«А ты и вправду
веришь в то,
что он вернется...»

В детстве мы звали такие дома «башнями». «Голубые башни», «коричневые башни», «желтые башни». Их было мало, и нам, обитателям уродливых замызганных «хрущоб», они казались сказочными дворцами, где живут совсем другие люди, красивые, богатые и счастливые, не похожие на нас. Впрочем, подросткам свойственно находить в окружающем мире что-то необычное и волшебное, а если оно легко не находится, то и придумывать его для себя. Это сейчас «башен» понастроили везде, и московскому глазу они кажутся привычной деталью городского пейзажа. Это сейчас мы, взрослые, знаем, что люди, населяющие их, ничем не отличаются от нас и что кто угодно может поселиться в «башне», будь он злым, добрым, счастливым или несчастным. Для продавцов недвижимости это не имеет значения.

Эта «башня» была голубой. Большинство людей, выросших в других условиях, нежели мы, прошло бы мимо нее, не удостоив «башню» второго взгляда, – эка невидаль, обычная шестнадцатиэтажная панелька, каких вокруг два десятка! Единственным ее отличием от многоэтажек, окружающих ее, был маленький бар с непритязательным названием «Надежда» на первом этаже. Владелицу бара звали Надей, и жила она в том же доме на улице академика Арцимовича тремя этажами выше.

После смерти родителей Наденька поменяла роскошную «трешку» в доме возле кинотеатра «Ударник» на обшарпанную маленькую квартирку в «башне», а на солидную доплату открыла кафе-бар. К этой работе у Нади был дар – иначе не скажешь. Оба ее покойных родителя считались в свое время отличными рестораторами, а потому Надя знала об этом бизнесе практически все. Маленький бар пользовался успехом. Вскоре Наденька сделала в квартире ремонт, сдала на права и теперь возила сына в хорошую школу на новеньких коричневых «Жигулях». Мальчика она воспитывала одна. Любознательные соседки долго пытались выяснить, куда же делся отец ребенка, но Надя сухо отвечала, что он уехал в Штаты на заработки. Много лет тому назад, незадолго до рождения сына. Он пишет ей письма. Он приедет. Потом, когда добьется успеха.

Нельзя сказать, что Наденька была недружелюбна или скрытна – она никогда не отказывала соседкам в помощи, всегда готова была выслушать их жалобы на мужей и свекровей, но эта тема была табу. Постепенно интерес к ней сошел на нет. У болтливых соседок появились другие проблемы, требующие оживленного обсуждения. Кроме того, Надю любили. Она была мила и отзывчива. Обижать ее считалось так же гадко, как и обижать ребенка.

Вечерами в баре «Надежда» собиралось много народа – домохозяйки, их мужья – и даже окрестная шпана и бандиты любили посидеть здесь. Однако никогда в маленьком баре не бывало драк и скандалов. Негласное правило о соблюдении приличий на территории бара принималось всеми постоянными посетителями, а случайных людей в сердце квартала практически не бывало. Кто же будет тащиться через десяток дворов только для того, чтобы выпить стаканчик рома в никому не известном заведении?

- Мам! – Дениска вихрем ворвался в кухню, чистую и светлую, пахнущую кисловатым тестом. – Мам, письмо от папы пришло!

Наденька быстро отряхнула с рук муку и обернулась к сыну.
- Ну, давай! – сказала она, улыбаясь. – Давай, что там?
- Я сам открою, – важно сказал Дениска. – Можно, я читать буду?
- Можно, можно, – позволила ему Наденька и уселась за стол, подперев подбородок кулачками.

Мальчик осторожно распечатал конверт, достал листок бумаги и принялся читать вслух:
- Милые мои, здравствуйте! Как я по вас скучаю, передать невозможно, но пока никак не могу приехать. Наденька, любимая, у меня тут сложности небольшие с документами, так что этим летом мы опять не встретимся. Зато, если вы зайдете с Дениской на почту, найдете там от меня подарок. Что это, говорить не буду, пусть будет сюрпризом. У меня все хорошо, работа двигается потихонечку. Кажется, мои старания начинают ценить. Любимые мои! Желаю вам счастливого Нового Года, и чтобы в следующем году Дениска все-таки справился с непокорной физикой. Сын, я в тебя верю, ты умница и молодец. Я горжусь, что ты у меня такой, и очень тебя люблю. И маму тоже. Береги ее, она у нас одна. Кстати, мама писала, что у тебя недопонимание возникло со Славкой из 8-го «А». Так вот, скажи ему, что если бы у тебя действительно были какие-то проблемы с тем, как бы дать кому-нибудь сдачи, то ты бы ходил в качалку, как он. И если Славка хочет это проверить, пусть попробует. Только скажи это уверенным тоном. Я тебе точно говорю, он испугается. Такие, как он, обычно в глубине души трусливы, они боятся людей, уверенных в себе. А ты у меня – настоящий мужчина! С Новым годом еще раз, целую, обнимаю. Папа.

