобнее.
Но и пересчитывать отважная фронтовичка отказалась. Тогда второй вырвал пакет и убежал с напарником, превратившись, таким образом, из мошенника в грабителя. Что делать, надо в милицию. А ноги плохо ходят, глаза видят не лучше. Когда добралась до отделения и описала происшедшее, ей еще и нотацию прочитали: не надо было поднимать кошелек. То есть и милиционеры были уверены, что преступники будут действовать по своим преступным правилам. По приметам определили, что орудовали старые знакомые, специализация их известна, личности тоже, только что вышли на волю, отбыв срок за аналогичные преступления. Но деньги так и остались у злоумышленников.
Второй случай у Алевтины Петровны был возле дома. Какой-то тип подступил с невнятным предложением разделить содержание найденного им кошелька. Хорошо еще, что в окно за происходящим следила соседка. Это придавало женщине отваги. В любую секунду мисс Марпл местного масштаба могла позвонить в милицию. Подняться к себе Алевтина Петровна не захотела, чтобы не узнали, где живет. Вскоре появился второй деятель и что-то наплел насчет кошелька. Ну, совсем как пацан из драмкружка, не сумевший выучить даже несколько строк текста.
– Убирайтесь отсюда подобру-поздорову, иначе вызову милицейский наряд!
Подействовало. Ретировались.
– Я три раза лишалась паспорта из-за воров, писала заявление, платила штраф, и всякий раз мне паспорт подбрасывали.
– Преступников тех не нашли?
– А что они могут? Разве что со старухами воевать!
Оказывается, история взаимоотношений с милицейским ведомством у нее давняя. Всю ночь стояла в «Гермес», чтобы забрать свой вклад. А утром подошли бритоголовые с ментом. Надо, говорят, дверь открыть, подвиньтесь, руку уберите. А она не убрала. Ну, он дубинкой по руке и ударил. От боли чуть сознание не потеряла, однако огрела его стеклянной банкой, которая была в левой, здоровой, руке и плюнула в морду: «Не отмоешься, у меня слюна заразная».
Потом замполит вызывал ее по повестке. Показал указ. В смысле, что милиции даются особые полномочия. Могут и застрелить, в случае чего.
–    Что ты эти страшилки суешь? Имел твой герой-подчиненный хоть малейшее право ударить семидесятилетнюю старуху? Специально с вечера пришла, чтобы быть первой, чтобы свои кровные деньги у этих иродов забрать. Спасибо за помощь.

Отпустили в три ночи, пришлось домой идти пешком. Ничего, военную молодость вспоминала, как бывало шла со «Светланы», с ночной смены. Руку разбарабанило, в травмпункт сразу же сходила. Похоже дубинкой вас? Акт составили. И свидетели были, не отказывались подтвердить, если нужно. Милиционера того вроде сняли с должности. Или повысили за бдительность. Кто их разберет.
– Вообще-то они меня знают. Я им часто звоню. Вот женщина валяется у подъезда, силится подняться. Пыталась ей помочь, да мне самой встать по утру – проблема, хотя за всю жизнь ни грамма не выпила. А эта восемнадцать лет подряд глушит. Звоню в милицию: помогите женщине подняться на пятый этаж. Попадаю на какую-то молоденькую. Мы разве это должны делать? А я должна? У меня астма! Выросли дети, заласканные родителями, сами ничего не делающие по дому. Приходят в милицию, по протекции, и возиться с пьянью и ворами им не с руки. Или вот у нас на площадке капитан первого ранга в отставке живет. Ему 87 лет. Прямо у дверей квартиры вчера избили и отобрали его военную пенсию…
У меня аж холодок по затылку.
Утром мужик на лестнице предложил: «Батя, телевизор на дачу надо?» – «Спасибо, знали б вы, где моя дача. В Магадане». Ну вот, смутился хорошего человека. Должно быть, он не так истолковал «дача».

А днем видел похожий телевизор на Гражданском рынке, куда пришел как на экскурсию. Может, название заманило? Вообще-то интересное кино: звонит некто по мобилу: «Я на Гражданке». Ничего особенного там нет, те же челноки, что и в Магадане. Есть и блошиные ряды, завораживающие любопытного человека, продолжающего думать о телевизоре, унесенном на помойку. Если телик стоит на кухне, то пропитывается миазмами еды, горелого мяса, масла. Соединяясь с пластмассой, осевшие снаружи и внутри аэрозоли дают отвратительный запах, столь любимый тараканами. Пластик стареет и умирает, испуская умопомрачительный рвотный дух. Нередко тараканы устраиваются жить в телевизионном тепле, как на курорте. А уж как в компьютере им чудненько.
Поразительно, сколько людей толчется на этом рынке. И какой товар, какого вида предлагают? Засаленные книги. Ржавые метчики и сверла. Будто утащенные из помоек. Однако приходят покупатели, отыскивают какую-нибудь деталь из старого аппарата или прибора. Смена поколений в технике не проходит по команде, как и смена людей, сроднившихся с этими вещами. Пропитые, прокуренные до состояния живой мумии, бабки с пустыми ртами, их дети, тетка лет сорока, вертит в руках сковородку и вчитывает мужчине пропитого вида с признаками язвы желудка, отраженными на лице.
– Нафиг мне твоя сковородка! Она железная. Ее отжигать нужно!
Тот стоит с видом виноватого глиста. У женщины на прилавке разнообразная посуда, вышедшая из моды. На сковороды мода не распространяется. Одна очень хорошая, вместительная, из пищевого чугуна, стоит сотню. Выложил бы, не задумываясь, да уж больно тяжела. Килограмма три. А резерв в багаже десять.
Правда, такая сковорода – немногое, что можно взять из прежнего времени. Остальное на свалку, на свалку!
Каждая вещь представляет собой своеобразные часы, наподобие песочных, сыплется пыль, отрываются частицы, и со временем вся она обратится в прах, истлеет.
Дом, построенный на песке, засыпан пылью.

Некоторые вещи умирают, разлагаются, в них накапливается трупный яд, отравляющий наше существование. А что творится с вещами, когда умирает их владелец – просто страшно. С этим столкнулась соседка Алевтины, приехав из Сочи разобраться с однокомнатной квартирой, оставшейся после умершей мамы. Многое она просто выкинула, поеденное не только временем, но и крысами, в том числе и деньги. Были среди запрятанных и забытых (склероз) пачечек еще советские, обнуленные Павловской реформой, были и деньги с множеством нулей, но и вполне современные. А монеты покрылись слоем ржавчины, которая не поддавалась ни уксусу, ни полировальной пасте. Дочь умершей работала по 22 часа беспрерывно, падала в изнеможении на пол, и к самым ее глазам, глядя в них, подходила крыса: свила гнездышко в диване. И лишь когда осиротевшая женщина выбросила диван и заделала прогрызенные в плинтусах дыры цементом, смешанным с толченым стеклом, грызуны ушли.
Слушал я, ужасался, и вдруг хвать машинально за карман! Целы мои денежки, вот они!
Вот так весело прошел мой отпуск. Уфф, наконец-то я дома. Можно и расслабиться. Иду за покупками. На рынок. Рыба свежая вовсю ловится на серебряный крючок. Выбрал свежую, словно зеркальную, кету. Полез за бумажником, а его и след простыл.
Недаром, стало быть, предчувствия одолевали.