Начало здесь - http://udaff.com/creo/65704.html
(продолжение на любителя. Не хотел отправлять)


Может и так. Я Лыбе в этих вещах доверяю. У него отец трезвым не ходит. Только на пиво всё равно смотрю с опаской. Открываю ключом бутылку, прикладываюсь к ней, но Лыба бурно протестует:
-Ты подожди пить, сейчас забелим пивко... Я специально для пикника достал...
    
Вот оно что! Пикник это обычное бухалово… Он достаёт из сумки флакончик с прозрачной жидкостью.
-Это чего такое? - подозрительно спрашивает Вяч.
-Спирт этиловый. - объявляет Лыба. - Чистенький. Почти сто грамм...

Больше никогда не буду мешать просроченное пиво со спиртом. И пусть кто угодно думает обо мне что угодно. Вот - не буду! "Жигулёвское" само по себе кислая газировка - не более, а если её со спиртом - вообще чёрт знает что получается... Бычки в томате и чёрный хлеб не спасают положения. Этим двоим, я думаю, тоже не особо нравится наш напиток, но мы пьём его, смакуя и важно, по-взрослому отрыгивая.

-Ну, кто первый добьёт? - интересуется Вяч, сделав очередной отчаянный глоток.
-Не умеешь ты пить! - возражает ему Лыба. - Делать это нужно медленно, с чувством... Зачем гнать! Доставай-ка лучше беломор. Перекур устроим...
    
Этому перекуру я рад. Хотя и беломор это тоже испытание. Особенно, если затягиваться.
-Не пойму, какое удовольствие - дым глотать?

Я только что откашлялся и перед глазами плывут круги. Не знаю только, от пива это или от табака.

-Удовольствие ещё заработать нужно. Тренировка не только в спорте нужна, Толстый. Вот представь, что пить хочешь. Сильно-сильно... А тут тебе раз и кружку кваса дают. Точно так, когда курить привыкнешь. Захотел курить - и закуриваешь… Дополнительное удовольствие получается. А ещё курить хорошо, когда душа болит...

-Да что ты с ним разговариваешь? У Толстого детство ещё не закончилось...

Немного обидно, но возражать не хочется. У меня кроме взросления есть и другие заботы. Я готовлюсь в физкультурный техникум, и мое будущее известно совершенно точно, как маршрут нашего пригородного двадцать седьмого автобуса: школа - стадион - кафе "Улыбка" - песчаный карьер - южное кладбище. А с этими двумя - одни неясности. Талантов их никто не приметил. В девятый у нас пойдут одни девчонки, а Вяча даже в армию по зрению могут не взять, хоть и нескоро это - четыре года ещё ждать. Так что это ничего, если они хоть в чём-то меня победят...
    
***
    
Мы лезем в грязное осеннее небо по ржавой лестнице. На этот раз я последний и совсем не жалею. В первый раз вижу эту вышку. Вяч, зараза, наверняка уже наверху побывал. Оттого и смелый такой. А первый раз всегда самый страшный. Чем мне нравится спорт - там всё просто и ясно. А здесь? Зачем мы испытываем себя и друг друга? Прав Лыба - жизнь лепили из дерьма. Что он там ещё говорил? Удовольствия... Если я когда-нибудь слезу с этой телебашни, счастливее меня на свете не будет никого.
-Лыба! Как думаешь, а чего птицы не поют? Тихо ведь совсем... Улетели уже?

Этим разговором я отвлечься пытаюсь. Голос у меня дрожит, но Лыба этого не замечает - ему похоже пиво вставило. Движения стали резкими, ноги через раз мимо ступеньки промахиваются. Мне снизу всё отлично видно.

-Рано им ещё лететь. Дождя опасаются. Или бури магнитной... Помнишь, по твоему телеку передача про них была? Может потому у Стёпки рыба не клюёт и радио шипит...
-Дождь нам совсем некстати будет. Пусть уж лучше буря... если только магнитная...
-Да, дождя не надо. Всё сырое... Как фейерверки поджигать?! Запаливаешь фитиль, а он - тухнет...

