Двенадцать лет от роду это много или мало? Если брать в плане возраста как такового, то конечно копейки, если в плане жизненного опыта, то здесь всё выглядит несколько иначе. Двенадцать лет «бичевания» и столько же лет голода, холода, нелюбви. Но самое главное из этой дюжины лет – постоянное клеймо и постоянные косые взгляды окружающих, прозвище-ругательство, прилипшее так, что и имя, данное при рождении, уже давно никто не помнил. Не помнил никто, кроме самого человечка несущего этот тяжкий крест.

С тех пор, как только он ощутил себя как личность, Алёшка-Ублюдок постоянно мечтал о двух вещах. Наесться от пуза и сходить в зоопарк к белым медведям. В мутных, сумбурных снах ему часто грезились горы варёной картошки и хлеб, подсоленный и  политый постным маслом.
Сегодня, когда Алёшка рылся в мусорном бачке, счастье всё-таки улыбнулось ему. Коробка из под торта которую он вначале просто оттолкнул рукой, совершенно случайно оказалась не пустой. Видимо у кого-то был праздник и в целях экономии места в эту самую коробку скидали всё, что осталось после праздничного стола, но, по мнению хозяев, могло подпортиться, и имело заветренный вид.

Уединившись за кооперативными гаражами, мальчишка приступил к «пиру»! В коробке оказалось почти целое, чуть надкушенное жареное куриное бёдрышко, несколько кусочков порезанного сыра, три кружка подсохшей копчёной колбасы и что уж ему показалось совсем расточительным, так это большой кусок торта.
Набрав в стеклянную банку воды с колонки, Алёшка умял всё это великолепие в течение пяти минут. Затем достал припасённый ещё с утра «королевский» окурок «Camel» и, закурив, предался размышлениям.
А не так уж и плоха жизнь, думал он. Главное уметь приспособиться. Вот он сумел, почти единовластно хозяйствовал он на этой помойке. А когда чуток подрастёт, то обязательно пойдёт в какую-нибудь уличную банду. Честно говоря, в банду ему не очень хотелось, но ведь жить, как-то нужно?!

Последнее время мучил Алёшку один и тот же вопрос. Для чего человек живёт на белом свете? Ведь не для того же, чтобы голодать, воровать и собирать окурки на остановке? Каждый человек должен в своей жизни сделать что-то полезное. А что сделал он, Алёшка? А может всё ещё впереди?!

Трёхлетний малыш Лёвка плакал горько и навзрыд. Молодая, неопытная мамаша на минутку оставила его в песочнике, а сама заскочила в подъезд. Что-то или кто-то напугало ребёнка, и теперь тот горько плакал. – Ну, что расхныкался, плакса-вакса? Алёшка присел на край песочника и погладил редкие белокурые волосики на голове мальчугана. – Не плачь, сейчас придёт твоя мама и всё будет хорошо. Лучше послушай, что я тебе расскажу. В далёкой-далёкой стране, которая называется Антарктида, живёт огромный и очень добрый белый медведь. Зовут его Умка. Умка очень любит плавать в море и ловить рыбу, а когда ему грустно он покупает большое пребольшое эскимо, а потом лежит на льдине, смотрит на проплывающие пароходы и мечтает. Когда-нибудь,- думает Умка. Наступит такое время, когда не надо будет плакать от голода и холода, когда у всех на свете медвежат будет свой, личный велосипед. Но самое главное тогда вернётся из тюрьмы мама и будет очень здоровски…

Подзатыльник был настолько сильным и неожиданным, что Алёшка нырнул вперёд себя, и больно ударившись лицом о доску песочницы, разбил себе нос. Побежала кровь. Только потом, немного справившись с болью, на грани слышимости пришёл крик: - Ублюдок проклятый, мразь, голодранец. Ещё только посмей прикоснуться к ребёнку, если милиция вами подонками не занимается, то я сама лично оторву тебе башку. Брысь отсюда сволочь.

Кровь Алёшка остановил на водоразборной колонке. Холодная вода как всегда помогла. Напившись и кое-как застирав пятна крови на видавшей виды футболке с женским именем Puma, мальчишка достал из кармана окурок и, упав в густую траву под тополем, предался своему любимому занятию, - мечтам!

Через год или чуть больше в жизни произойдёт много чудесных перемен. Наконец то выйдет из тюрьмы мать и тогда не придётся жить у старого алкоголика дяди Ромы. Мама, наверное, за то время, что провела в тюрьме, полностью избавилась от своей страсти к водке. Эх, мамочка, скорее бы ты, что ли возвращалась. Алёшка тогда сразу же пойдёт работать на завод. И все деньги, которые он заработает, они будут тратить на мороженое и шоколад. А потом он заработает ужасно много денег и они с мамой поедут путешествовать на большом белом пароходе. Антарктида, - это же сказка! Там будут пингвины, огромные синие киты и, конечно же, белые медведи. А они с мамой не забоятся их и будут бросать им с борта рыбу и сладости…
Истошный вопль ребёнка прервал сладкие мечты Алёшки. Ребёнок кричал страшно и отчаянно. Миг, и парнишка пулей нёсся в сторону крика.

Эта «замороженная» стройка, как бельмо в глазу торчала на пустыре за домом. Огромный котлован, выкопанный, ещё лет пять назад и до краёв заполненный водой был магнитом для всех местных пацанов. По этому рукотворному морю катались на плотах, а некоторые отчаюги даже пытались купаться. Алёшка никогда этого не делал, не маленький, слава богу. До Камы всего ничего. Пять остановок на трамвае. Да и опасно купаться в этой заброшенной яме, в которой со дна как пики торчат ржавые арматурины.

На берегу моря-котлована стояли двое малявок лет четырёх и дружно голосили. Третий бултыхался метрах в трёх от берега. Вот он ушёл под воду, и… нет, вынырнул. Да это же Лёвка! Алёшка почувствовал, что не успевает. Уже от ближайшего дома наперегонки неслись трое взрослых мужиков. Алёшка, не медля ни секунды, с разбегу прыгнул в мутную и безразличную воду. Страшная боль пронзила его грудную клетку, от этой рвущей в клочья боли Алёшка задохнулся, но в последнем усилии руки его схватили маленькое и удивительно лёгкое тельце малыша. Ещё усилие и малыш мощным посылом был выброшен на глинистый берег. А дальше силы покинули Алёшку и последнее, что увидел мальчик на этом свете, были два улыбающихся белых медведя. Они ели эскимо и махали Алёшке лапами. Иду, - беззвучно прошептал мальчуган, и наступило ничто!

А на берегу котлована толстая Лёвкина мамаша бережно прижимала к груди своё мокрое насквозь чадо. Двое мужиков ныряли в мутную воду, выныривали раздосадованные и ныряли снова и снова. А третий, хромой инвалид, что-то объяснял Лёвкиной матери. Глаза женщины в ужасе расширились: - Так это же Ублю….  По лицу её текли слёзы.

Е. Староверов.  05.05.07 г.