В воздухе, под высоким куполом, висел и постепенно затихал мерный гул. Неторопливые VIP-гости, почетные посетители и вездесущая пресса уже разошлись. Незаметно, с профессиональной скромностью, появились уборщики в одинаковых комбинезонах и монтажники в оранжевых касках. Кое-где уже начался демонтаж блестящих хромированных конструкций, символизирующих мощь прогресса, и пластиковых этнических павильонов, намекающих на связь с историческими корнями.

Последние участники торопливо собирали вещи, чтобы успеть на автобус-шаттл до центрального терминала – сворачивали свои ноуты, пересматривали и прятали в карманы собранные за день визитки. Бережно укладывали в кейсы одинаковые синие папки, уже откопированные организаторами.

Василий застегнул сумку и обернулся. В душе разлилось тепло: Докку с сияющим видом стояла за его спиной, –  Ты уже собралась, так быстро?

– Как видишь! – Докку вдруг погрустнела – Вот все и закончилось ... печально, правда? Завтра мой самолет.

– Но мы ведь еще увидимся, – он ободряюще улыбнулся, стараясь затаить тоску в глазах, – Вряд ли я когда-нибудь приеду во Вьетнам, а ты в Россию. Но в нашем с тобой случае, место встречи изменить нельзя, – он широко развел руками, – Япония! Подгадаем даты наших очередных командировок и ... кстати, а что ты делаешь сегодня вечером?

– Ни! Че! Го! – радостно отчеканила она, – И я полностью в вашем распоряжении, мой господин, – Словно на древнем дворцовом приеме, она аккуратно совершила сложный церемониальный поклон.

Дзимботё, Суйдобаси, Акихабара, Уено, Рёгоку ... опять Уено и Акихабара, – улицы и районы вечернего Токио, его многочисленные реки и мосты, станции, парки и храмы медленно проплывали мимо них. Они шагали, ничего не видя вокруг себя и не замечая усталости. Они говорили, говорили, говорили... и не могли наговориться.
– ... Откуда ты знаешь столько вьетнамских слов?!
– Дядя научил. Он был советским военным советником во Вьетнаме, во время войны.
– Да ты что! А я вот знаю о войне только по рассказам ... 

Они молчали уже давно. Они просто не могли говорить – стоя на мосту Сумидагава-баси и целуясь так, что кружилась голова, а сердце было готово взорваться в груди. Под ними, по широкой черной реке, беззвучно проплывали редкие темные баржи и освещенные красными фонариками прогулочные катера. Мимо них, с тихим жужжанием, временами пролетали одинокие велосипедисты с дрожащими огоньками на переднем колесе. Или, воровато окинув их завистливым взглядом, торопливо проходил поздний прохожий. Интересно, как они смотрятся со стороны? – вдруг подумал Василий. Наверно, неплохо. Он – молодой приятный мужчина европейской внешности, в деловом костюме. Она – 17-летняя, стройная азиатская девушка, в длинном и узком, традиционном вьетнамском платье.

Наконец, он осторожно распечатал их губы и бережно взял ее лицо в свои ладони. В ее огромных восторженных глазах дрожали отблески далекой неоновый рекламы, а густые тяжелые волосы легко шевелил теплый ветер со стороны порта. Он был знаком с ней ровно три дня, но казалось, что знал ее всегда, еще до своего рождения. У него возникло невероятное чувство. Словно он вернулся в свой дом, где не был никогда в жизни. Словно он опять стал подростком, только что пережившим первый в жизни поцелуй. В этот момент ему хотелось умереть от счастья. Если бы можно было продлить это мгновение вечно! В глубине ее зрачков он увидел то же желание ... и еще кое-что – ответ «да» на свой беззвучный вопрос...

– Ты остановился в Токио Дооме? – она с восхищением смотрела снизу вверх на сияющий небоскреб.
– Да, – с напускной скромностью ответил он, – Мой номер 1150 на 11-м этаже, я пойду вперед, ты зайдешь немного погодя ...

Она недоуменно посмотрела на него.