Лыба всё о своей пиротехнике думает. Далась она ему... Тут вопрос жизни и смерти ребром стоит, а он о бомбочках печётся! Если смотреть прямо перед собой и не отворачивать взгляд, то - вроде ничего. Руки и ноги поймали ритм, как на шведской стенке, но хочется, почему-то хочется, хоть одним глазком глянуть вниз, а как глянешь туда - тут-то ритм и сбивается...
    
У вышки две площадки. Одна на самом верху, другая метров на восемь пониже. На этой, нижней, я и решил остановиться. Думал - осмотрюсь, пообвыкнусь и осмелею, а вышло всё совсем наоборот. Я здесь, наверное, жить теперь буду. По крайней мере, на лестницу больше ни ногой! Это точно. Или пусть меня пожарный вертолёт снимает...
    
Если забыть страх и внимательно осмотреться, отсюда открывается удивительный вид. Видно почти всё: трубы заводов, наш микрорайон и даже водонапорную башню на другой стороне реки, а в другой стороне - бесконечный осенний лес. И хорошо тут, если вниз не смотреть, и – плохо, если - посмотреть.

-Толстый! Давай к нам! - Лыба с Вячем глядят на меня через дырявый решётчатый пол.

Они уже на самом верху.
-Я тут пока посижу. У меня на прошлой тренировке травма случилась...
Делаю вид, что разминаю плечо, для правды - морщусь.
-Нет, ты спичку пополам ломай... Смотри. Потом её поджигаешь, бросаешь в банку и быстро закручиваешь крышку... 
-Вяч! Бросай! Бросай!

В воздухе одна за другой появляются жёлтые и лиловые кляксы. Стеклянные осколки звенят о вышку. Это Лыба свою артиллерию распаковал. В сумке у него аптекарские баночки, игрединенты для них и всякая другая всячина.
-Толстый, ты чего застрял? Боишься?
-Может там и останешься? Мы тебе парочку снарядов сбросим...

Вяч ехидно ухмыляется. Ненавижу его такого. Придётся лезть.

Там, наверху, Лыба привязал к ограждению резиновый жгут и как из рогатки отправляет свои самодельные фейерверки в невозможную высь.
-Лыба, а до облаков достанешь? Спорим - не достанешь! А я - запросто... Дай сюда! Дай, говорю!

Вяч как всегда на пустом месте устроил спартакиаду. Без этого ему никак. Нужно выделиться, выпендриться, возвыситься... Нам всем, если честно, это нужно. Только куда же выше уже? Там у них весело, интересно, а я ползу по лестнице как беременный червяк... Ноги в ступоре, руки разжимаются только волевым усилием...
Эта последняя бомбочка пошла как хвостатая комета. Красотища! Может и правда до тучи долетит? А вдруг тогда пойдёт дождь? Дождя нам не надо. Я провожаю её тоскливым взглядом, но через секунду забываю обо всём на свете.

Она долго не взрывалась. А потом... Как она потом взорвалась! Раздался оглушительный треск, прямо из неба посыпались ослепительные снопы искр... Такой иллюминации любой парад позавидует! Наверху восторженно вопит Вяч, а Лыба что-то наоборот - замолк.
-Пацаны! Чего это такое?

Они не отвечают, да мне и самому теперь не до разговоров. В том месте, где только что взорвалась лыбина бомбочка, дрожит воздух, и прямо из ниоткуда, как на переводной картинке появляются зловещие контуры. Похоже они там во что-то попали. Во что-то невидимое, огромное и страшное.

Это воздушный корабль. Теперь его отчётливо видно и никаких сомнений быть не может. Корабль оседает и скоро долбанётся о вышку. Я бы поставил на него, хотя ничего хорошего для нас это не означает. Быстрее бы уже, что ли...
На корабле гремят цепи чем-то напоминающие наши - велосипедные, только раз в сто толще и длиннее. По оба борта крутятся шестерни и винты. Всё это немного походит на огромный часовой механизм, вывернутый наизнанку.
    
