Начало: http://udaff.com/users/oleg_lukoshin/


Пожрать всего один раз за день батоном с колбасой, причём день этот был вчерашним - это, я вам скажу, стрёмное испытание для желудка и хрупких клеток головного мозга. Наверно, именно от голода я и проснулся. Жрать хотелось неимоверно!
Стояла глубокая ночь. Анвар не спал. Его лицо освещалось дисплеем сотового телефона - азер монотонно бубнил в него. Может быть, причиной моего пробуждения стал и не голод, а паскудный голос этого ночного соловья. Голод, морда азербайджанца, продуваемая ветрами халупа в чистом поле - реалии эти напрягли конкретно. С ними я засыпал, но просыпаться с ними явно не желал. Да и вообще, нехорошо, что я сплю, а азер бодрствует. Как бы он чего не удумал.
-    За нами едут, - сообщил он, закончив телефонный разговор.
Видать, увидел, что я проснулся.
Слова эти почему-то обнадёживающе не звучали. Новых людей встречать не хотелось. Тревожно делалось за деньги. Я вообще не понимал, почему я до сих пор не дал стрекача на все четыре стороны и жду каких-то спасителей. Видимо потому, что внутренний голос к этому не побуждал. Внутреннему голосу я верил.
-    Как они нас найдут? - засомневался я. - Они представляют, где мы находимся?
-    В общих чертах. По крайней мере, ориентиры есть. Найдут, не ссы.
-    В темноте не найдут, - стоял я на своём.
-    Ну, утром, - пожал плечами Анвар.
Не знай, не знай. Ладно, в любом случае надо сидеть до утра. Куда я сейчас пойду?
Снова закрыл глаза. Перед глазами - вот западло! - замельтешила морда замоченного мной в лесу мытаря. Никаких эмоций эти вспышки с собой не несли, но между ними заискрили сцены другие - с мёртвым Борькой. От них во мне ещё что-то шевелилось, хотя как-то тускло, призрачно. Да и сами они представлялись какими-то призрачными, нереальными, будто бы не сценами из воспоминаний, а каким-то бредом. Всё равно неприятно. Он был моим другом, в конце концов.

-    Много крови потерял, - вякнул вдруг Анвар. - Голова кружится.
Сказано это было жалким-прежалким тоном, типа он у меня сочувствие хочет вызвать. Зря стараешься, горец, нет у меня к тебе сочувствия.
Но я чё-то отозвался.
-    Поспи, хули.
-    Не, - мотнул он головой. - Умру во сне.
Я хмыкнул. Этот чувак начинал меня забавлять.
-    Да и не хочется, - добавил азер.
-    Ну сиди тогда, карауль.
Какое-то время молчали. Но Анвар по всей видимости пребывал в сентиментальном настроении и жаждал потрепаться.
-    Давно освободился? - спросил он.
-    Неделю, - ответил я с неудовольствием.
-    Всего неделю?! Ну ты даёшь! Сколько сидел?
-    Червонец.
-    Ровно?
-    Ага.
-    Кого грохнул?
-    Кого надо.
-    Ну, не хочешь - не говори. Я тоже по молодости отсидел. Дали три, вышел через два.
-    Примерное поведение?
-    Что-то вроде того.
За что он сидел спрашивать я не стал. Слишком много чести. Да и за что можно сидеть два года? Шапку снял с пенсионерки?
-    С тех пор веду себя хорошо, - это он типа пошутил.
-    Чего же тебя занесло в нашу глушь? – спросил я. - В родном Азербайджане дел нет?
-    В родном Азербайджане я всего два года жил.
-    Ну и дальше бы продолжал.
-    По деревням мотаться мне и самому не в кайф. Просто дела были, человека одного искал. Ну, тут и вариант денежный возник. Совершенно случайно.
-    Нашёл человека?
-    Нет, смоталась она.
-    Баба что ли?
-    Да, бывшая подруга. Жили вместе.
-    Любил значит плохо.
