- Эта жемчужина недобрая! - крикнула Хуана. - В ней грех! Она погубит нас! Давай закопаем ее и забудем то место! Давай выбросим ее в море! Она несет с собой беду!
Дж.Стейнбек. "Жемчужина".

Известная слезная история про рабыню Изауру - это сказка для детей дошкольного возраста.

Леночке Кутилиной не повезло немножко побольше нежели Изауре. Если бы снять художественный фильм серий на 150 о грустных приключениях Леночки, то своей слезностью этот фильм затмил бы все мексиканско-бразильские мыльные творения вместе взятые.

Ну, посудите сами.

Зачем Леночка из своего, блядь, Урюпинска приехала в Ленинград? Мало места на родине? Или мало женихов?

Ладно, приехала и приехала.

Но почему из всего обилия учебных учреждений она выбрала именно торговый, блядь, техникум? Что повлияло на ее выбор?

Ладно, выбрала и выбрала.

Почему проходить учебную практику ее послали в универмаг "Пассаж"? Что, в городе нет других магазинов? Или поставим вопрос по-другому - почему в "Пассаж" отправили именно ее, Леночку? Больше некого было? Ладно, отправили и отправили. Но почему??? Почему Леночка оказалась в "Пассаже" именно тогда, когда там объявился Исаак Антипович Парсонс? Это ведь была не ее смена. Она просто подменяла подружку, у которой в этот день было свидание с мальчиком. Вот так вот все просто. Подменяла...

А причем здесь Парсонс? Парсонс-то как раз и ни при чем. Не виноват же он в том, что именно в этот день он купил свои трусы с колышком!

Знала ли Леночка, отправляясь в дальние края, что ее ожидает встреча с Парсонсом? Знали ли об этом ее родители? Разумеется, нет. Иначе этого бы и не произошло.

Кто знает свою Судьбу?

Никто не знает, точнее - мало кто знает. Леночка, например, не знала. Откуда ей, несчастной дурнушке, было знать, что Судьба готовит ей участь пожизненной идиотки? Откуда ей было знать, что лучшие годы своей жизни она проведет в психиатрических лечебницах и в различных монастырях (мужских и женских)? Ничего этого Леночка не знала. Трясясь в душном купе поезда, направляющегося в Ленинград, она думала только об одном - не провалить бы вступительные экзамены в техникум.

Дурочка! Об этом ли нужно было думать?! На хуя ты вообще села в этот поезд???

С Парсонсом однажды произошел такой случай. Он болтался в веселом городке под названием Алма-Ата в поисках острых ощущений.

Городок этот был на редкость скучный и серый, и имел удивительное свойство наводить на путешественников тоску и уныние. Развлечений - никаких.

Иногда, правда, случались землетрясения, но Парсонсу с этим не повезло. Не произошло в то время ни землетрясений, ни извержения вулкана, ни ураганов, - вообще ни хуя не произошло.

Скучно. Противно.

И дернул его черт забраться в горы, которые окружали со всех сторон этот чудо-городок. А там...

Ни хуя интересного в горах не было.

Парсонс ожидал от гор некоей величественности, монументальности, а горы его в этом разочаровали. Настолько разочаровали, что Исаак испытал острейшее желание броситься вниз головой в пропасть. В погоне за острыми ощущениями. Куда острее-то?

Действительно. Пропасть глубокая. Пока долетишь до дна, можно много чего острого испытать - чувство свободного полета, силу земного притяжения, свист ветра в ушах, ускорение свободного падения, мощный выброс адреналина в кровь - много чего. Обосраться от страха наконец! Может быть, ради этих нескольких острых секунд человек и живет своей долгой глупой человеческой жизнью? Кто знает?

Озабоченный такими соображениями, Исаак стоял на краю пропасти. Прыгнуть или нет? Сделать шаг вперед? Шаг в будущее? Шаг в неизбежность? Кроме того, именно в горах Исаак испытал сильнейший приступ интереса к вопросу о загробной жизни. А что там дальше? Что там, за чертой? Может быть, смерть лучше жизни? Вот будет смешно, если все-таки хуже! А кто это может знать? Из живых никто. Так почему же и не выяснить этот насущный вопрос, если предоставляется для этого такая прекрасная возможность? Лишаться такого шанса было бы нелепо. И никто не узнает. Об этом будут знать только Парсонс и угрюмые серые скалы.

