С тех пор, как я себя помню, моя жопа жила какой-то своей, отдельной от меня, жизнью.



Когда мама привозила меня, тогда ещё малышку, к своим родителям в деревню, дед целовал меня в попку каждое утро со словами "Вставай,  сладкая попочка!" Бабушка необычайно умилялась такому необычному утреннему приветствию... Впрочем, когда мне иполнилось 15, она намекнула моей маме, что мои дальнейшие приезды в деревню были бы, как она выразилась, "нецелесообразны". Моя бабушка, нужно отдать ей должное, была настоящей интеллигенткой.



...Но я несколько забегаю вперёд. Прошло всего несколько лет. Я уже училась в средней школе. Учителя и одноклассники рано отдали моей жопе предпочтение перед всеми другими жопами. Немолодой усатый математик густо краснел и ставил мне хорошие оценки, стоило мне выйти к доске и повернуться к нему спиной. Весь класс затаивал дыхание и следил за тем, как моя прекрасная жопа плавно колыхалась под короткой школьной юбочкой, следуя движениям мелка по доске.



В меня влюблялись мальчики, а девочки сохли от зависти. В шестом классе одна из моих подруг повесилась в школьном туалете. В приколотой к фартучку записке она винила в своей смерти ни что иное, как мою жопу. Скандал еле удалось замять, но моей маме пришлось забрать документы и перевести меня в другую школу.



Но и в новой школе отношение к моей жопе было неоднозначным. Я прилежно училась, стараясь не замечать нескромных взглядов одноклассников, сильно пьющего трудовика, и даже учителя по Начально-Военной Подготовке, которого  я украдкой побаивалась и очень уважала. После уроков я сразу натягивала пальто и поскорее бежала домой, чтобы с головой уйти в свои любимые книжки. Несмотря на врождённую житейскую сообразительность, я упрямо отказывалась признавать тот факт, что моя жопа обладает поистине страшной властью на людьми.



...Как же я могу отдать сегодня дань своей жопе и поточнее описать её? Каковой же была она, моя жопа, в то безвозвратно ушедшее, прекрасное время юности?



Не преувеличивая скажу, что она являла собой совершенство женской плоти. Роскошная и упругая, она обладала идеальными пропорциями лиры, воспетой поэтами Гомером и Батюшковым. Ни один волосок-предатель не портил её девственной, нежно-розовой, даже какой-то жемчужной, глади. Моя жопа как бы светилась изнутри, излучая неповторимое очарование молодости и лукавое женское кокетство. Иметь именно такую жопу не постеснялись бы лучшие красавицы России и стран ближнего зарубежья.



Уже учась в старших классах, я наконец влюбилась в мальчика из параллельного 9-го Б. Никому из представителей противоположного пола я до этого не отвечала взаимностью, но, увидев Костикa в первый раз, поняла, что стрела Амура крепко засела в моём нескушённом сердце. Мой избранник был умён и необычайно хорош собой. Внешне он напоминал Диму Билана, чуточку разбавленного Киану Ривсом.  Когда мы проходили мимо друг друга на переменках, он смущал меня красноречивыми взглядами. Вскоре в своём потёртом ранце я нашла записку, в которой он страстно молил о свидании.



Все мои неудовлетворённые фантазии девственности и сокровенные мечты свелись к моменту нашей тайной встречи в школьной раздевалке. Я ждала этого свидания с Костиком как откровения. Я желала именно этому парню подарить скромный белый цветок своей невинности.



И вот мы остались одни... Школьная гардеробщица Фарида заперла нас во время большой перемены и ушла, оставив моему возлюбленному ключ. Её молчанием Костик заручился, щедро вознаградив эту скромную труженицу шоколадным батончиком за 55 копеек и импортной жвачкой, привезённой ему отцом из заграничной поездки.



Костик робко приблизился ко мне и пал на колени... Моё сердце зашлось в страстном томлении, в глазах потемнело... Я ухватилась за чьё-то пальто и почувствовала, как враз осмелевшие руки Костика стягивают с меня капроновые колготки вместе с трусиками. Не помня себя и уже находясь на краешке наслаждения, я раздвинула ноги...



Каково же было моё удивление, когда я почувствовала, что Костик разворачивает меня к себе спиной... Ещё мгновение, и он прижался пылающей щекой к прохладной поверхности моей жопы и принялся покрывать её хищными, торопливыми поцелуями... Мне стало противно... Я оттолкнула дерзкого мальчишку, натянула колготки с трусиками обратно, и выскочила в окошко... Никогда ещё я не прогуливала уроков, но в тот роковой для меня день я больше не вернулась в школу...



Всю ночь я плакала, расставаясь с девическими иллюзиями. Приходилось с горечью признаваться себе в том, что Костику не нужны были все несметные сокровища моей души, моя чистая любовь, мой недюжинный интеллект... Увы! Юного наглеца интересовало во мне только одно - моя жопа.



Я проснулась полностью изменившимся человеком. Внутри меня как будто что-то оборвалось. [1] Костик для меня умер, и я больше никогда не одарила его ни единым взглядом. Парень худел и хирел буквально у всех на глазах, потом стал потихоньку прикладываться к рюмочке. К концу четверти он просто исчез из школы. Поговаривали, что он окончательно спился и сел в колонию для малолетних. Впрочем, его судьба уже не интересовала меня. Костик не оправдал моих надежд. 



Свою девственность я потеряла на той же неделе, с пьяным сожителем моей мамы, дядей Севой. Дядя Сева долго пыхтел над моим послушным распростёртым телом, совершая половой акт за половым актом. Он не ожидал от скромной девчушки такой готовности удовлетворить его зрелую похоть. Моя жопа, безусловно, нравилась ему, но дядя Сева был на редкость немногословным человеком, и поэтому никогда не упомянал о ней  в моём присутствии.



Когда я приходила с уроков, он подолгу учил меня сосать своё старенькое копьё. [2] Часто, выпив лишнего, он мазал своё мужское естество маминым кремом "Бархатные Ручки" и долго и терпеливо вводил его (естество, а не крем)  мне в анальное отверстие. Моя дырочка растягивалась всё больше и больше с каждым разом, но я получала от следовавших за этим фрикций огромное, просто несказанно-райское наслаждение. Я могла часами раскачиваться в старом дяди-Севином седле, доводя нас обоих до полного изнеможения...



Конечно, я понимала, что долго так продолжаться не могло. Я была ещё юной девушкой, и с дядей Севой, необразованным и неотёсанным мужланом, у меня не было ничего общего. Вскоре, ничего не тая,  я всё рассказала матери. Дядю Севу привлекли за растление, и больше мы его не видели.



(...Дорогой мой дядя Сева, если Вы сейчас читаете это, огромное Вам человеческое спасибо за доброту, участие, Вашу мужскую надёжность! Вы - единственный человек, оказавший в то сложное для меня время неподдельную помощь... В перерыве между интимными эпизодами физической близости Вы помогали мне решать сложные алгебраические задачки... Как я помню Ваши добрые морщинки вокруг глаз, Ваш с какой-то хитринкой взгляд... Где бы Вы ни были теперь, спасибо Вам и низкий поклон! Извините, если что не так...) 



Свою школу я закончила с золотым дипломом и успешно выдержала выпускные экзамены. Мы обе, я и моя жопа, без труда поступили в институт.



(продолжение следует...)





--------------------------------------------------------------------------------

[1] Заимствовано из креатива Эллы Кацнельгоген "Все Мужики Козлы" от 04.03.07

[2] Заимствовано из рассказа Людмилы Уицкой "Голубчик"