"Пиздец. Пиздец каръере. Да какой каръере – это тюрьма. Бляяя. Жора, ссучара! Подонок! Подооонок! Нет, да ты сам во всем виноват! Какого хрена ты не сказал ему... Интеллигент чертов, фраер!..."
  Семен Петрович Гурецкий, зав. отделением горбольницы западносибирского города Промотьевска, убегая по коридорам больницы, на ходу срывая белый халат и колпак, тщился вспомнить, куда же он запрятал флакончик темного стекла, точь-в-точь как бутылек йода... Только что в его отделении умерла Виолетта Семечкина, дочь главы региональной администрации. Он на секунду представил себе содержание милицейского протокола и волосы скрутились в спиральки у него по всему телу. "Нет, такого позора я не переживу! Выход только один – найти этот флакон!"

********

Все началось с пол-года назад, когда в отделение Семен Петровича привезли Виолетту. Семен был ровесником ее отца, и историю болезни Виолки знал с ее рождения. Город не особо большой – двести тыщь душ, воздух состоит преимущественно из угольной пыли и дымов химпроизводства, поэтому детей немного, почти все они хиленькие, и все постоянно идут через больницу - с респираторными разного рода. Родители побогаче норовили отправить детей подальше от этого сложного места, кто – в область, в Стремерово, кто в соседнюю область -  в Новозвездецк, а кто и в белокаменную. Виолка была отдельный случай – мать ее умерла при родах, и, чтобы достать младенца, пришлось практически вскрывать труп. Поэтому ребенок получился проблемный – легкий синдром Дауна с легкой шизофренией в одном флаконе. Но она была дочерью большого начальника, поэтому за ней ухаживали, пестовали и лелеяли, и, в конце концов, вытянули на более-менее приемлемый уровень ее организмишко.
  Ушло время советское, пришла перестройка, а затем и приватизация. Мозги папы Виолки скумекали в верном направлении. Он порвал с партией, поднялся по руководящей линии и начал грести под себя.
  Папа - Аркадий Борисыч Флейшман, был местный царь. Через всякие комбинации он овладел практически всеми производственными ресурсами региона, практически ничего не имея на свое имя. Сначала, как ни странно, он приватизировал ремонтно-трамвайно-троллейбусный завод. Потом - фарфоровый завод и швейную фабрику. Затем - мясокомбинат, молокозавод, пивоваренный завод, дрожжевой завод, кондитерскую и табачную фабрики. Потом пошел крупняк – завод шахтной автоматики, подшипниковый завод, механический завод, завод продовольственного машиностроения.
  Аппетит приходит во время еды. Он скупил все производство стройматериалов. А потом дошел и до самого вкусного - 16 угольных шахт и разрезов по добыче коксующегося угля.
  Все имущество он писал на филиалы фирм, принадлежащих по бумажкам его уже взрослой дочке-полудурочке.
  Потом приехали стремеровские. Спортсмены,  бля. С компактным, но смертельным спортивным инвентарем. Поставили регион на уши. Пришли к Аркадь Борисычу, и говорят: либо ты нас берешь на мат. обеспечение, а мы тебе обеспечиваем безопасность, либо мы ее тебе не обеспечиваем прям щас и тут.
  Короче, чтоб не лепить длинных фининсовых схем А. Б .Флейшман выдал свою даунитту замуж за их главного – Георгия Семечкина, неоднократного, но на тот момент уже недействительного чемпиона по греко-римской борьбе. Естессно, брак был формальным, и ни о каких физических отношениях не могло быть и речи.
  Все было хорошо, зять и тесть пилили бабки, Виолетта жила в загородном коттедже под постоянным присмотром медсестры, но вдруг... У Виолетты легкая шизофрения начала развиваться в более тяжелую.
  Ее перевели в горбольницу. К Семену Петровичу. Приезжал сам папа, проверил условия содержания, понадавал ЦУ, велел вылечить любой ценой, што он за баблом не постоит, и убыл. Гурецкий назначил обычную в таких случаях процедуру – инсулинотерапию.

