Деревня Ай-тамчил, или Лунная капля, пряталась в глухой тайге. Редкие автомобилисты, неведомо как оказывавшиеся в тех краях, даже не замечали покосившегося проржавевшего знака «АЙ-ТАМЧИЛ», который и указывал, что такое место вообще существует.

Откуда взялось это название – загадка. Кто-то утверждал, что деревню прозвали так из-за озера каплевидной формы, вода в котором в лунные ночи казалась голубой, кто-то говорил, что в старину неподалёку добывали селениты, а в речке Слюдянке, если постараться, до сих пор можно якобы найти мелкие крошки лунного камня. Геологи, побывавшие в деревне много лет назад, говорили, что это бред, и никаких селенитов никогда тут не было и быть не могло, тем более в речке Слюдянке.

А Ивашка Алтынов, когда напивался, врал, что давным-давно через эти места проезжал хакасский хан с дочерью Ай-Тамчил, и будто бы дочка ханская то ли в озере утонула, то ли в речке Слюдянке, то ли ещё отчего умерла, но захоронена где-то тут. И что на шее у неё – ожерелье с лунным камнем. Правда это, или нет – никто не знал, только Ивашка, когда напивался, начинал копать землю в поисках могилы ханской дочери. На вопрос, как это хакасского хана с дочерью занесло на Урал, он, в зависимости от настроения и опьянения, либо отмахивался, либо оскорблялся, так как сам был хакасом, и  его вроде тоже далеко занесло от исторической родины. А мать Ивашки, старая Агафья, только головой качала.

Всего этого Денис конечно же не знал. Он с тоской смотрел в замызганное автобусное окно, провожая взглядом сосновые стволы, убегающие туда, откуда он ехал. В прокуренном автобусе переговаривались несколько женщин в платках, с баулами, пара туристов дремали, уронив головы на рюкзаки, что держали на коленях. Куры, безжалостно засунутые в мешок, перегораживавший проход, так же безжалостно воняли и кудахтали. Наконец автобус крякнул и со скрипом остановился.

Шофёр – усталый чернявый дядька, - пробензиненый, промасленный и прокуренный, открыл двери и крикнул на весь автобус:

- Кому в Ай-Тамчил надо было?! На выход! Эй, пацан, спишь что ль?!

Женщины замолчали и уставились на Деньку с любопытством, жалостью и неверием. Туристы оживились, но, оглядевшись и не заметив ничего интересного кроме вездесущих сосен, опять задремали.

Денис закинул за спину свой рюкзак, в котором умещались все его вещи, протиснулся по проходу, и, провожаемый любопытными женскими взглядами, покинул автобус.

Прохладный ветерок, хвойный и свежий, взъерошил волосы. Денька стоял на обочине, вокруг были сосны и немножко берёз вдоль дороги. Шофёр выглянул в окно.

- Пацан, тебе точно сюда?
- Вы меня спрашиваете?!

Дядька хмыкнул и ткнул пальцем в неприметный покосившийся знак «АЙ-ТАМЧИЛ». Железная дощечка проржавела, и буквы были едва различимы. Через дорогу Дениска заметил такой же знак, только перечёркнутый. Получалось, что Ай-Тамчил покидали прежде, чем въезжали в него.

- И куда мне?
- А, туда! – дядька ещё раз ткнул куда-то, завёл мотор, и автобус, клубя выхлопной трубой и водительской сигаретой, скрылся за поворотом.         

Сразу стало холодно и неуютно. От знака в лес вела не замеченная сразу тропинка, а рядом с тем местом, где стоял Денис, лежало белое влажное бревно. По видимому это и была остановка «Ай-Тамчил» по дороге в райцентр. Денька был уверен, то его встретят, но никого не было. Тишину разрывал только шумящий в вершинах сосен ветер и чьё-то чириканье. 

