-У нас труп! – радостный возглас, очнувшейся от полусна, Янка-слухачки приводит в движение всю контору.

-А где? – потирая руки, кричит Ушаныч из операторской подсобки?

-Ща-ща. – Жестом руки притормаживает его, сидящая в наушниках Янка, склоняясь над сканерами. – Рынок. На выезде за МКАД. Где-то за Выхино. 

Я отрываюсь от аськи.

– Ушан, с тобой поедем?

-Давай.

-Это овощная база, - бодрым голосом вклинивается Янка. – Какой-то хачек в машине.

-Понял, - отвечаю я, наматывая шарф.  Ушаныч, напевая на мотив песенки клоуна Олега Попова  «Цирк! Цирк! Цирк!» - что-то типа «Труп! Труп, Труп! Вы почаще превращайтесь в труп…!», - сдёргивал с подзарядки аккумуляторы и сбрасывал в сумку.



Вельветовая куртка у меня тёмно-зелёная. За эту сумасшедшую зиму она засалилась и воняет десятками разложившихся, вздувшихся и поджарившихся трупов. Хуля, работа корром в криминальной программе а-ля «Дорожный патруль» не оставляет шанса благоухать не парфюмом, не ладаном. Заглушать запах первым,  всё равно как срать под ёлку. А прокоптиться ладаном мне не светит.  В церкви я бываю, только когда там убивают попа или воруют какую-нибудь старую доску с выцведшей харей. Как у бомжа с трёх вокзалов. 



-Вы там по максимуму, – хитро щурясь, и тоже, оторвавшись по такому случаю от шариков в мониторе, бурчит Бекетов. Наш редактор. – А то эфир закрывать сегодня нечем.



Конечно, нечем! Не сравнить со вчерашним, когда Люлина привезла трёх «горняков» на полу выгоревшей строительной бытовки, а я «парашютиста»- верхолаза, и ещё по дороге на базу зацепил на Севастопольском ДТП. Там после лобового, представительную такую тётку, с причёской как у директоров детского сада спасатели тащили из смятой вазовской десятки. Ушаныч, молодец, снял крупно её освобождённые из под железа ноги в капроновых чулках: как у тряпичной куклы. Будто бы ниже колен в чулки напихали гречневую кашу.  Тётка стонет, а мужику рядом с ней молчит. Ему рулём грудак раздавило. В интервью гаишник сказал, что когда они приехали, мужик был ещё жив. Бредил. А потом затих. Отличный, на мой взгляд, сюжет получился. Прямо с колёс в эфир и пошёл.



Конечно, с сегодняшним грустным уличным грабителем и неудачным рейдом убэповцев на Царицинский рынок, эфир свёрстывался скверным.



Его мог спасти только труп. И он его спас.



Оживление и радостная беготня по редакции после выкрика «Труп!» - это абсолютно нормально. До этого вялые и сонные, все подскакивают, интересуются подробностями, если такие уже есть,  звонят в пресс-службы, УВД, ОВД, МУР. В общем, принимаются за работу.



Если трупа нет несколько дней, его начинают активно желать: «Блять, пустота! Ну хоть бы трупешник какой-нибудь образовался!». Трупешник как правило не долго заставляет себя ждать и образовывается. На радость всем.



Рынок, сука, долго не могли найти. Точнее как в него заехать. Искали въезд уже вместе с подъехавшей бригадой вездесущего «Дорожного патруля». Остальных коллег по цеху труп на плодо-овощной базе видимо не заинтересовал. 

У трупа переминались с ноги на ногу  два мента и жрали мандарины. Несколько хачей-торговцев давали им показания, которых никто не записывал. Ещё несколько нерусских кучкой барражировали в отдалении. Остальные, как ни в чём не было торговали своим гавном.



Вместо прилавков на рынке стояли отжившие свой век «газики», «зилки» и «газели» со спушенными колёсами и ржавыми будками. Будки, как это сейчас часто бывает служили хачам ларьками.



Труп мы увидели не сразу. Он лежал в глубине будки на ящиках с мандаринами. Ушаныч, не спрашивая разрешения у ментов, запрыгнул внутрь, раскидал ногами бумажные мешки, которыми кто-то уже успел накрыть жмурика и по быстрому его раскадровал. Уже окоченевшего, с синим полуоткрытым ртом. В каких-то обносках.



И так озябшие от долгого стояния на морозе менты, ещё больше задубели от употребления мороженных мандаринов. Поэтому смотрели на действия Ушаныча безучастно.



Я пораспрашивал и их и хачей, что к чему. Мертвец был бомжарой и кормился тем, что по ночам охранял этот фургон с фруктами. На кануне видимо пережрал бодяги, забрался в будку, отключился, и к утру сдох от переохлаждения. Прямо на охраняемых мандаринах. Никто не помнил, как звали дозорного в бытность человеком. Документов при нём не было. Не обнаружилось и хозяина товара.



Набрав с Ушанычем каких-никаких интервью и набив вокруг картинку, мы разговорились с  чуваками с «Дорожного». Пока мы с Глебом, их корреспондентом, делились полученной информацией, чёрные зеваки что-то выкрикивали в нашу сторону старясь привлечь внимание. Типа, пользуясь случаем отели передать привет в родной аул. Потом парочки самыс смелых крикунов подгребла к автолавке с трупом. Взяли по ящику мандаринов и потащили в нашу строну. Типа угощайтесь. Глеб отверг дары, послужившие смертным одром для безымянного бродяги.  А мы с Ушанычем  нет. Набили ими полный багажник и я попросил  водилу проехаться через Лефортово. Чтобы закинуть оранжевые трофеи домой.



К вечеру они оттаяли и стали не съедобными. Перемёрзли. Ушаныч, на следующий день сказал, что их выкинул. А я не стал. Я очистил их от кожуры и наварил джема. Охуенный получился. Больше 3-х литров. До конца зимы его жрал.



Правда каждый раз, когда отливал джем из банки в пиалку, принюхивался – не пахнет ли от него трупом. Вдруг, включилось, притупившееся от вида ежедневных смертей обоняние.



Даже вельветовую куртку постирал. Вода от неё была чёрная-чёрная. Куртка посветлела, но от трупного запаха не отстиралась. Пришлось выкинуть.