Любовь поразила, как выстрел,
Я понял, что я погиб,
Это было страшнее,
чем стремный винт,
Опасней чем на трассе грипп.
(Печкин С.М.)

В конце июля, все музыканты разбредаются, кто - куда. Вот я и поехал в Крым. Автостопом. По привычке, набухав в рюкзак пару смен одежды,  закинув гитару в чехле на спину, вышел на  московскую трассу.

Первым попался КАМАЗ. С красной, порыжевшей местами от ржавчины кабины. Он проскочил метров на двадцать вперед, я подхватил свой нехитрый багаж, и запрыгнул в кабину. Кабины наших грузовиков – отдельная песня, скажу я вам. Сиденье, напоминающее табуретку, грохот мотора, вой коробки, лязг сочленений… В общем, как в танке. Водитель с чумазым, улыбающимся лицом прокричал мне: - Я до Новгорода еду, тебе куда?
-Я далеко, в Крым.
-А что, на поезде не судьба?- заржал он.
- Да как-то автостопом привычней,- заулыбался я.
- Гитара у тебя, ты что музыкант? Спой что-нибудь.
- Прямо здесь?
- А что тебе, сцену подавай? Конечно, прямо здесь.

Я закинул рюкзак на спальник, расчехлил гитару. Попробовал устроиться поудобней, попытался за грохотом услышать, настроен ли инструмент. Бесполезно, все равно не понять. Взял первые аккорды, запел, Водила в такт, по баранке стал отбивать ритм, иногда даже подпевая. «Машина Времени» сто процентное попадание. За окном московская трасса, нас обгоняли легковухи, более шустрые иностранные грузовики. А в кабине немного накуренной и грязной от пыли, смазок и соляры, я давал свой первый передвижной концерт. За песнями, приколами и анекдотами доехали до Новгорода.

-Я здесь тебя высажу, потому что на кольцевой, легче тачку до Москвы поймать, - водила протянул руку, уважительно потряс, - Удачи Леха, хорошо отдохни там за меня.
-Обязательно, - я выпрыгнул из высокой кабины, когда садился в машину, подножка предательски гнулась под ногами, - удачи  на дорогах, спасибо!

КАМАЗ вздрогнул и покатился дальше, в Новгород, а я остался стоять на дороге. Солнце стояло высоко над головой, я махал руками пролетающим машины, но все было мимо кассы. Закон трассы, если повезло на старте, то в дороге стопудово будут обломы. День перевалил за полдень, я уже наглотался пыли и выхлопов, все стоял и пытался стопить машины. Если и дальше так дело пойдет, придется ночевать в поле. Уже устал стоять, ноги сгорели от асфальта. Над дорогой лениво плавает марево. Воздух слегка качается, танцует, над черной лентой дороги. Из далека, показалась машина, иномарка, «Вольво», что ли? Поднял руку на «обум Лазаря» как говорится, ради прикола. Машина с финскими номерами, тихо остановилась рядом со мной. В салоне сидел чудак, с красными глазами, кавказкой наружности.
-Тибэ куда? – его акцент, я не просчитал сразу, - интересно, кто по национальности?- подумал я, - Мне? В Крым.
-Э, нэт, я так далеко нэ еду, до Украины доедэм, я в Харьков еду, садись.
Я закинул гитару и бэг на заднее сиденье, сам плюхнулся с бежевую кожу переднего.
-Спасибо, курить можно?
-Можно, я сам курю, тебе значит тоже можно. Ты мне только спать не давай, я с Финляндии еду, у нас выпуск встречается. Со вчерашнего дня в пути, на таможне всю ночь простоял. Так что, если что, хлопай меня, или кричи.
- Ты извини меня за вопрос, но как ты в Финляндии оказался?
-Это сначала я в Союзе оказался, потом в Финляндии.
-Ой, а ты откуда?
-Я? С Ирака я.
Я слегка опешил. Для меня это была первая встреча с иностранцем, да еще и говорящим по-русски сносно. Вольвешник летел по трассе, спесиво делая любые машины на трассе. Гюлаб, лихо жал в педальку, спидометр болтался в районе 180. Один раз даже не заметили гаишника, жадно меряющего скорость. Гюлаб слегка успел притормозить, но потом махнул рукой, и продолжал гнать. Перед следующим постом ГАИ  Гюлаб скинул скорость и почти полз, не вываливаясь из жидкого потока машин. Но, когда успешно прокрались мимо, снова прибавил и заулыбался, - Я думал, нас остановят, бакшиш давать придется.
-Да, видимо мент, на дороге калымил, - я затянулся сигаретой,- пролетел с бабками.
-Такой халявы лишился, - Гюлаб засмеялся.