Денис сел на бревно и стал ждать, поглядывая на часы. Зачем? Стрелки под треснувшим стеклом не двигались с того самого дня, застыв на 12:24. Денька коснулся циферблата, собирая обрывки воспоминаний, больницу, каких-то людей, знакомых и незнакомых, соседей, школьных товарищей, которые что-то говорили, как-то утешали. Но похороны он пропустил: лежал в реанимации, а дед так и не приехал. Что он помнил хорошо, так это желание увидеть Машку, но от двоюродной сестры давно уже не слуху ни духу. Теперь вот он сидит на бревне и ждёт деда, которого совершенно не знал, в месте, где он никогда не был, и прощайте юношеские планы на будущее.

Прошло около получаса, когда Денису надоело ждать. Он вздохнул, вновь закинул такой лёгкий рюкзак и отправился по тропе в деревню Ай-Тамчил.

В лесу оказалось страшнее, чем на дороге: сосны крали свет, качались на ветру и скрипели, словно вот-вот норовили упасть. Да и комары не дремали. Дениска, отмахиваясь, несколько раз влез в паутину, злился на мелких мошек, заползавших за воротник, и на деда, который и не подумал встретить оказавшегося в незнакомом месте нелюбимого внука. Впрочем, судя по разговорам родителей, у него все были нелюбимыми. Эх, где сейчас Машка?

В бору почти не было травы и подлеска. Только ряды стройных сосновых стволов да сплошной рыже-коричневый ковёр прелой хвои, и создавалось ощущение, будто идёшь по сказочному замку среди колонн. Воздух был тяжёлым, душистым, горьким, кружил голову и заставлял сердце биться быстрее, а ноги сами перешли на бег.

Денис любил лес, хотя, как и все городские, не так часто бывал на природе, и теперь необходимость идти куда-то одному вызывала чувство, что впереди, за соснами, ждёт что-то неведомое и чудесное.

Когда Деньке начало казаться, что он будет шагать бесконечно, тропа вывела его на широкую просеку, заросшую травой и старыми берёзами по бокам. На солнце комаров было меньше. Денис остановился, не зная, в какую сторону идти, пока не услышал человеческий голос. Повернул налево и вскоре вышел к обгорелому остову избы. За домом какой-то мужик копал яму, напевая под нос на незнакомом языке. Пел мужик отвратительно, но с чувством, было видно, что он пьян в стельку, и тяжёлым духом несло далеко вокруг.

- Что копаете? – спросил Дениска, подходя ближе.

Мужик поднял на него пропитое обрюзгшее лицо. Лицо было широким, скуластым, гладким, возраст у такого лица определить сразу очень трудно. Голубые глаза долго фокусировались на Деньке.

- Могилу, - просипел мужик.
- Аааа. А кто умер?
- Дык… кто умер... дочка… ханская, - он поманил Дениса. – Дочка ханская… ей, того, кирдык, а не фига было её… в землю закапывать. Вот… откапывай теперь…
- Зачем?

Мужик поднял указательный палец, попытался сделать умное лицо, и прошептал:
- Бусы… Звать как?
- Дочку?
- Дочку… как дочку… я знаю… Тебя! Звать как.
- Денис.
- Семёновский что ль? Похож… Ты это, того, помоги-ка…

Денис сжал протянутую мозолистую ладонь и помог пьянчуге вылезти из ямы.

- Нету, - виновато развёл тот руками. – Нету… Хорошо закапывали.
- А я читал, что ханов на открытых местах хоронили. И холм насыпали. Наверное, дочек тоже.

Мужик задумался.

