Посвящается дуре абыкновенной

Пологий склон суходола венчали заросли трехметрового топинамбура-дичка и красные шапки репейника. Вычурная куртуазность ландшафта была столь пронзительной что, очутившись тут, Ван Гог сошел бы с ума намного быстрее и наверняка с особым цинизмом изничтожил бы свои «Подсолнухи».
Однако в цветисто-яркой роскоши только что очнулся и стоял на четвереньках не великий фламандец, а обыкновенный, почти русский станичный бухгалтер Иван Сидоров. Раздвинув толстые, с желтыми солнцами на макушках, стебли наш герой продрал глаза, громко извергнул из себя ночные газы и огляделся. Занимающееся утро благоухало. Стрекот кузнечиков, голоса птиц и пируэты пролетающих стрекоз силились разорвать похмельную пелену в мозге бухгалтера.

На некоторое время его мысли приобрели круговое движение, отчего взлохмаченная голова начала ритмично подергиваться. В процессе «кружения» и смены позиции сидоровская левая рука ощутила вожделенный холод гладкого стекла. Едва начатые вчера «Три топора» были плотно заткнуты свернутой в пробку передовицей районной газеты «Гудок Ильича». Наш герой наклонил голову и, вырвав зубами затычку, несколькими жадными глотками опустошил бутылку. Отлегло. Небрежным и одновременно вальяжным движением Сидоров зашвырнул стеклотару в кусты. Похмеленная голова наполнилась разбегающимися янтарными звездами. Бухгалтер с довольным кряхтением поднялся, одернул протертый на локтях засаленный пиджак, стряхнул колючки с мятых брюк и не спеша, сбивая рваными сандалетами пушистые головки одуванчиков, направился к заброшенной водокачке.

На фоне цветущего, заласкавшего все органы чувств лета башня водокачки выглядела нелепым чужеродным артефактом. Сидорову же полуразрушенная башня казалась милей родного дома, прекрасней всех чудес света, ведь именно в ней, накануне вечером он удовлетворял свою тайную, годами пестуемую страсть.
Любимая не спала. Увидев бухгалтера, она дернулась и заблеяла, натянув в струну толстую веревку – скоба, вмурованная в кладку, даже не шелохнулась.
- Ну, ну, милая…не волнуйся, разве вчера тебе было плохо? – Сидоров попытался приласкать животное – коза взбрыкнула.
- Иди ко мне моя хорошая, сейчас оформим тебе утренний «входящий остаток» - бухгалтер утробно загугукал, умиляясь своему, не входящему в быдлячий стандарт остроумию.

Нашептывая любимой комплименты, наш герой, не обращая внимания на испуганное блеяние, аккуратно разложил одежду и достал из-под кучи мусора высокие, с широкими голенищами сапоги. Чтобы освободить пространство он натужно поднял «на попа» и откинул к стене металлического, изъеденного ржой, похожего на противотанковое заграждение, строительного «козла» – кладка отозвалась гулким эхом. Мгновением позже из-под верхотуры догнивающей крыши башни вывалился силикатный кирпич и лениво переворачиваясь, подгоняемый вторым законом Ньютона, отправился на первое и последнее свидание с теменной костью счастливого бухгалтера.