-    Хорошо любил. Как надо любил. Подарки покупал – ей, дочери её. Но она гнилая, кинула меня. Деньги увела, сука! Я было настиг её - тут, неподалёку, в одном из посёлков - но она снова вывернулась. Вёрткая. Хитрая. Ладно, обратно не вернётся, я квартиру подпалил. Пусть теперь как цыганка скитается. А я её рано или поздно всё равно найду.
Я приподнялся на локте.
-    Это не в Чистой Заводи она обитала?
-    В Чистой, - подтвердил азер. - Бывал там?
-    Только оттуда, - мысль, ощущение захлёстывали и давили к земле. Так вот, оказывается, что и как. - И квартиру сгоревшую видел. Это рядом со столовкой?
Анвар криво улыбнулся.
-    Она.
Так, так, главное - спокойствие. Ничего, кроме спокойствия.
-    Ну правильно, - кивнул. - С бабами жёстко надо. Восточная что ль какая?
-    Не, русская. Восточная на такое не способна.
Вот так, только русская способна.
-    Как звать-то?
Анвар взглянул на меня внимательнее. Или это показалось?
-    Тебе зачем?
Я скорчил недоумённую рожу.
-    Да так.
Азер отвёл взгляд.
-    Галя её звали. Галина.
Всё! Тебе не жить, гандон!
-    Нравилась она мне поначалу, - на смуглую морду азербайджанца снизошло нечто вроде просветлённого воспоминания. - А потом скурвилась. Найду - убью, суку.
Эти слова словно гнойный плевок врезались мне в лицо. Мерзко и отвратительно стало, и не мог понять отчего? То ли потому, что мою родную сестру разыскивает какое-то мерзкое чмо, причём разыскивает для того, чтобы убить, и этот плевок на лице был горькой обидой и страхом за родную кровь. То ли отвращение снизошло по той причине, что не я тот единственный, кто хочет отправить сеструху в лучший мир, а отыскался ещё один абрек, и плевок этот был оскорблением за вмешательство в мою личную месть. С некоторым неудовольствием для себя я понимал, что злобы в данный конкретный момент гнездилось во мне несоизмеримо больше к этому мерзкому чурке, чем к десяти кинувшим меня сёстрам, будь они у меня в таком количестве.
Волна накатывала за волной. Хорошо, что в халупе было темно, иначе азер наверняка заметил бы моё состояние. Сука, паскуда, проблядь, нашла с кем жить! Тебе нормальных парней было мало, подстилка?! Меня передёрнуло, когда я представил, как этот урод залезает на сестру и всаживает в неё свой смуглый, волосатый хуй. Господи, я просто заплакал, когда эта сцена, словно вживую встала передо мной!
Ты всё предала, мразь! Всё, что можно и нельзя. Ладно квартира, ладно деньги, есть кое-что превыше них. Ты забыла, курва, да? Ты всё забыла? Ты забыла это или осознанно убила в себе воспоминания и мысли? Если это так, то тебе воистину нет прощения.

Сдерживаться не было сил. Нащупал перо, обхватил рукоятку, приготовился.
Привстал.
-    Колотун какой, - переминаюсь с ноги на ногу.
А голос дрожит, предательский голос так и норовит выдать состояние и намерения. Он понял?
Шаг, другой. Сидит, невнимательный взгляд, полуприкрытые веки. Всё нормально, всё нормально.
-    Выгляну наружу, - бормочу. - Посмотрю, что там.
Ещё два шага. Ну ещё пару, и-и-и...
Когда понял, что можно, что удобно, что пройдёт, тело сработало само. Помутнение вязкой дымкой опустилось на мгновение, заволокло взор, а когда рассеялось, дело было сделано.
Нож вошёл по рукоятку и торчал из шеи. Перекошенный Анвар тянул к нему руки, но почему-то не мог дотянуться. Блин, прямо как тогда! Прямо как с Борькой. Тогда я всаживал в него раз за разом, а он к каждому удару тянул руки и к каждому опаздывал. И не дотягивался. Будто что-то мешало ему. Тогда я с головы до ног покрылся кровью, я дышал её, я глотал её, она обняла меня всего. Все десять долбанных лет меня перекашивало от ощущения, что эта густая горячая кровь всё ещё на мне. Я просыпался во сне и принимался растирать руки, ноги и грудь, лишь бы содрать с себя последние капли крови. Мне больше не хотелось купаться в ней.