Легкий и мягкий ход машины укачивал, убаюкивал, Гюлаб, пару раз моргнул и засопел. Я его хлопнул по плечу, - Не спать, война начнется! Он открыл глаза. Не понимающе глянул на меня, на дорогу. Потряс головой.
- Останавливаться, надо походить, лицо помыть.
- Скоро будет ключ, там все водой затариваются. Вот и остановимся.

Возле родника уже давно организовали площадку для стоянки. Гюлаб лихо влетел на нее, тормознул. Новое, красное «Вольво» вызвало не малый интерес у водил. Стали оглядываться, и откровенно рассматривать. Вышли, пошли к роднику. В тени деревьев, в небольшую трубу, вбитую в землю, текла вода. Легкий ручеек, торопливо тек промеж корней деревьев, и исчезал в лесной чаще. Вода пробила гранит, была холодна и прозрачна, а на вкус,- только родниковая вода может так походить на молоко.
- Гюлаб, ты умойся сначала,  потом попьешь, это такой кайф. – Я наклонился к роднику, полными ладошками смыл с себя усталость и грязь дороги. Намочил платок, положил на лоб, полминуты блаженства, от прохладного исцеляющего ключа.
- Лех, давай поедим, что-нибудь?- Гюлаб принюхался, задергал ноздрями, - вон где-то шашлык готовят.
-Конечно, готовят,-  из собачки какой, или свининки. Для тебя это, наверное, табу?
-Аллах где-то там,- он неопределенно махнул рукой, в сторону Москвы, - а мы здесь, ему все равно не видно.
-Странные взаимоотношения у тебя с Аллахом.
-После Харьковского политического училища,- улыбнулся он белоснежной улыбкой, - по-моему, это ерунда, дальше уже не куда.
-Ого, да ты политрук?
-А как ты думаешь, почему я в Финляндии живу? Политический беженец.
-Что так все строго? Я, если правильно понимаю ситуацию, думаю, что тебя отправляли учиться за государственный счет?
-Да, только потом власть переменилась. Ну, а куда я со своим коммунистическим воспитанием? Только в тюрьму. Так что свинина – это не грех, если сделана, как следует.
-А, ну, тогда пошли, а то я сначала даже стеснялся предложить.
Мы поднялись из овражка, где бил ключ. Над головой пылало солнце,  в высоком синем небе ни облачка. Такого неба нет над Питером, я даже отвык от него. Кожей, каждой клеткой чувствовалось, солнечное тепло. Солнце било по голове, обдавая жаром,  придавливало к земле. Мимо проносились машины, обдавая запахом топлива и гари. А на обочине трудился мужичек, армянской наружности.
- Здравствуйте, уважаемый, почем шашлык нынче?- От мангала шел магический запах свежего, печенного на костре мяса.- А из чего кстати шашлык?
- Слюшай, дарагой, баранина есть, свинина есть, - армяшка стал загибать пальцы,- по-карски на кости, телятина, люля- кебаб есть, еще печенка есть и яйца бараньи. Все свежее. Барашка  сегодня только резал. Свежий, маладой барашка.
-Барашку – то, небось, Полканом звали? - я засмеялся над мимикой шашлычника, он как птица крыльями взмахнул бровями. Взгляд его, выражал такую обиду, что искупить ее можно, только выкупив у него шашлык на всю неделю вперед.
- Зачем Полканом? Барашка был маладой, совсем нэжный мясо. Во рту тает. Покупай дарагой, потом на обратном пути еще купишь.
- Ну, хорошо, Гюлаб, ты какой будешь? Я свинину по-карски.- я кинул десятку,- Без кетчупа, просто мясо, и лук маринованный. Хлеба не надо.
- А я, чтоб ты не сомневался, буду все-таки баранину. – Гюлаб протянул армянину деньги. – Спасибо, уважаемый.