– Не нужно, чтобы нас видели вместе, – торопливо пояснил он, – Ну, понимаешь, вечером посетителей мало, секьюрити и портье в холле внимательно присматриваются к каждому ... жлобства комендантов, как в русских общагах, тут конечно нет, – он нервно хмыкнул, вспомив лихие студенческие года, – Но все-таки это не лав-отель ...

Она мучительно покраснела, и он прикусил язык, поняв, что сболтнул лишнее. И сам покраснел и смутился еще больше. Он вдруг догадался, чего ей стоило прийти сюда к нему, преступив через строгое воспитание и древнюю конфуцианскую мораль. Чтобы сгладить неловкость, нежно и ободряюще обнял ее, легко тронул губами ее припухшие от поцелуев губы. Затем развернулся и быстро пошел внутрь.

Сидя на кровати, он ждал. Адреналин бушевал в крови, напрягшийся член был готов проткнуть пупок. А если она не придет? Вдруг она в последний момент передумала, испугавшись его, этой двусмысленной ситуации, возможных последствий? Где же ты, девочка моя ... я теперь не смогу без тебя ... я не могу тебя потерять ... и я ни за что тебя не потеряю. Казалось, прошла целая вечность безумного ожидания, прежде чем за дверью раздались легкие торопливые шаги. Открылась дверь, и они молча бросились в объятия друг к другу. Чувствуя дрожь и страсть ее горячего упругого тела, затянутого в тугой шелк платья, он с трудом оторвался от нее и взял ее за руку. Торопливо увлек за собой, из тесной прихожей в зал, к широкой кровати, и ...

... комната начала падать. Словно в замедленной съемке, он тяжело рухнул на ковер, чуть не разбив висок об угол журнального столика. Гулко стукнувшись пару раз, его голова неподвижно замерла. Стройные ноги оказались прямо напротив его остановившихся глаз. Носком туфли Докку брезгливо перевернула его тело на спину. Василий смотрел в потолок неподвижным взглядом и дышал короткими болезненными толчками, похожими на всхлипы. Как рыба, выброшенная на берег. Она деловито взяла его сумку, достала из нее синюю папку. Открыла и быстро просмотрела содержимое – множество мелко исписанных листов.

– К утру придешь в себя, урод. Может быть. – ее вгляд, как и голос, были ледяными, – Синяков не останется, так что даже при желании никто ничего не сможет доказать. А это, – она показала на папку, – Я возьму с собой, на память.

– Кстати, – у самой двери она резко обернулась, – Прежде чем болтать про своего поганого дядю-советника, стоило бы вначале узнать, из какого Вьетнама я родом, из Северного или Южного. Возможно, сейчас не было бы так больно, – Докку холодно усмехнулась и вышла из номера.

Запутывая следы, Хе Докку нырнула в один переулок, затем еще в один, и еще – погони не было, да и не могло быть. Но она обязана была завершить операцию чисто и профессионально. В душе бушевала холодная яростная радость, в висках все еще набатом стучал азарт успешной охоты, душа пела от заслуженного триумфа и предвкушения награды.

Успокоившись, она перешла на шаг. Впереди показалась станция. С удивлением она обнаружила, что тяжелые двери уже закрыты. Также, как были закрыты двери у большинства магазинов вокруг. Странно. Что-то было не так. И на улице было слишком темно для этого времени суток. Она глянула на часы и опешила – с тех пор, как она вошла в номер к этому мерзкому русскому ублюдку, непонятно куда делся час времени.

Что-то пошло не так. Она заскочила в ближайший комби и заперлась в служебном туалете. С дурным предчувствием вытащила из сумки его папку. Просмотрела листы еще раз, более внимательно. И с ужасом поняла, что все написанное на них – чушь, бред, грубая подделка, рассчитанная на беглый торопливый взгляд. Холодея еще больше, она достала свою синию папку и открыла ее. Папка была пуста. Все документы исчезли. Только в середине лежал одинокий лист бумаги, на котором был небрежно нарисован мужской член в натуральную величину.

Она почувствовала что-то еще. Какая-то странная боль, которую она по горячке не заметила, спеша покинуть место преступления. Боясь поверить в очевидное, она расстегнула длинную молнию на боку, от подмышки до самого низа. С тихим шелестом расшитое цветами и драконами платье соскользнуло на пол, как змеиная кожа. Она опустила глаза. Трусики были мокры от крови, подсохшие подтеки чернели и на внутренней стороне бедер. На выбритом лобке оскорбительно корявыми буквами было выведено черным маркером по-русски, «ЗДЕСЬ БЫЛ ВАСЯ».