Пику я не вытаскивал. Врезал азеру ногой в лицо, тот повалился спиной на землю. Разбитые очки юркнули в сено.
Не слышно ни звука. Он молчит или мне заложило уши?
Анвар дёргался, пытался перекатиться на бок, но, упираясь рукояткой ножа в землю, перекашивался от боли. До пики так и не дотягивался. По ней струилась кровь. Какое-то время я наблюдал за ним. На меня азер не смотрел. Я был зол на него за это - мне хотелось одарить его настоящим прощальным взглядом.
Когда он стал затихать, я прошёлся по карманам его пальто. Ствол оказался при нём, никуда он его не выбрасывал. Вытащил магазин, пересчитал патроны. Три штуки. Одним, для быстрейшего завершения, можно пожертвовать.
Прислонил дуло ко лбу, нажал на спуск. Выстрел услышал, а вот последний выдох Анвара нет. Неужели он не издал ни звука?
Аккуратно вытащил пику. Вышел наружу, почистил её, а заодно и руки, снегом. Вернулся. Вот так, тварь ублюдочная! Это лучшее, что ты заслуживал.
На земле валялся чемоданчик с деньгами. Я был уже и не рад им. Оставлять, разумеется, не собирался, но переполняющего душу восторга от их приобретения в себе не обнаруживал. Ладно, позже восторг придёт.
Сам чемодан забирать нельзя. Сколько там денег? Тысяч восемьсот? Нормально, хороший улов. Отосплюсь, отъемся, а там, может, и порадуюсь.
Деньги затолкал в пакет. Его за пояс. Прямо как беременный. Ну да ладно, куртка скрывает.

Ночь, поле, ветер. В лицо били мелкие крохотные снежинки, ноги то и дело проваливались в наст. Шёл медленно. Без малейшего представления о направлении. Вглядывался в горизонт в надежде увидеть хоть один огонёк человеческого жилища - чтобы определить, куда двигаться - но огни не возникали. Брёл наугад.
Желудок урчал и бесновался. Я неосмотрительно закинул в рот несколько горстей снега, пытаясь заглушить им голод, но эффект получился обратный. Желудок, вроде бы присохший к позвоночнику и почти переставший подавать признаки жизни, забурлил яростно и зло. Сильно забурлил, гадёныш. Я злился на себя, потому что всегда был предусмотрительным человеком и корку хлеба на чёрный день запасал. А тут вдруг лоханулся, понадеялся на каких-то долбоёбов и в итоге завывал от голодухи.
Неприятно было ещё и то, что на сердце опустилась жалость. Жалость к сестре. Она ведь тоже хлебнула горя, гнусавил где-то в глубине какой-то маленький мерзкий уродец-человеколюб. Вон чего ей пережить пришлось - мотается по городам и деревням, ребёнка за собой таскает. Охотятся за ней всякие пидары, разве легко это?
Но другое, сильное и злое существо, которое и было мной настоящим, мной беспощадным, мной реальным всё же пробивалось сквозь пелену гадливой жалости. Нет, сжимались зубы, нет и ещё раз нет! Проблемы она создала себе сама. Вот только решать их принялась за мой счёт. За весь срок отсидки она не прислала мне ни одного письма, не говоря уже о том, чтобы приехать. Я понимаю, что были определённые обстоятельства, которые мешали ей в этом, но не все же десять лет? Она всё равно сдохнет. Даже если я вдруг остановлюсь, найдётся другой Анвар, с которым она снова спутается, но обмануть которого уже не получится. И размозжит он, в конце концов, её тупую черепушку. Для всех будет лучше, если башку ей вскрою я.
Вот только где её искать?
-    Эй, мужик! - услышал я вдруг из темноты голос.
Я не очковый, испугать меня не просто, но здесь от неожиданности очко сыграло на минус. Ни одну живую душу встретить я не планировал.