Такая, вот, хуйня иногда приходит в голову.

Нет, вы не подумайте, что Исаак решил покончить с собой и со своей жизнью. К чему это? Исаак очень любил жизнь, а свою - особенно. Но неожиданно вставший вопрос "А вдруг смерть лучше жизни?" не давал ему покоя. По природе своей любознательный и любопытный, Исаак хотел удовлетворить свое любопытство, и как можно скорее.

А вдруг и в самом деле смерть лучше?

Вдруг, вдруг….. А вдруг - хуже, блядь?

Такими мыслями Исаак развлекался до тех пор, пока ему на глаза не попался павильон с пивом. Видимо, в туристический сезон это заведение пользовалось популярностью в этих местах. И, хотя в тот момент был не сезон, павильон все равно работал. Для местных жителей, что ли?

Исаак не был малодушным и вовсе не собирался откладывать или оттягивать решение интересующего его вопроса (о жизни и смерти), просто он захотел пива. Торопиться-то особенно некуда.

Он неторопливо направился в сторону пивнушки. Ему еще предстояло решить одну в общем-то пустяковую проблемку - как получить кружку пива без денег.

Не было денег у Исаака. А пива очень хотелось.

Проблемка решилась очень легко. В обмен на свои часы (настоящие японские "Seiko" в позолоченном корпусе с браслетом, розничная цена 250 USD в рублях по курсу ММВБ) Исаак получил у продавца-казаха не одну, а даже две кружки пива!

От такой немыслимой человечности Исаак чуть не прослезился и проникся любовью ко всей казахской нации еще больше. Он прямо весь наполнился любовью, любовь переполняла его и без того доброе сердце.

Какие милые люди! Могли бы послать на хуй, а они совершили натуральный обмен, спасли от жажды, наполнили его душу любовью и оставили о себе самые добрые воспоминания.

Но что удивительно! Уже после первой выпитой кружки у Исаака отпала всякая охота куда-нибудь прыгать, а тем более головой в пропасть. Что за нелепые мысли приходят в голову на высоте! Или это от жажды?

"На хуй я полез в эти горы?" - закончил Исаак свои душевные муки таким нехитрым вопросом. Вместо поиска ответа он принялся за вторую кружку.

Вторая выпитая кружка пива окончательно привела мысли Исаака в порядок. Он стал рассуждать более трезво:

- А дать бы пизды этому косоглазому продавцу, - подумал он. - И забрать бы свои часы обратно. Это было бы гуманно. И справедливо.

А ладно, пусть подавится! Все равно мои часики не добавят ему его казахского счастья.

Так все и было. Через два дня эта пивнушка сгорела из-за неисправности в электрической проводке.

Но не в этом дело!

Дело было в том, что Исаак лишний раз убедился в справедливости постулата о том, что без пива решать какие-либо серьезные проблемы чудовищно.

Он допил свое пиво, приветливо улыбнулся косоглазому, подошел к краю пропасти и смело посмотрел вниз.

"Бля-а-а-а-а! - подумал Исаак. - Придет же в голову такая галиматья!"

Это была одна из последних грустных мыслей Исаака в азиатском регионе. Он бодрой походкой стал спускаться с гор, думая при этом только о хорошем.

А если бы рядом с пропастью не было никакой пивнухи?

А если бы Леночка Кутилина не поехала в Ленинград?

То, что должно было случиться, случилось. Приехала Леночка в Ленинград и повстречалась с Парсонсом, и начались ее скитания по психбольницам Ленинграда и Москвы...

* * * * * * * * * * * * * * * * *

Стасику и Леночке оставаться в Москве стало опасно. Надо было уносить ноги.

Что и было сделано. Ноги сначала были унесены на Ленинградский вокзал столицы, а оттуда - в город-герой Ленинград.