Обессиленная, она сползла на холодный пол и зарыдала.

* * *

– А ты молодец, – листая документы, Макс довольно щурился, как объевшийся сметаны толстый кот, – Имена, контакты, суммы, схемы. Результат всей 3-х дневной работы их группы на саммите. Если не сможем использовать сами, сольем всю инфу их конкурентам. Как говорится, «Цуо Шан Гуан Хуу Тхоу»

– «Сидя на горе, наблюдай как сражаются тигры», – перевел Василий, – СтарЫнный кЫтайский пАсловиц.

– Вот именно ... «Искусство Войны», мля ... пусть друг другу глотки рвут за место под солнцем, а мы подождем ... а еще, можно безвозмездно (то есть даром) слить все это их японским партнерам. После такой глобальной утечки с ними ни один занюханный картель работать не будет ... ну как, пришел в себя?

– Более-менее. – Василий поморщился. Позвенел льдинками и отхлебнул из стакана, – Вискарь хорошо помогает ... нехило меня эта девочка приложила. Я ее одел, привел в порядок, уже собирался тихо выпроводить, а она вдруг очнулась.

– Такая молоденькая ... наверно, первое самостоятельное задание. Где их только обучают?

– В Ханое, там есть специальная школа, – Василий откинулся на спинку кресла.

– Вовремя я тебя вытащил, – Макс покачал головой, – Еле до машины доволок, у тебя даже ноги не слушались. Ну, гостиничному персоналу не привыкать, решили, что ты пьян, как полагается у русских ... а наружка сообщила, через 10 минут как мы слиняли, в гостинице было уже полно возбужденных вьетнамцев ... искали тебя ... еле-еле охрана их выпроводила, чуть до полиции дело не дошло, – Макс помолчал и посмотрел на Василия странным взглядом, – Так ты что, ее ... того? ... не просто трахнул, а ломанул мохнатый сейф, да?

– Не без этого. На смотри, – Василий равнодушно кинул на стол пачку полароидных фоток, – Это моя визитная карточка. Жестко, зато эффективно. Ничего личного, голый прагматизм. От такого удара она не скоро оправится, если оправится вообще. Я знаю их психологию. Карьеру убийцы-девственницы она уже точно не сделает. Да и вообще, ее статус в организации теперь сильно упадет. Так что, думаю, в Японии мы ее больше не увидим ... не она первая, не она последняя.

– Как ты это делаешь?

– Что именно? Сам по себе кратковременный гипноз не очень сложная штука, это дело техники, даже ты можешь научиться. Гораздо труднее прелюдия, предварительная игра, «сплетение душ». Нужно, чтобы твой враг раскрылся, поверил, что ты околдован его чарами. Только тогда гипноз подействует.

– Ты просто бездушный выродок! – Макс восхищенно покачал головой, – Я наблюдал за вами все эти дни, это было что-то невероятное. Думал грешным делом, что эта гюрза-малолетка тебя и вправду очаровала ... как можно так правдоподобно играть?

– А я и не играл, – Василий отрешенно смотрел на огни города за окном, – Все было по-настоящему .. ведь если ты сам себе не веришь, то и тебе никто не поверит. Это как ... короткая яркая жизнь, вспышка эмоций необычайной силы ... ты проживаешь ее на пределе своих возможностей, сгорая от страсти, любви и нежности, лишь глубоко в подсознании зная, что через секунду свернешь ей или ему шею ... или, в более мягком варианте, разведешь как лошару ... и после этого, хлоп! все исчезнет без следа, а ты снова станешь самим собой.

– Ты лучший, Васек, – Макс вдруг посерезнел, – Но предупреждаю ... Если вдруг, когда-нибудь ... во время разговора с тобой я потеряю счет времени, а потом почувствую ломоту в заднице ... прострелю тебе башку.

– Не бойся. Ты не в моем вкусе, сладкий. – безмятежно улыбнулся Василий, – И я люблю свою работу.