-    Ты местный? - вопрошал голос.
Разглядел тачку. Она стояла в поле с потушенными фарами. Рядом топтался человек. Сколько сидело внутри, не разглядеть. Я потянулся к стволу.
-    Местный, - отозвался. - Что хотел?
-    Чего ночью гуляешь? - продолжал задавать вопросы голос. Какой-то слишком спокойный, слишком заторможенный - слыша его, я понимал, что стрелять видимо придётся.
Ссукабля, идиот, зачем на азера пулю потратил?! Он бы и так сдох.
-    По делам, - пробубнил в ответ. - Работа время не выбирает.
Голос немного помолчал.
-    Где тут заброшенная ферма? - задал новый вопрос. - Где-то неподалёку должна быть.
-    Ферма? - переспросил я машинально.
Блядский рот, что делать? Шмалять? Два патрона всего, ими и в этого не попадёшь, темно. Вдруг внутри ещё трое-четверо? Да с «калашами»?
-    Есть ферма, - ответил, - километрах в пяти.
-    В пяти? - с неудовольствием выдохнул человек.
-    Да. Примерно в той стороне, - махнул рукой.
Вдруг, на сарай и показываю? Сам заплутал, откуда знаю, в каком она направлении?
-    Слушай-ка, - говорил голос, - садись в машину. Дорогу покажешь.
Вот и всё... Ну, Киря, шмаляй!
-    В темноте бестолку ехать, - ответил. - Я и сам не совсем представляю где она. Давно там не был. Да на машине вы по полю и не доедете. Рассвет дождитесь.
Сказал и жду. Уже рукоятку ствола обнимаю, уже вскинуть готов. Ну, ухари, понеслась душа в рай?
-    Ладно, - отозвался вдруг миролюбиво голос. - Где говоришь она?
-    Примерно вон там, - показал. - Точнее сказать не могу, не видно ничего.
-    Ну спасибо, - буркнул человек, открыл дверцу машины и залез внутрь.
Я потопал. Топал, топал, топал, потом пробежался немного. А может и много. Очкун, ругал себя, ссыкло. Бежишь от какой-то шушеры как шестак последний. Ссукабля, докатился.
Ладно, успокаивал себя, на кону большие бабки. Ради них можно и побегать.

Уже рассвело, когда каким-то чудом я вышел на трассу. Дорога вроде бы не левая, не просека лесная - асфальт добротный. Но ни одной машины. То ли час ранний, то ли ещё что. В какую сторону идти, не представляю. Двинул в ту, что показалась дальше от этой сраной фермы.
Иду, а мысли бурлят. Нахера, думаю, по дороге шагаю? Надо бы лесом, звериными тропами. А то нарисуйся сейчас менты, тормозни меня - и всё, тёпленький со всеми причиндалами. Под белы ручки да на новый червонец. Если ещё червонцем отделаюсь. За всю хуйню, что сотворить пришлось, и на пожизненный упекут. Сейчас это любят.
А, ладно, нехуй грузиться. Кору что ли глодать в лесу? Сусликов по норам отыскивать? Жрать-то надо что-то. Ещё полдня, и копыта откину. Ссукабля, хоть бы какая колымага нарисовалась, до первой тошниловки доехать и пожрать. Денег немеренно, а купить не могу даже пирожок.
Автомобили на трассе не появлялись. Я шёл по обочине и проклинал всю шоферскую касту.
Где-то через полчаса пути, по крайней мере, так показалось, за спиной услышал долгожданное урчание. Ехал, пердя и чихая, красный замызганный «жигуль», в машине сидели двое.
Я выставил руку и почему-то в душе был уверен, что тачка тормознёт. Когда она, ни на секунду не сбавляя скорость, промчалась мимо, поразился своим наивным мыслям. Как ребёнок, ё-моё, всё верю в человеческую добродетель. В то, что где-то живут добрые люди, которые остановятся, выйдут из машины, вытрут сопли, накормят и напоят. Хватит уже в волшебников верить. Сам ублюдок, значит и все вокруг такие же. Бог же всех по одному лекалу строгал. Нечему удивляться.
