Когда на моих электронных часах высвечивается 9:11, мне кажется, что пора звонить в службу спасения всех Соединенных Штатов. Интересно там всегда занято, или у них многоканальный телефон? А они приехали бы ко мне оттуда?
В 10 у меня стрелка с Костей и на сегодня он для меня служба 911, почище чем в Штатах, даже круче.

На улице хорошо. Город выглядит умытым и свежим. Я жду Костю, он должен придти «не  пустым». За моей спиной парк. Сижу на парапете, как раз напротив круглосуточного супермаркета в центре, что на площади. На том парапете, где все вечером бухают, а потом сцут и  блюют, прислонившись к памятнику в кустах. Но сейчас утро – вокруг чисто и красиво. Светит солнце. У меня настроение заебись – в пачке еще 5 сигарет и есть деньги на два пива. Из за этого Костю ждать приятно и я совсем не обижаюсь, на то, что он опаздывает. Я тупо перебираю, подаренные мне кем то, на наркоманской тусе четки, провожаю взглядом прохожих людей – они в футболках и летних платьях, а я в черном джинсовом тренче, и мне все равно холодно. Меня нихрена не согревает этот долбанный тренч. И я закуриваю. Через файв минетс вместо Кости ко мне подходит какая-то женщина с ребенком и спрашивает:
– Считаю ли я, что обман это плохо? Не кажется ли мне, что мир стал бы чище без лжи?
Она из тех, ну вы знаете, из проповедников. Я смотрю то на нее, то на ребенка и делаю выводы, что мне нравится и она и ребенок, но только какого члена этой идеальной мамочке с ясными глазами и ее идеальному сыночку от меня нужно?


Моя первая мысль: послать ее на хуй  - но я опять смотрю на ребенка, который у ее ног уже потешно возится со своим пластмассовым кузовком и глядя ей в глаза говорю другое:
– Не кажется.
– Мир не может существовать без лжи, он на ней держится.
Она достает из своей объемной сумки библию в кожаном переплете и открывает ее на той странице, где закладка.
– То есть, вы думаете, что обманывать хорошо и без этого никак? – интересуется она лишь для того, чтобы перейти к заготовленной речи о том, что боженька учил людей обратному.


А я думаю о том, что Саня Лекарь носит точно такую книжечку, только уменьшенного покет-размера в своем линялом рюкзаке. Между страниц он вырезал лезвием аккуратный квадрат и прячет в нем травку или таблетки – что бог пошлет. Это на случай, если доебутся мусора. При обыске они находят лишь книжечку – но никогда не заглядывают внутрь. Проверено – работает. Им не дела до того, что в ней написано, хотя библия это бестселлер всех времен и народов.


Мусорам положено выполнять какой-то план по отловле наркоманов, за это им дают премии, или лишают их, если недовыполнен план.
Наверно, у этой тетки тоже есть что-то вроде нормы, которую ей диктует ее церковь, в которую она каждую пятницу, субботу или воскресенье ходит со своим сынишкой и мужем. Наверно, она вот так же должна подходить к незнакомым людям, задавать им свои дурацкие вопросы, зачитывать цитаты из библии и приглашать посетить ее церковь.
Спасать заблудшие души – так они это называют. А в качестве премии… В качестве премии, их церковный пастырь обещает ей теплое место в раю. Ей, ее мужу и сынишке. Она мечтает жить вечно. За это ей нужно совсем немного – нести слово божье в мир.
Какая по счету я у нее за это утро? 1-я, 2-я, может 10-я? А сколько людей отмазались от нее фразой «я спешу», или, может, оскорбили?


Но я не стану ее оскорблять. Тем более еще нужно дождаться Костю
– Да именно так я и думаю, без этого никак…
– Ложь, это что-то, вроде кожной жировой прослойки, которая смягчает всю ту боль, жестокость и несправедливость, которой полнится жизнь – говорю я ей.
– Угу, - говорит она, -  тогда позвольте я зачитаю вам один псалом…
– Не надо – останавливаю ее я.
– Я знаю о лжи все, и даже больше, чем вы мне можете сказать.
И тут я вспоминаю свою мать, которая три года назад устроилась на работу в Италию. Она говорит, что сиделкой, что ее наняла одна хорошая семья ухаживать за их престарелой бабушкой.
И я знаю, что она лжет.
Она звонит мне два раза в месяц и все время обещает приехать летом.
Но я знаю, что она лжет.
Ее не было ни на мой школьный выпускной, когда мне вручали золотую медаль, ни в тот день, когда я пройдя приличный конкурс поступила в институт, ни в тот день, когда я с Костей впервые, у меня дома, загналась винтом. Ее не было. Ее просто не было.
И теперь уже целый год ей лгу я. О том, что у меня все отлично с учебой, о том, что я первая по успеваемости на курсе, о том, что я встречаюсь с отличным парнем, о том, что на лето я пошила себе офигенский ярко-синий сарафан в белый горошек.
Ярко-синий, как небо в Милане.

Она не знает, что даже в жаркую погоду я не вылажу из черного джинсового тренча. И мне все равно холодно. Она не знает, что когда табло электронного будильника показывает 9:11, мне хочется звонить в службу спасения всех Соединенных Штатов.
И мне плевать – теперь ведь моя очередь лгать?


– И вот что – говорю я
– Когда, однажды, седой врач скажет Вам, что ваш отец умирает от рака и ему ничем не помочь – Вы соврете ему, чтоб не сделать больно и будете просто наблюдать, как он тает у вас на глазах, пребывая в неведении.
– Когда, однажды, в темном переулке, какой-нибудь псих всадит вашему сыну под ребра нож, ради дешевенького мобильника и парочки купюр – Вы будете лгать себе о том, что Вы в силах его простить.
– Когда, однажды, Ваш муж уйдет к другой – Вы будете врать себе, что Вам все равно и Вы не ненавидите ту женщину.


За ее спиной я вдруг вижу Костю – тут же подбегаю к нему и висну у него на шее. Он целует меня в щеку и нежно заправляет мне за ухо, выбившийся из прически локон.
– Принес? – спрашиваю его я.
– А как же, малышка, – весело улыбается он.
И я радостно машу моей проповеднице, как старой знакомой и кричу, что мне уже пора. А она растерянно смотрит на меня – в ее взгляде: «Ну вот упустила заблудшую овечку, недовыполнила норму…»
Костик берет меня за руку и мы идем в арку  того дома, над магазином, чтобы начать новый приятный день.