Женщины-военнослужащие это феномен современной армии. Хоть речь идет об армии беларуской, где я имел честь отдавать долг Родине законные полтора года, но, возможно, и на всем постсоветском пространстве это чудо присутствует. Но за такое глобальное я не берусь, ни инфы, ни таланта нету. Буду базарить только за свой полк.

Впервые с пелоткой стратегического назначения мне посчастливилось столкнуться во время карантина. Когда все курсанты учебного пункта уже отъебашили первую неделю службы, к нам в блок привели склифа – тоже будущего вояку. Причем привела его мамаша, за ручку (мы охуели!), забила всю тумбочку (общую со мной, кстате) какими-то пирожками, припарковала у койки домашние тапочки (хорошо, хоть не «зайчики»), и даже расстелила коврик. Наш сержант-инструктор, жестокий, но справедливый (типа как в пендосском кино) рвал и метал. Тумбочку очистил, коврик и тапки были сданы каптеру, вкупе с домашним свитером и пижамой. Склиф-сыночек вел себя нагло, даж получил от сержанта в хобот. Но после беседы у начальника учебного пункта, старого майора-коммуниста, не признававшего блата и сопливых курсантов, Сынок притих. А мамаша его сердобольная, была, как оказалось, начальником склада, прапорщиком. Впоследствии она продвинула сынка в сержанты и даж выбила ему разрешение носить ботинки с высокими берцами, ибо в сапогах, в коих ходили по части все срочники, Сынку было «не удобно». Хотя даж салага знает, что неудобно ебаться на потолке и лежа срать.

Жестокая реальность распорядилась так, что женщины-военнослужашие в нашем полку занимали не только традиционные должности радисток, медсестер или поварих, но и должности делопроизводителей, начальников мастерских и складов. А поскольку я сам был делопроизводителем в штабе полка, то с этим маргинальным элементом мне пришлось столкнуться вплотную. Камуфлированные пелотки были в общей массе родственницами, женами или любовницами либо военных нашего полка, либо кого-то из Главного управления.

Жены и родственницы – самый противный тип. Работать не хотят категорически, коротая трудовые будни в кабинетах таких же подружек, балуясь кофеем и разговорами о «тяготах и лишениях воинской службы», либо полковыми сплетнями. Всю работу перевешивали на нас – срочников. А к одной пизде, жене майора из техчасти, даже приставили личного солдата. Хоть он и числился где-то водителем, но ебашил по штабной части, ибо у тиотки были бесконечные Дни томатного соуса, болезни ребенка (якобы) и отгулы за прогулы. Послать нахуй, даже при самой острой необходимости их было нельзя, ибо последствия такого посыла были чреваты репрессиями.

Среди всей этой толпы я хочу отметить охуенную деваху - старшего сержанта из продслужбы, имя которой Еления. Девушка часто наведывалась ко мне, по делам службы (различные там данные о личном составе, для постановки на довольствие) и вызывала предсказуемую реакцию у полового хуя, а именно: упор в столешницу с небольшим последующим креном стола. Природа щедро наградила ее фигурой, личиком и роскошной гривой золотисто-блондинистого колера. Муж ее – тот еще уебок. Начальник столовой, заставлявший наряд мыть асфальт с порошком и любивший затеять «наводнение» за час до приема писчи полком. Наводнение – это когда горячей водой заливается бетонный пол столовки, до уровня щиколотки, а ты эту водицу стягиваешь тряпками. Охуительное такое развлечение, я вам доложу. Дрочил я на Елению в полковом сортире жестко и в полночь. Ибо днем там хуй подрочишь из-за серливых сослуживцев и опарышей, постоянно пытающихся подняться ввысь по голенищу сапога. Пробовал дрочить в туалете штаба, но кряхтенье командира части, откладывающего личинок в соседней кабинке как-то отпугивало музу дроча и оргазм.

Любовницы – самые зоебись бабы. Они и работали исправно, ибо понимали, что век их любовничий не долог, и пописдеть с ними за жизнь можно, и нахуй послать – по служебной необходимости без особых угрызений совести. На двух представительницах хотелось бы остановится подробнее.

Первая, имя ей Татьяна (напарница божественной Елении) – крашенная блондинка, с редкой шевелюрой и прыщавым лицом, за что была прозвана мной Плешаней. Была в подтрахивании старого прапора, ошивавшегося на продовольственном складе и заведшего там спец диванчик для отъеба. Союз старпера и кикиморы был для меня парадоксален и непонятен. Возможно их свели недоеб с одной стороны и чувствовавшее скорую импотенцию мужское эго с другой.

Вторая – радист ЦТС, имя ей Светлана. Самая добрая женщена в мире – давала и заслуженным подполковникам, командирам батальонов, и туповатым контрактникам, и алкашам-прапорам (подчиненным тех самых комбатов) . Ходили слухи и о порочащих связях с солдатами срочной службы, но ни подтвердить ни опровергнуть их я не могу. Фигура ее описывается просто: подбородок с наросшими на нем песдой, сиськами, жёппой и ртом. Ноги выполняли опорно-двигательную (при ходьбе) и хвато-фиксирующую (при половой ебле) функции. Последнее объясняется условиями ебли, а именно на столах канцелярий и на капотах автомобилей ЗиЛ-131. Ебать Светку раком, мешало пузо (из практических) и целлюлитная срака (из этически соображений). И тут уж не до эстетики, учитывая возрастной порог йобарей.

Была еще одна уникум – моя напарница. Прапорщик Надя. Дитя союза неудачливого старшины роты, въехавшего на железнодорожном переезде в зад генеральской «Волге» и дочки того самого пострадавшего генерала, решившего отдать свою дочь (коня с яйцами – как сказал мне один заслуженный прапор) за красавца старшину, в наказание за неумелое вождение. Держали ее в память о героическом папке. Работала она хуйово, но работала. Поблажек особых не имела ибо никому не давала. Правда ходили слухи в полковом оркестре, но я вам скажу -  песдели наши трубодуры. Ибо выебал ее я,  девятого числа месяца мая – в День Победы. Когда Надька, перебрав вина на приеме у командира части, защелкнув замок кабинета и бесцеремонно усевшись мне на колени, попросила не идти на обед. Мотивируя просьбу завернутыми в пергаментную бумагу домашними вкусностями и упаковкой презервативов. И сказав свое: Первый, нах!, парень, двадцати одного года отроду, ввел тетку двадцати девяти лет в мир плотского греха и страстного секса. Слава Богу, что это видел только Карл Маркс, портрет которого висел над картой Европы на стене нашего кабинета (типа охуенный символизм – по задумке моего начальника), а не Надькин ушлый дедушка. Виновато смотрел немец, виновато и уныло, наблюдая как потомки победителей отмечают праздник поражения его земляков.

Удачи вам, камрады. И всяческих жизненных побед!