Впереди за леском поворот. Завернул по дорожной дуге, смотрю - а мой красный «жигуль» стоит! Оба чувака застыли на обочине и офигенные струи мочи в снег пускают. Мужичьё, лет за сорок. Сморщенные работяги. Блин, а всё же бог существует! Хотя нет, не бог, этого мудака явно придумали, но какое-то провидение, логика какая-то точно. Сейчас, сейчас, лохи. Сейчас я вас раком поставлю.
Они уже закруглялись, к тачке двинулись, я побежал. Ствол выхватил, закричал. Мужики встрепенулись, застыли и, раскрыв рты, смотрели на мой элегантный проникновенный бег. Потом вроде торкнулись, усекли, что я не добрый гномик с рождественскими гостинцами и ринулись к машине. Пришлось пульнуть. Куда-то в задок попало, над бампер. Ссукабля, вот и ещё пуля ушла. Всего одна осталась. Для того чтоб застрелиться?
-    Стоять! - орал я, подбегая к машине. - Замочу на месте!
Встали, испуганно косятся, разве что ручонки не подняли.
-    Петухи топтаные! - негодовал. - Хорьки гнойные! Не видели, как я руку поднимал?!
-    Не, - выдал один. - Не видели.
Въебал ему в челяк рукояткой пистолета. Он схватился за нос и громко сказал «а-а-а». Я ещё ногой добавил. Лох на землю прилёг и скорбно затрясся.
-    Ты тоже не видел? - подскочил ко второму.
-    Да не заметил как-то, - буркнул тот.
Я руку занёс, но он застремался, отскочил назад.
-    Ключи где? - вопил я.
-    Какие? - вопрошал тот, почти обосравшись.
-    От тачки!
-    В машине.
Я кинул взгляд в салон, ключи торчали в гнезде.
-    Кто такие? - продолжал я разборки. - Откуда?
Мужичок чего-то забурчал в ответ, я ни хера не понял. Да на фиг мне надо знать, кто они такие? Тачка есть, садись да едь.
-    Сейчас берёшь своего кореша, - говорю мужику. - И ведёшь его в лес. И там, уроды конченные, сидите до завтрашнего утра. Ты понял?
Тот типа не понял. Тупой какой-то. Мочкануть его может?
-    Понял? - прикрикнул я.
-    Понял, понял, - закивал он.
-    Я ваши гнусные морды запомнил, - объяснил им. - Козлов по следу пустите - найду, бля буду, и каждого ржавой рельсой в жопу выебу. Расклад понятен?
Тот кивком подтвердил. Всё равно сообщат, но я недалеко ехать собрался. Не успеют найти.
Сел за руль, мотор работал, надавил на газ. Поехал.
Ехал вроде бы увереннее вчерашнего. Тачка уже не так сильно виляла, да и вообще по приколу как-то. На одном из указателей на обочине дороги мелькнул щит с надписью «Москва». Эге, вон в какую сторону выносит! Сколько километров до столицы разглядеть не успел. Во всём теле только одно желание - жрать. Жрать, жрать, жрать. Иначе отлетит моя душа в самое небушко. Разве могу я допустить такое?

К большому счастью этого трижды клятого мира долго ехать не пришлось. Гнусный мир понял, что иметь дело со мной чревато для него серьёзными и крайне нежелательными последствиями, тут же произвёл перегруппировку атомов и родил на пути моего следования обшарпанную рыгаловку под проникновенным названием «Незабудка». Господи, как я рад тебе, «Незабудка»!
На площадке перед столовкой пара легковушек и «Газель». Едва не врезавшись в них, припарковался рядом. Прежде чем выйти, пошарил рукой на заднем сиденье, там какие-то сумки стояли. Вытряхнул из одной барахло - свитер, трико, трусы - закинул туда пакет с баблом. Одну пачку переместил в карман куртки. Сумку в машине оставлять, разумеется, не стал, взял с собой.