Надюшка всхлипнула и прижала сына к себе. Чмокнула в макушку.
- Мам, ты почему плачешь? – удивленно спросил Дениска.
- Я по папе очень соскучилась, – сказала Надя, смахивая радужно переливающиеся слезинки со скулы.
- А, я тоже, – отозвался мальчик. – Давай ему ответ писать, ладно?
- Ладно, – согласилась мама. – Доставай ручку. Пусть это письмо будет как бы от тебя. Я немножко устала сегодня.
- Хорошо, – кивнул Дениска. – Значит так. Папка! Мы тоже все по тебе очень скучаем, и я, и мама. Возвращайся скорее, а то мне завидно, что другие пацаны со своими отцами по воскресеньям на футбол ходят, а я – нет. И мамке тоже одной не очень хорошо. Я ее, конечно, берегу, но с машиной, например, у меня не всегда получается справиться. А Славке я морду набью, если он еще что про тебя плохое скажет. Мы тоже тебя очень любим...

Надя, помешивая свой чай, смотрела, как Дениска старательно сочиняет письмо отцу. Он был очень похож на него – такой же порывистый, жизнерадостный, белобрысый, с яркими-яркими синими глазами.
- Какой у тебя синеглазый мальчик, – говорили ей подруги тринадцать лет назад. Где теперь те подруги? Ни с кем из них Надя не общалась с тех пор, как переехала.
- Какой у тебя синеглазый мальчик, – улыбаются соседки сейчас, глядя на Дениску. Все повторяется, все возвращается.

- Я в налоговую сегодня съезжу, а потом на почту загляну. Приду поздно, так что поужинай сам, – крикнула Надя.
- Ага, мам, – отозвался Дениска, уже выбегая в коридор. Это возраст такой – все бегом, не разговариваешь – кричишь и постоянно боишься не успеть сделать что-то очень важное. Встретиться в друзьями, сходить в кино, поговорить с белобрысой Наташкой из параллельного класса, да мало ли может быть таких необыкновенно важных дел?

Не торопясь, Надя допила душистый травяной чай. Ей повезло, что она нашла в интернете живущую в Штатах Еву, которая согласилась три раза в год ходить на почту и посылать им с Дениской подарки. И переписывать от руки письма, которые Надя отправляла ей по электронной сети. Письма «от папы, который работает в Америке». Ева родилась в Астрахани, вышла замуж за московского бизнесмена и уехала с ним за границу, где он делал какой-то свой бизнес. Еве было скучно дома одной, да и Надьке она очень сочувствовала, поэтому с энтузиазмом занялась помощью московской     подруге. Подарки Надя выбирала сама по каталогам – на это ее знания английского вполне хватало – и оплачивала. Еве оставалось только встретить курьера и отправить посылку в Россию. Абсолютно уверенная в том, что отец Дениски никогда не объявится, она тем не менее не старалась научить Надьку жизни.
- Что бы там ни было, мальчику нужен отец, – глубокомысленно говорила она. – Пусть и полностью выдуманный.

Своих детей у Евы не было – муж считал, что вначале он должен добиться всего того, о чем мечтает. А фантазия у него была богатая. Ева не возражала. Пока ее вполне устраивала такая жизнь.