В Ленинграде они попытались было взяться за старое - попрошайничать, но здесь, оказывается, тоже существовал свой профсоюз, куда надо было ежедневно сдавать членские взносы. В противном случае создавались невыносимые условия труда, которые заканчивались членовредительством. Работать по специальности разрешалось только членам профсоюза.

Стасик и Леночка были вольными художниками, и никакое членство в профсоюзе их не устраивало. Они были идейными попрошайками, считали свою деятельность божьим промыслом и категорически не хотели делиться ни с кем плодами своего труда, считая, что это грех.

Хотя сам Господь велел делиться, но они, скорее всего, про это забыли.

Ну, да ладно! Стояло теплое лето, денежки кое-какие остались на пропитание, а крышу над головой найти в Питере не проблема.

Было решено лето провести в городе на Неве, а ближе к осени уже податься в монастырь. Причем, время надо было не просто убить, но провести его с максимальной пользой.

За это время они намеревались подготовить свою плоть и душу ко всем тяготам и лишениям, которые их ожидают в монастыре. А лишения их ожидают немалые! Стасик уже столкнулся с ними, и сейчас он хотел достойно встретить все лишения и тяготы. А для этого надо закаляться, тренировать свое тело и душу.

Что касается крыши над головой, то здесь им повезло. Дуракам ведь везет. Местом их временного пристанища стала тюрьма Петропавловской крепости.

Как известно, Петропавловская крепость - это огромный музей. И тюрьма в том числе. Любопытные туристы могут запросто посетить эту тюрьму, полюбоваться камерами, посмотреть камеру, где проводил свой досуг В.И.Ленин, самим немножко побыть в роли заключенных.

Но ночью-то туристов не было! Камеры пустовали. И Стасик договорился с какой-то старушонкой-смотрительницей о том, что они с Леной некоторое время поживут в одной из камер. С ее согласия, разумеется.

Иногда простота бывает лучше воровства. И в этом случае простота двух убогих "сирот" произвела должное впечатление на старушку и та милостиво разрешила им ночевать в камере В.И.Ленина - как наиболее пригодной для жилья.

Таким образом, Стасик и Леночка убили сразу двух зайцев - получили временный кров и обрели прекрасную возможность привыкать к монастырскому быту, потому что тюремная камера мало чем отличалась от монашеской кельи. Жесткая кровать, стол, стул, параша, умывальник - все, как в монастыре. Привыкай на здоровье!

Днем "сироты" бесцельно шлялись по территории крепости, иногда фотографировались с иностранными туристами, а ночью забирались в свою камеру и предавались медитации и всевозможным упражнениям в поисках пути к совершенству.

Готовиться к монастырской жизни они начали еще в Москве. Сразу же после того, как они убежали из больницы, Стасик и Леночка дали себе и друг другу обет воздержания. Прямо на улице, напротив ворот в психбольницу.

Это были первые слова, которые они произнесли друг другу после их случайно-счастливого знакомства.

Стасик вывел Леночку из больницы, остановился, повернул ее лицом к себе и взволнованно и серьезно произнес:

- Клянусь не осквернять себя плотским общением с женщиной. Клянусь блюсти себя в чистоте и непорочности.

- И я клянусь, - пискнула Леночка. Она ничего не поняла из слов ее спасителя, но ей было интересно.

- Аминь, - сказал Стасик, и они пошли прочь от больницы.

Путь к постижению истины был начат, и Стасик радовался тому, что он не одинок в своем стремлении к совершенству.

Подобный обет, на первый взгляд, страшный и трудновыполнимый, на самом деле был не самым серьезным испытанием. Стасик за время восьмилетнего ухаживания за своей недоступной подружкой успел привыкнуть к воздержанию, в монастыре его привычка еще более укрепилась, так что не нарушать обет воздержания было для него раз плюнуть.

Для Леночки такой обет - тоже ерунда. Но по другой причине.

Помните такой анекдот?

Юноша приводит свою очередную девушку домой, чтобы познакомить ее со своими родителями.