Мы отошли в сторону, к длинным, деревянным столам. Вокруг толпились водилы с дальнобоев, они неторопливо ели мясо, запивая, кто соком, кто минералкой. Когда еще поешь? Дорога у всех дальняя, у кого-то еще пилить до Урала, а кому-то повезло, отправили на юг. Гюлаб ел, не торопясь, основательно так, разложившись на пол стола. Весь мир вокруг него перестал суетиться, и спокойно присел пообедать. Неспешно потягивая  лимонад,  он закинул кусок мяса в рот, и подмигнул шашлычнику. Большим пальцем показал, мол, вкусно, спасибо. Мы доели, сели в тачку, и снова полетели километры.

- Гюлаб, а вот как ты все-таки в Чухляшку попал, расскажи,- я вспомнил восточную мудрость - дорогу сокращает беседа.
- Да как… Сразу не расскажешь. – Махмуд немного помрачнел лицом.
- Слушай, ты извини, если тяжело, не надо.
- Нет, ничего, спасибо. Надо с истории начинать. Мой народ, ассирийцы…
- Стоп, стоп, стоп, погоди, ты - ассириец?- я заволновался, перебил его. - Мои предки тоже айсоры, только они в 15 году бежали с Кавказа, с той части, которую отдали Турции. Тогда младотурки начали резню, 24 апреля по-моему.
- Да 24 апреля турки начали резню, наша семья бежала в Месопотамию. Это между Тигром и Евфратом.
- Да, да, я знаю, там, по легенде, рай расположен, -  я заулыбался. - Теперь территория Ирака. По истории и географии уже можешь не учить. Я все-таки историк по образованию.
- А, ну, тогда проще, наша семья обосновалась в Ираке.  В городе Самарра. Отец мой торговец, я учился в школе, окончил ее, поступил в университет. В университете, познакомился с девушкой, входящей в организацию АССАЛА.
- Можно два вопроса? Я снова перебил рассказчика.
- Валяй,- он махнул рукой.
-Ну, тогда ты ж меня обманул, ты ж походу христианин? -  я снова удивился,- И, по-моему, даже православный? И, во-вторых, АССАЛА это что?- Он засмеялся, от души.
- Да, православный, люблю я баранину. Ты прости, повеселился я над тобой. А во-вторых,- АССАЛА - это армянская террористическая организация, которая до сих пор воюет с турками. Они до сих пор мстят туркам за геноцид христиан в начале века. За 70-80 годы они совершили около сотни нападений на турецких политиков.
- Ого, да ты террорист.
- Ай, какой там, - он снова печально улыбнулся, - в общем, закончил универ, пришло предложение учится в СССР. Я уехал. Что там в Ираке?! В универе ячейку АССАЛА раскрыли. Девушку пытали и казнили. Ребят убили, всех, даже их родителей бросили в тюрьму. Я не вернулся, поехал после училища в Финляндию. Вот, теперь там живу, торгую немного овощами. Завтра вечер встречи выпуска.
Я снова замолчал. Перед глазами плыли совсем другие картины, далеко не леса и перелески средней полосы России.