Звонок взбаламутил вязкую тишину квартиры, как чайная ложка баламутит крепкий и слишком сладкий чай, который Надин отец считал лучшим средством о головной боли. Надя сонно потянулась и пошла открывать. Перед дверью стоял мужчина, пронзительно синеглазый, слегка замерзший, в коричневой кожаной куртке и с подвядшим букетом красных астр в руках. Надя всегда любила астры больше роз и тюльпанов, оттого что в детстве ей довелось услышать красивую легенду о том, что растрепанные эти цветы – звезды, упавшие на землю. Мужчина неловко переминался с ноги на ногу, как будто не был уверен в том, что дверь откроется. Хватая губами воздух, ставший вдруг вполне материальным, Надя оторвалась от глазка и решительно, как будто ныряла в холодную воду, распахнула дверь. 
- Привет, – сказал мужчина.
- Привет, – отозвалась Надя тихонечко, неуверенно прикоснулась к нему, а потом шагнула вперед и зарылась лицом в новенькую, пахнущую кожей и бензином куртку. Он поднял руку и осторожно погладил ее по волосам.
- Можно, я зайду? – спросил он.
- Заходи, – сказала она. – Как ты меня нашел, Сережка?
- Нашел... Неважно, – ответил Сергей. Снял куртку, стащил шапку, снежинки на которой уже успели растаять.
- Ты... насовсем? – Она подняла голову, отступила внутрь квартиры. Он прошел, неторопливо огляделся и повесил куртку на вешалку.
- Насовсем, – успокоил он Надьку. – Знаешь, год назад я попал в аварию. Ничего сереьзного, просто руку сломал, сейчас уже все нормально. Но пока лежал в больнице, вдруг подумал, что важнее тебя и Дениски у меня ничего в жизни не было.
- Подожди, – встрепенулась она. – А откуда ты знаешь про Дениса?
- Знаю, – улыбнулся он. – Ладно, провожай на кухню, корми, лупи сковородкой  или что там еще с блудными мужьями делать положено?

И только тогда, увидев снова эту памятную ей улыбку, Надюшка осела в коридоре на старенькую скамеечку и разревелась. Сережа присел возле нее, взял за руку и пробормотал растерянно – именно так, как она представляла себе все эти годы:
- Ну что ты, что ты, малыш? Прости меня, я дурак. Но теперь все будет хорошо. Что же ты плачешь, маленькая моя? Не надо. Я больше никогда не заставлю тебя плакать.
- Сережка, родной мой, – сквозь слезы пробормотала Надя, вцепившись в рукав его толстого, колючего серого свитера. Точно такого же, как тринадцать лет назад, когда они встречались в последний раз.

Она не отходила от него весь вечер.

- Мам, я дома! – заорал из коридора сын. – Ты не спишь?
- Уже не сплю, – отозвалась Надя, поспешно накинула халат и вышла из комнаты.
- Мам, ты чего? – Денис с удивлением посмотрел на мать.
- А что? – улыбаясь, спросила Надя.
- Ты какая-то не такая, – объяснил сын.
- Папка приехал, – сказала она. – Не буди его, он спит. Он всю ночь до нас добирался. И потом тоже... не спал. Утром поговорите, хорошо?
- А можно, я на него посмотрю? – попросил Денис.

Надя кивнула, закусила губу, чтобы не засмеяться – сегодня она была безумно счастливая, легкая и шальная. Денис на цыпочках прокрался в мамину комнату и замер, глядя на спящего отца. Он был совершенно такой, каким Дениска его представлял – большой, сильный, мускулистый и слегка небритый. На кресле небрежно валялись мятые синие джинсы и такая же рубашка. И мама не сердилась, хотя обычно не выносила небрежности.
- Он машину починил и полку в твоей комнате повесил, как ты хотел, – шепотом сказала Надя. – Ждал-ждал тебя и уснул. Устал. Ты есть хочешь?
- Нет, я у Мишки ужинал, – так же шепотом ответил Денис. – Ну что же ты, ма! Мы с ребятами около подъезда сидели, что же ты меня не позвала?
- Откуда я знала, что вы там? – Надя пожала плечами. – Я думала, вы опять на футобольном поле играете.
- И как я его мог не заметить? – задумался неожиданно Денис. – Все время же сидели, никуда не ходили.
- Ты же не знал, что он – твой папа, – усмехнулась Надя. – Сидели, говоришь? Курили?
- Да ты что! – возмутился Денис шепотом.
- Ладно уж, верю, – снисходительно сказала Надя. – Иди спать, поздно уже. Я тоже уже ложусь. Спокойной ночи, милый.
- Спокойной ночи, ма, – отозвался Дениска и с удовольствием добавил тихо-тихо. – Спокойной ночи, папа. 

ЗЫ. …думаю, что все таки «конт» следует……..