Помещение в «Незабудке» оказалось небольшим, но места хватало. Три столика были заняты тупорылыми водилами, ещё три свободны. Вкусные запахи сбивали с ног.
Милая бабенция за стойкой, просто нереально приятно улыбнувшись, стала принимать заказ. Заказ грозился стать большим. Я решил ни в чём себе не отказывать. И суп взял, и второе, и три салата, и выпечку какую-то, и кофе, и чай, и ещё что-то.
-    Коньяк есть? - спросил.
-    Есть, - кивнула девка.
У, ссукабля, хорошенькая какая! Вот бы впердолить в тебя.
-    Чей?
-    Дагестанский.
Думал брать, но, присмотревшись, заметил на полку хитрую бутылку.
-    А вот это что?
-    С краю? Это джин.
-    Давай-ка джин лучше.
Подсчитала. Около четырёхсот вышло. Раньше я бы удавился за такие деньги. И всех вокруг удавил. А сейчас без всякого сожаления кинул пятихатник, да ещё тёлке улыбнулся. Как смог, конечно.
-    Сдачи не надо.
Она из себя праведницу строить не стала, «да не надо, чего уж вы» не говорила. Взяла, и всё. Хорошая баба. В столовке вот придорожной работает, мужичью уродливому улыбается. Явно не её место. Эх, и куда человечество катится!
Пир получился коротким, но ярким и незабываемым. Я жрал, я шевелил челюстями как прожорливый суслик, я поглотил всё, что стояло на столе, не оставив ни единой крошки. Закинувшись рюмкой джина, откинулся на спинку стула.
Ссукабля, благодать-то какая! Нега, горячая, пульсирующая нега. Тепло, сытость, кайф. Не, жизнь отрицать нельзя. Сама по себе жизнь хороша. Её некоторые уроды портят, а так-то что не жить? Можно жить! Ты давай, Киря, позитивный настрой приобретай. Лавэ есть, а всё остальное приложится. Счастье можно купить, это какие-то продажные философы придумали, что оно не продаётся. Продаётся, да ещё как! Причём выбирает того, кто больше платит.
Только бы не заснуть. А то от сытости да тепла разморит. Закемарю, а сумку у меня хоп - и уведут. И придётся тогда снова по-волчьи выть на полную и неполную луну.
Ещё рюмку опрокинул. А после третьей решил подвалить к девахе.
-    Слушай-ка, - поманил её интимно. - Пойдём прогуляемся в лесок.
-    Зачем? - спросила она с величайшим недоумением.
-    Выебать тебя хочу.
Я же простой. Говорю что думаю.
А девка испугалась. Обиделась. Надула губки, скорчила гримаску. Фу, а я думал ты наша, без этих условностей.
-    А больше ничего не хочешь? - огрызнулась.
-    Пока ничего.
-    Иди отсюда. Пока охрану не позвала.
Я хмыкнул.
-    Какая охрана! Здесь её сроду не было. Да пойдём, не ломайся. Я же вижу, что тебе хочется.
-    А мужу моему не объяснишь, что мне хочется?
-    Что ты паришь, нет у тебя мужа. И друга нет. И вообще ёбаря никакого нет. Ты одинокая и несчастная. И всю жизнь такой будешь. А я тебе подарю маленькое, но яркое приключение. Которое останется с тобой навсегда. Причём, наверняка, это будет одно из лучших твоих воспоминаний.
Девка отвернулась и ушла в глубь кухни. Типа гордая, типа игнорирует.
-    Слышь, - крикнул, - я тебе денег дам. Пять тыщ хочешь? А десять?
Она стояла спиной и не поворачивалась.
-    Ладно, понятно, - говорил я. - Сильная, честная. Уважаю. Да только всё равно сучье это поведение. Ты не даёшь мне не потому, что не хочешь, а потому, что считаешь меня недостойным. Ты переступи черту, решись броситься в омут, и знаешь, какую мы с тобой любовь закрутим! О, это будет фантастическая любовь! У Ромео с Джульетой такой не было. Один шаг, и ты в раю.
Она молчала, лишь оскорблённо передёргивала плечиками. Я тащился от ситуации.
