Сидел в канаве человек. Скучал,
Коростой мыслей мозг свой накрывая.
И сам с собой, в противоречия вступая,
Терзал свой мозг в раздумьях он, но знал
Одно лишь: сколько б не мученья,
Душевные скитания между благ,
Подняв морали и цензуры белый флаг.
Одно лишь принесёт успокоенье.

Витали в голове воспоминанья,
Одна и же страсть, не ослабев за годы.
Наблюдал теперь мучительные всходы,
Взращённые на почве подсознанья.

Была Она, была любофф. Разлука.
То есть был послан нахуй рьяный донжуан.
Но уж захлопнут вожделения капкан...
Его обуяла обида! Какова же сука!

Но грудь! Вот это была грудь!
Хочу её на память я, хотя бы на картине!
Хотя бы репликанта в пластилине,
Не живая, но хоть та же суть!

Сны снились - вся подушка во слюнЯх.
Про её грудь. Он руки стёр до крови,
Желая воспроизвести
Лепил из глины, вырубал на пнях.

Но бесполезно всё! К оригиналу даже не был близок!
Что мозг терзал, вменяемым мешая быть.
Чтобы и вовсе сумасшедшим не прослыть,
Сжигал он в печке неудачные эскизы.

Но снам не требуется помощь кисти!
В сопливых снах он отдыхал душою,
Когда являлось, в странных образах порою,
Всё тоже: сиськи, сиськи, сиськи…
Как в одиночном экэемпляре, так и стадом
Оригинальные, похожие на вымя, горные вершины,
Снились так же, почему-то, волосатые мужчины,
Правда, почему-то только задом.

Сидел в канаве человек. Скучал.
Коростой мыслей мозг свой накрывая.
И сам с собой, в противоречия вступая,
Терзал свой хуй в раздумьях он, но знал…