- Даа? Тогда я это… в другом месте пойду копать… Бусы, понимаешь?
- Понимаю, - кивнул Денис, совершенно ничего не понимая. – А кто вы?
- Вы? Хеее, вы… Я – вы, - мужик приосанился, уперев руки в бока. – Да! Я – вы! Ивашка я. Ал-ты-нов.
- А отчество?
- Отчество ему… А… ну да… я же – вы. Петр-ро-вичч. Ив-ван, - мужик взвалил лопату на плечо и, шатаясь, отправился в лес. – Я пошёл, - бросил он через плечо. Бусы!
- Стойте! – крикнул ему вслед Денис. – А в деревню как пройти?
- Ааа, туда, туда иди…
- Куда?
- Туда… куда шёл… - с этими словами Ивашка Алтынов спотыкаясь, скрылся за деревьями.

Денис раздосадовано пнул камень, оказавшийся под ногой. Туда, куда шёл. Славные здесь люди. Он всё ещё переживал, что дед его не встретил.

За сгоревшим домом словно черту провели: сосновый бор превратился в густой таёжный лес, с буреломами, кустарником и птичьим щебетом.

Ай-Тамчил так же неожиданно вынырнула из чащи, как до этого табличка на дороге. Денька оказался на широкой улице, если так можно было её назвать. Вся деревня представляла собой горсть построек, раскиданных по лесу, часть из которых стояла рядом, а остальные раскатились по круге. Единственная улица – а точнее просека, пересекающая деревню, названия не имела, и обозначалась жителями не иначе как «дорога». На дороге паслась коза, что-то клевали куры и важничало стадо гусей. Первым стояло единственное кирпичное здание с осыпающейся штукатуркой, которое Денис определил как сельсовет и магазин одновременно, или что-то в этом роде. А дальше шли два ряда вычерненных дождями и временем домишек. Некоторые в более или менее приличном виде – с новым забором или свежеокрашенными ставнями, другие выглядели откровенно жалко, а третьи, судя по всему, брошены. Добротно и ново смотрелся только колодец под козырьком с деревянным петушком. Но он находился прямо посреди «дороги», и перегораживал собою проезд. Из людей на улице Денька увидел только древнюю старуху, закутанную, словно замою. Она сидела, не шевелясь, на рассохшейся лавочке под яблоней, сгорбившись и напоминала бы безжизненную деревянную фигуру – если бы не дым из папиросы, которую она зажала во рту, и периодически пережёвывала языком из одного уголка сморщенных губ в другой. Когда она заметила Дениса, её блёкло-голубые глаза оживились, и в них блеснул явный интерес.

Денис направился было к старухе, когда слева раздался истошный визг. Из тёмного бревенчатого дома выскочило вопящее создание, и бросилось в лес. Следом выбежал явно нетрезвый босой мужик.
- Лёнька! – взревел он, ухватившись за калитку и  пытаясь удержаться на ногах. – Лёнька! Шалава такая! Иди сюда!

Создание остановилось и Денис разглядел тощую девчонку в линялом платье, резиновых сапогах, волосы её были коротко острижены и торчали в разные стороны, одна веснушчатая щека здорово покраснела, но на широком лице отражалось больше злости и обиды, чем испуга.

- Я вот всё мамке расскажу! Всё расскажу! Будешь знать! – девчонка показала отцу язык и, подхватив подол, убежала.

Мужик выругался и оторвался от калитки.
- Ну всё, ну щас получишь, вот погоди, поймаю…
Денис сам не понял, как сделал шаг в сторону и оказался прямо на пути отца этой Лёньки. Краснолицый мужик, вдвое больше Деньки, уставился на него, явно не понимая, что он тут делает.

- Кто такой?!
- Семёнов внук! – проскрипел старушечий голос. Бабка даже не шевельнулась. Мужик скривился.

«Ну спасибо, бабушка», подумал Денис, запоздало вспоминая, что последний раз дрался в классе первом.

Мужик схватил Деньку за ворот, тот вывернулся, заламывая руку за спину. Лёнькин отец согнулся, и свободной рукой отвесил ему ощутимую оплеуху. Денька упал на землю, из разбитой губы шла кровь. Какое-то время оба смотрели друг на друга, потом мужик вернулся в дом.


Конт следует…