-    Радость моя, ты знаешь, как бабу хочется? Я бы не просил, если б не хотелось. Я присуну по-быстренькому и всё. Договорились?
В рыгаловку завалилась толпа народа. Мужичьё, бабьё, ни одной приятной морды. Заголосили, принялись выкрикивать заказы. Моя новая подруга с облегчением и не дюжей готовностью бросилась их обслуживать.
Сука ты гнойная. Обыкновенная скользкая сука. Почему ты мне не поверила? Да, я груб, но ты разгляди во мне нежный и пушистый комочек. Он есть, бля буду. Ты поверь, протяни руку, отдайся - и я воскресну. Я жизнь новую начну. Я хорошим стану. Думаешь, не начну, не стану? Типа такая умная, что человека насквозь видишь? Ну, кто знает, может так оно и есть. Может, я действительно перешагнул пункт, за которым нет возврата. Чёрт, да я же вынужден был всё это делать! Меня забросили в эту жизнь как щенка, и надо было выплывать. Ты хотела, чтобы я сдох? А, ты хотела... Я знаю, вы все хотите, чтобы я сдох. Чтобы меня не было на свете, чтобы даже воспоминания обо мне не осталось. Я с самого рождения это чувствую. А вот хуй вам в рот, уроды! Вы меня породили, вы и будете меня терпеть. Я вам, тварям, ещё много крови попорчу.

Подхватив сумку и недопитую бутылку, я вышел наружу. У рыгаловки стоял автобус, из него и тянулись в «Незабудку» людишки. В тачку садиться не торопился.
-    Куда автобус едет? - спросил у проходящей мимо бабы.
-    В Москву! - вылупила она зенки. - Куда ещё?
Вот пиздец, бля! Куда ещё... Что, больше направлений не существует?
Хотя в чём-то ты права, кобыла. Куда ещё можно ехать человеку с деньгами как не в Москву?
Люди из автобуса по всей видимости были челноками. Да даже не по всей видимости, челноки и есть. Вон морды какие предпринимательские, кирпича просят. А не рвануть ли с ними в Москву? Меня, небось, уже ищут вместе с этой тачкой.
Водила топтался у автобуса и дымил сигаретой.
-    Угости штучкой, - подошёл я к нему.
Тот достал из кармана пачку. Я вытащил штуку, подкурил.
-    Братан, - выпустил дым, - в Москву надо. Сколько стоить будет?
Водила пожал плечами.
-    Нельзя леваков в дороге брать.
-    Да ладно, чё ты. Места-то есть наверняка?
-    Почти нет.
-    Почти - значит есть.
-    Да нельзя мне людей сажать! - выдохнул он. - Сопровождающая в салоне едет. Следит.
Ссукабля, ну что ты за мудила такой!?
-    Да заплачу я тебе, что ты жмёшься.
-    Ей тоже надо.
-    Ну, и ей заплачу.
-    Дорого выйдет.
-    Братела, ты моих денег не считай! Сажай, и всё.
Водила прикинул в уме цифры.
-    Тысячу мне и пятьсот ей.
Я отсчитал полторы штуки.
-    Держи.
-    Сейчас, - буркнул он, - договорюсь.
Сопровождающая, по всей видимости, находилась внутри рыгаловки - шофер двинулся туда. Меня вся эта церемония напрягала. Надо было просто сесть и никому не платить. Дуло бы достал, и все б обоссались. Но опасно это, опасно. Сейчас себя тихо надо вести.
-    Садись, - вернулся водила. - В конец куда-нибудь, чтоб в глаза не бросаться.
Ну, а мне туда и надо. Я забрался в салон, уселся. Люди потихоньку подтягивались.
Вскоре автобус тронулся. Я отхлебнул из горла джин.
-    Когда в Москве будем? - спросил у соседки, квадратной бабы с квадратной мордой.
-    Завтра, - отозвалась та, - утром.
Завтра утром?! Ёкэлэмэнэ!
Ну, а впрочем, ладно. Мне это с руки. Отоспаться надо.



Продолжение следует.