- Папа, мама, - говорит юноша. - Знакомьтесь, это моя невеста, ее зовут Даша, ей 16 лет, она не курит и не пьет.

- Да ну? - удивились папа и мама. - Правда? Не курит и не пьет? Это такая редкость в наше время! А почему, деточка?

- Больше не могу, - ответила деточка Даша.

Так же и Лена.

Она до такой степени была измучена больничными плотскими игрищами, что в конце концов потеряла остроту восприятия и чувство новизны.

Половая распущенность стала для нее нормой жизни, и такие понятия как "секс" и "удовольствие" стали для нее абсолютно несовместимы. То есть она не была наркоманкой, она не подсела на сексе, тем более, и не нимфоманкой, она воспринимала сексуальные забавы с тупым безразличием коровы, как нечто, само собой разумеющееся. Она не видела в этом никакого таинства, никакой радости, никакой интриги или приключения. Для нее это был некий физиологический процесс наподобие того, как сходить в туалет по малой нужде.

Бывало, лежит Леночка на больничной койке, разглядывает какую-нибудь детскую книжку с картинками и грызет кусочек репки, а в это время сзади к ней пристраивается некий "пользователь" - санитар или больной. Происходит сеанс совокупления, заключающийся в интенсивных фрикционных движениях пользователя, затем разрядка, все, конец.

Пять минут, не больше.

Леночка как грызла репку, так и продолжала грызть, как смотрела книжку, так и продолжала смотреть. Такой сеанс был для нее в порядке вещей, и она считала это совершенно нормальным.

Частота таких сеансов была постоянной величиной. 20 сеансов в день и 10 в ночь. Без выходных. Над ее кроватью висел график, в котором было указано время сеансов (как в кинотеатре) и очередность ее пользователей.

Грех смеяться над больными людьми, и над Леночкой в том числе. Она ведь не виновата в том, что ее безумие лишило ее маленьких радостей, и иной жизни она себе не представляла. Она считала, что по-другому и быть не может. Если ты родилась женщиной, то тебе положено быть оттраханной по 30 раз ежедневно, такова уж нелегкая женская доля. Ведь именно для этого у каждой женщины есть специальное отверстие в туловище. Для чего же еще? Не только ведь для того, чтобы писать в ночной горшок.

Конечно, не всегда хотелось этим заниматься, а чаще всего даже и не хотелось вовсе. А что делать? Кому легко? Тем более - доктор сказал, что в случае отказа ей будут делать внутримышечные серные инъекции. Других ведь тоже трахают, некоторых даже чаще. Так что Лене еще повезло.

Это была ее трагедия. Трагедия молодой женщины, которой в юности сразу приспичило уехать учиться в Ленинград.

Когда Стасик сказал Леночке, что отныне ее больше никто никогда трахать не будет (и он в том числе), она не поверила своему счастью. Разве это возможно? Мыслимое ли это дело? На что Стасик доходчиво разъяснил, что она как будущая божья сестра должна держать себя в чистоте и непорочности, ибо совокупление с мужчиной - это великий грех, который приведет ее в ад. А в аду совсем уж хуево, лучше даже и не говорить об этом. Пиздец, короче.

- А как же тогда ребеночков рожать? - в простоте своей поинтересовалась Леночка.

- Ребеночков? - задумался Стасик. - А зачем? И ты, и я, мы уже дети греха, мы родились во грехе, и мы должны замолить грехи своих родителей, свои грехи прошлые и грядущие. Только молитвой и жизнью праведной можно заслужить себе место в раю.

- А в раю трахать не будут? - продолжала интересоваться Леночка - ее серьезно волновал этот вопрос.

- Нет, - отвечал Стасик, бывший монах. - Рай предназначен совсем для другого. Там ты обретешь счастье свое, ибо еще на земле поймешь, насколько велик грех твой. А когда покаешься в грехе, то моли Бога о том, чтобы простил Бог тебе твой грех и послал тебе царствие небесное. В постижении совершенства ты обретешь самого себя, а совершенство свое ты постигнешь через любовь к Богу. А это возможно только в монастыре.