В пятнадцатом году вырезали почти всю нашу семью.  Младотурки убивали всех -  и взрослых и детей. Мужчины, вооруженные кто-чем пытались отбить атаку турков.. Но от старинных дробовиков, и простых вил было не много толку. Турки резали всех. Детей палашами и саблями рубили на куски, младенцев насаживали на штыки. Беременным женщинам вспарывали животы. Река, возле селения Айдин, бурлила переполненная кровью. Вокруг трупная вонь, засохшая на земле кровь и кишки, и мухи. Злые, зеленые огромные мухи. И  мертвые, обезлюдевшие поселения, догорающие дома. И горы трупов, не похороненные, просто так брошенные на тех местах, где застигла их смерть. Пища воронью, да волкам.

Выжил только дед, как он думал. Потом у деда был Питер. Артиллерийское училище, успешные выпускные экзамены. В 25 лет он преподавал баллистику. В 37 началась Великая Отечественная. Дед был везде, - и под Ленинградом, откуда его контуженного вывезла моя бабушка. Потом Сталинград, Курская дуга, Кенигсберг, разгром Квантунской группировки японцев. Его талантливый математический ум, и гениальный подход к артиллерии. Его представляли четыре раза к званию Герой Советского Союза, и не разу так и не дали. Отделавшись отписками и оговорками. Дед не обижался, говорил, что он не заслужил. Герои - они совсем другие. А он простой айсор, от сохи.

В 84 году, когда его старший сын Роберт собрался в Америку, дед с удивлением узнал, что выжил его младший брат. И он живет в Америке. Сердце старого воина не выдержало, он умер. Бабушка, после похорон сказала,-  мне всегда говорили, что Сурен - американский шпион, я не верила. Не понимала, почему. Даже когда, он, из своей сорокопятки, положил 28 «Тигров» на Курской дуге. Мне шепнули, что ему награду не дают из-за этого. А у него брат в Америке. Боже, если бы знать. Всю жизнь он оплакивал их смерть. И так и не встретился. Ему с Питера письмо прислали, осенью 45, чтоб он не вздумал даже возвращаться. Иначе писали «вернешься уже в другом вагоне». Он остался в Хабаровске. Господи, Суреша - Суреша. На кого ты нас покинул? Бабушка плакала. По ее морщинистой, такой родной щеке текли слезы. Что ж это за страна такая, где людям, про родных ничего знать не положено?

Мимо пролетали леса и перелески нашей страны. Я плакал. Мне было больно и стыдно и безумно жаль деда, и его маленький народ и мой большой, но, тем не менее, многострадальный советский народ. В темноте вспыхнул огонек зажигалки. Я зевнул, улыбнулся, потер глаза, маскируя свои слезы. Гюлаб видимо нутром почувствовал мой настрой. Он затянулся, выпустил с шумом дым, - ну что, брат, скоро Харьков. Вот уж не думал, встретить в попутчики почти земляка.
- Ай, ладно, Гюлаб, высадишь меня до Харькова, есть там что-нибудь типа кольца?

Прощались скупо, по мужски, пожали руки и разъехались. Гюлаб спешил на встречу выпуска, а я ехал отдыхать в Крым. На черном,  южном небе мерцали крупные звезды. Небо казалось низким и бархатным. В тишине стрекотали неустанно кузнечики. Я лениво курил, сидя на рюкзаке.  Вдалеке показались огни дальнобоя. Я встал, снова поднял руку. Впереди Крым.
Моему деду посвящается.

З.Ы. 24 апреля – День памяти геноцида армян. В 15-23 годах XX века младотурками было вырезано около 2 миллионов христиан. Армян, осетин, ассирийцев, курдов. Территория Армении уменьшилась в  6 раз. Турки так и не признали этого факта. Все народы, пострадавшие от геноцида младотурков до наших дней продолжают борьбу, но этот вопрос остается за кадром  всемирной политики и истории. Ни один народ, кроме армянского, так и не получил своей государственности.