Поймав его усталый, оценивающий, взгляд, Нина  равнодушно усмехнулась – ну вот, еще один…  Скорострел-любитель одноразового и бюджетного перепихона, строящий из себя мачо. Пивное брюшко, сероватая кожа типичного офисного обитателя -любителя дешевых сигарет, плохо промытые волосы, под одеждой наверняка  бледные руки и ноги с неразвитой мускулатурой… Сколько ему лет? Так ли это важно, на самом деле. К тридцати они все становятся практически  на одно лицо. Вечные офисные мальчики на побегушках у более успешных. Не забыл бы носки снять, когда вообразит себя Казановой, подумала Нина, наблюдая как Павел наливает себе первые сто граммов виски. Они были достаточно непривлекательны друг для друга, поэтому приходилось обставлять всё предстоящее  чудовищными условностями, почему-то именуемыми приличиями.
    Мда, сейчас наверное, начнет рассказывать о собственной успешности.  А то бутылка виски и самомнение затянут застолье с речами разливанными до утра. Кастанеда? Да, это то, что надо. Главное, не дать ему раскрыть рот, утомить мозгокрутством, заставить наконец перейти к делу.
     Тааак – вторая соточка, отлично!
  Ну вот, трюк с Кастанедой не удался…началось. Типичные мысли типичного менеджера среднего звена. Черт, да как же ты надоел, зануда. Старательно смеясь, чтобы не расплакаться от очередного разочарования и злости на самую себя, Нина подлила Павлу еще порцию виски. Но от выпитого того    еще больше понесло по темам  замеса личной крутости и самоиронии.  Ну почему, почему, почему, черт возьми, возраст берет своё! И она уже не  привлекательна, и почему выбирать ей приходится вот из таких – серых офисных мышей. А скоро не станет и этого выбора. «Проклятое время!» - думала она, наблюдая как Павел  опрокидывает в себя четвертую, пятую и шестую «соточки», как делаются маслянистыми глаза, а мокрогубый вялый рот расплывается в бессмысленной пьяной улыбке. Он упал ей на грудь и заснул, бормоча «добрая, добрая, доб….» Рот его раскрылся, изо рта ей на блузку потекла слюна. О, Боже…
     Хотелось бросить его прямо здесь, за столом. Но потащила в спальню, раздела, уложила. Извечная бабья жалость и надежда на что-то  лучшее. На что?
Уснуть так и не удалось. Любовничек оглушительно храпел рядом. Слезы катились из глаз.. Но на кого обижаться? Мы выбираем, нас выбирают.

    Утром Павел  вообразил, что «воспользовался» ею, подумав, что она дремлет.  Пришлось притвориться спящей, чтобы не видеть его опухшей  физиономии, , не чувствовать запаха перегара и немытого тела.
    Он прошлепал на кухню, потом в душ. Слушая, как шумит вода, Нина собиралась с силами. Ведь надо быть вежливой и великодушной. Нужно выдержать еще час. Один час. Потом это  очередное  недоразумение  закроет  за ней дверь. Навсегда.