Нет, ребята! Прав был все-таки Парсонс - парень рехнулся основательно. И как этого не заметили специалисты?

Как бы там ни было, а первый шаг на пути к совершенству был сделан - вопрос с воздержанием был решен положительно.

Второй шаг - это было усмирение гордыни. С этим тоже было все в порядке. Ребята были смирные, не гордые, им в рожу плюнут - утрутся и "спасибо" скажут. Так что, усмирять особенно и нечего было по причине отсутствия гордыни как таковой.

Чем же ребята занимались в тюрьме Петропавловской крепости на пути к своему райскому блаженству? А чем вообще можно заниматься в тюрьме?

Здесь в одной из камер тюрьмы Чернышевский написал свой роман "Что делать?". Здесь же сидел революционный сифилитик Володя Ленин, скрашивая свое пребывание в тюрьме сочинением революционных писулек. Достоверно известно, что Володя постоянно жрал чернильницы, вместо чернил использовал молоко и громко приставал к надзирателям с недвусмысленными намеками.

Здесь закончила свою жизнь великолепная самозванка княжна Тараканова, перед кончиной все-таки родив ребенка от графа Орлова. Здесь сидели и самосовершенствовались многие известные люди, здесь совершенствовал свой писательский талант Максим Горький, здесь совершенствовал свой талант молчаливый палач Шишковский. Вся атмосфера тюрьмы как будто располагала к совершенствованию.

Стасик совершенствовался с помощью изнуряющей медитации.

Когда ближе к ночи затихал городской шум, Стасик вытягивался во весь рост на жесткой койке и всю ночь занимался медитацией, а другими словами - онанизмом.

Подождите удивляться, это на самом деле была своего рода медитация, потому что дрочил Стасик очень целенаправленно - его целью было не удовлетворение восставшей плоти, а наоборот - ее укрощение.

Стасик изобрел особый вид онанизма - это когда дрочишь, но не кончаешь. То есть, когда Стасик в результате манипуляций со своей плотью чувствовал приближение разрядки (слово "оргазм" здесь неуместно), он резко прекращал гонять кожу и замирал в ожидании, пока приближающаяся волна не откатит назад.

Таким образом он воспитывал в себе силу воли и тренировался контролировать свои эмоции.

Он мог медитировать часами, но под утро все равно разрядка наступала, Стасик кончал. Сила воли его была еще не очень совершенна, и в стремлении к совершенству Стасик самозабвенно дрочил по несколько часов в сутки. Как правило, ночью, но иногда и днем. Укрощением плоти можно ведь заниматься в любое время суток.

Когда Стасик медитировал, он мысленно представлял себе голую Леночку, свою новую подружку. Это его вдохновляло и укрепляло в вере.

Использовать живую Леночку для медитации - такое неоднократно приходило в голову Стасика с периодичностью подхода разрядки, но он боялся, что Леночка еще не готова к постижению сущности его медитационных упражнений.

Но однажды он все же решился.

Леночка внимательно выслушала просьбу Стасика и безропотно разделась - ей было приятно оказанное доверие. Быть объектом медитации - это по-божески.

Но вот что странно! Созерцая голую Леночку, Стасик совершенно не мог медитировать! Плоть его была вялой и для медитации непригодной.

- Может быть, ротиком помедитировать? - сочувственно поинтересовалась Леночка: она искренне хотела помочь. Такое плачевное состояние плоти было для Леночки не в диковинку. Она довольно часто сталкивалась с тем, что мужики, увидев ее обнаженную фигурку, резко теряли свой задор. Постепенно она к этому привыкла.

- Чьим ротиком? - не понял Стасик, но тотчас же понял и ужаснулся. Какое кощунство! Так и до греха недолго докатиться!

- Не надо, - вымученно сказал Стасик. - Лучше оденься обратно! А потом отвернись к стенке лицом!

Лена оделась и отвернулась.

О! Это уже другое дело! Теперь можно и медитировать! Стасик представил себе голую Лену и медитация началась.