********

  Для тех кто в танке: несмотря на знакомые вам слова "инсулин" и "терапия", все куда сложнее. Инсулинотерапия является одним из самых распространенных методов лечения шизофрении. Для проведения инсулинотерапии оборудуется специальная палата с постоянным надзором и выделяется инсулиновая сестра. Метод лечения заключается во введении больному дозы инсулина, что приводит к инсулиновой гипогликемической коме. И так - 6 раз в неделю. Всего применяют от 15 до 50 ком в зависимости от прогресса и указаний врача.

********

  Месяц ровно все было по распорядку – Виолетта впадала в кому, потом отходила, все пучком. Но через месяц в отделение прислали по блату новую сестру – Евгению Рехтенбогеншайде. Немочку. Всем была хорша девка – и грудью, и попкой, и ножками, и мордахой, единственный минус был у нее – не волокла в медицине. Все знала по верхам, в вглубь – хуюшки.
  В общем, она режим Виолетте сбила нах. И та из комы не вышла. Так в коме и затормозилась. Флейшман прибежал, разнес всех к хуям. Потом завел Семена в его кабинет и говорит:
  "Я хочу чтобы ты Виолетту вытащил. А то пиздец мне, а через меня – и тебе. Так что вот на тебе" – он протянул Семену флакон яду – "не получится – прими. Я то пойму, а вот другие – не смогут. Так что ты того, чтоб не глумились над тобой – раз – и ты на небесах."
  Семен понял, хотя и с трудом, и примирился с таким положением.
  Сестра Женя исчезла. Семен думал, что ее вывезли куда-нибудь в лес коллеги Семечкина, но позже выяснилось, что она всплыла в Германии и даже уже умудрилась сдать на медсестру там. Репатриировалась короче.
  Пять месяцев Виолетта лежала в коме без какой-либо реакции на раздражители. Однажды сестра мыла ее, проирая влажной вехоткой там-сям, она подмыла Виолетте промежность. Случайно бросив взгляд на монитор, сестра увидела, что когда она проводит вехоткой по пизде пациентки, прямая линия на графике мозговой активности – подрагивает! От неожиданности сестра провела по промежности с нажимом, и график ответил сильным всплеском! Сестра позвала Гурецкого и продемонстрировала ему феномен. Семен, уже было отчаявшийся найти способ разбудить мозг пациентки, воспрял! "Так, сейчас же – воздействие на клитор до результата" – подумал он, но тут же спохватился – он тут был совсем не один, как посмотрит персонал на такие его эксперименты? "Нет, я не имею никакого моральнго права, черт, это нужно доверить родственнику, конечно же мужу – кому же еще!"
  Он взял зеленый Уаз-452 с надписью "амбулаторная" на дверках и помчался в офис Семечкина. Тот сидел в здании с мрачной вывеской "Охранное предприятие Altenbock". Кто-то из проезжих хохмачей сказал ему что именно так звучит "Альбатрос" по-немецки. А разубеждать Семечкина никто и не пытался – в репу по мелочи никто получать не любит.
  Семена пустили. Он как мог обрисовал ситуацию. "Вы понимаете, нам нужно, чтобы она испытала сильное сексуальное переживание, в идеале – оргазм. Но мы не можем из этических соображений сделать это сами, нужен муж. Идеальным вариантом было бы оральное стимулирование до достижения оргазма, вы меня понимаете?"
  "Да, конечно понимаю, ну, раз надо, так надо, поехали, дохтор!"
  В больнице Семен выгнал всех кого попало из корпуса нахрен, включая шароебившийся персонал. Сам проверил крепления датчиков монитора, обдернул койку со всех сторон занавесками, убрал одеяло. Вышел в коридор к ожидавшему его Георгию, и шепотом сказал ему: "Идите, с богом!"
  Минут десять Семен мялся под дверью. Потом он услышал стон. Еще через минуту Семен услышал писк тревоги монитора, обозначавший, что пациенту капут. Он влетел в палату и остолбенел. У изголовья койки со спущеными на щиколотки трусами стоял Жора. Хуй его был прямо напротив головы его жены, с конца капали остатки полученного удовольствия. "Слышь, дохтур, ты че-то напутал со своими советами-то! Походу, она захлебнулась!"