Секрет медитации был прост, как правда. Образ Леночки в воображении Стасика существенно отличался от ее настоящего облика. Монашек представлял ее себе как жгучую зеленоглазую брюнетку с осиной талией и высокой грудью, это было нечто среднее между Элизабет Тейлор и Джоан Коллинз, отсюда и значительные успехи в медитации. А наяву Лена никакого интереса для медитационного процесса не представляла, хотя человек она была хороший.

Медитация, как и Восток, дело тонкое. Поэтому эксперименты с раздеванием Лены были прекращены по причине их бесперспективности.

Более того, Стасик после этого не занимался медитацией больше недели. У него это просто не получалось. Как вспомнит выпирающие ребра Леночки и ее мальчишеские сиськи - плоть сразу же отказывается выполнять все команды мозга и сразу же отпадала необходимость ее укрощения. В этом случае можно было гонять кожу на плоти сколь угодно долго, ничего, кроме мозолей, не получалось. Никакой медитации, на хуй, одни слезы.

Что же было дальше?

Дальше стало холодать, подошла осень. Пора уже было перебираться в монастырь.

Ребята были готовы. В результате ежедневных изнурительных упражнений они выдавили из себя все человеческое. Осталось только божественное. Леночка даже прекратила сквернословить, что свидетельствовало о серьезности ее намерений. Еще немного - и ее можно было канонизировать.

Стасик научил Леночку молиться, и весь остаток лета она провела в молитвах. Ей почему-то показалось, что чем больше молишься, тем лучше.

А чем еще заниматься убогой?

В ленинской камере на стене висел портрет Ленина. Вот Леночка на него и молилась. Встанет на коленочки перед портретом и давай себе молиться всю ночь напролет! Бубнит себе что-то под нос, улыбается, как дурочка, и периодически бьется своей головушкой об пол, типа, поклоны бьет.

Рядом на койке Стасик лежит, медитирует. Типа дрочит. В углу параша стоит. На стене - портрет Ленина....

Сюрреализм, короче.

Однажды ребятки утром покинули ленинскую камеру, а содержание параши вынести забыли. Старушка-смотрительница тоже не доглядела.

А днем заявились туристы. Экскурсанты, блин. Ну там экскурсовод перед ними распинается по-всякому, типа, это святое для каждого русского место, типа, в этой камере сидел сам Ленин, типа, здесь все так и оставалось с тех пор нетронутым, даже чернильница та самая на столе стоит.

А какой-то любопытный турист вдруг и спрашивает:

- Скажите, а говно в параше - тоже ленинское?

Экскурсовод сначала ничего не понял. Что за говно, блядь? Потом глянул в парашу - да, действительно, говна подходяще.

Что тут поделаешь? Чтобы не вступать в полемику, экскурсовод отвечает:

- Да, ленинское. Здесь все ленинское.

Но турист попался настырный, любознательный, интересуется дальше:

- Как же вам удалось сохранить его все эти годы? У него ведь очень натуральный и свежий вид. Законсервировали, что ли?

- Да, - отвечает экскурсовод, - законсервировали. Чтобы сохранить для потомков. А что здесь удивительного? Самого ведь Ленина тоже законсервировали. А его говно... э-э-э, простите, фекалии, и подавно. Фекалии великого человека... это, знаете... тоже, знаете...

Экскурсовод пытался подобрать приемлемое слово для фекалий вождя, но не подобрал.

А и хуй с ним! Пройдемте, граждане туристы, дальше!

В этот же день нашим героям было отказано в ночлеге.

Не беда! Они уже и сами были готовы отправиться в путь.

И отправились! Помолились, посидели на дорожку и пошли себе с Богом.

Что их ждало впереди?

Чем они станут в будущем?

Найдут ли они свое счастье?

Постигнут ли истину?

Никто этого не знает и знать не может.

Но сильна их вера! Велико их стремление к совершенству! Души их окрепли, тела закалились, пожелаем же им удачи и всего самого хорошего!

Это только кажется, что человек сам себе выбирает путь.

На самом деле все немножко иначе...