Перед моим носом медленно проплывает корма железного кошмара. Я могу до неё дотронуться, могу на неё перебраться. Наверное, так и нужно сделать. Когда корабль зацепит вышку - она как спичка обломится, и тогда нам точно конец. Умом я понимаю, что нужно прыгать на корабль, спрятаться в какой-нибудь щели и ждать, но вместо этого еще сильнее прижимаюсь к лестнице и зажмуриваюсь. Секунды ползут медленно, а удара всё нет...
Эти американцы совсем на людей не похожи. Я только что открыл глаза и встретился взглядом с матросом. У него нет бровей, а уши как у ирландского сеттера Бобби из нашего двора. Американец шевелит губами, но не произносит ни звука. Видя, что разговор у нас не получается, он достаёт из кармана пистолет.

Я никому об этом не говорю, но в заднем кармане у меня всегда лежит кастет. От старшего брата достался. Брат в армии, а его кастет мне сейчас очень пригодился. Добраться до матроса мне бы всё равно не удалось, зато я швырнул кастет и попал американцу в лоб. Из его головы посыпались искры. Настоящие. Кастет упал на палубу - тут и палуба заискрилась. Занялся пожар. Получается - наши дворовые военные технологии гораздо выше американских. Никогда бы не подумал, а тут вот самому убедиться пришлось...
    
Я как будто смотрю странный, фантастический фильм. Горящую корму американцы отстегнули как если бы она была собрана из обычного конструктора. Корма рухнула вниз и горит теперь на земле ярким зелёным пламенем. Корабль дёргается и рывками уходит в никуда. Словно там, в глубине неба, кто-то тянет его за верёвку.
Напоследок американская военщина выдала реактивную струю, отчего наша советская вышка противно загудела. Я вроде выдержал, а пацанам наверху должно было крепко достаться...
-Эй! Вячек! Как вы? Живые? Что тут было?
Я всё-таки поднялся на самый верх.
Вячек переворачивается на спину. У него чёрное лицо и рваная одежда.
-Толстый... Где Лыба?

Лыба висит на перилах. Я затаскиваю его на вышку и кладу на пол. Вид у него ещё хуже, чем у Вяча. Тоже весь чёрный, но это от копоти. Она легко счищается. Под копотью у Лыбы разбитый лоб...
-Ты, Толстый, только не сорвись. И Лыбу не урони... Слышишь?

А я думаю, как бы он не сорвался. Вячека мотает из стороны в сторону, как пьяного. Только не пьяный он совсем. Лыба на мне крепко болтается. Я наши ремни сцепил. Он похож на птенца, растопырившего тощие крылья. Висит на моих руках и каждый раз, когда я их перехватываю он машет рукавами, будто хочет взлететь. Очень надеюсь, что сегодня летать мы не будем.
Пошёл долгожданный дождь. Я не знаю, где земля, но чувствую её приближение - пар становится всё горячее, лестница раскалилась, но что хуже всего - она заваливается назад. У вышки перегорают опоры. Она медленно падает. Глупо спускаться прямо в костёр, но ничего другого нам и не остаётся. Ливень хлещет всё сильнее и может быть он успеет потушить огонь раньше, чем мы окажемся внизу, а башня - развалится...

***

Башня всё-таки развалилась. С грохотом. Она скатилась с холма и ткнулась носом в лес, завалив несколько деревьев. Наверное, в новостях скажут, что в неё ударила молния. А может и не скажут ничего. Кому кроме нас и американцев она нужна была?

Как мы оказались в лесу я не помню. Помню только, как бежал по чёрному дымящемуся песку с Лыбой на плече, а сзади матерился Вяч… От обломков корабля почти ничего не осталось – всё сгорело до тла, как будто наша советская земля сама  расплавила и сожгла американского захватчика, превратила его в пепел…
Мы лежим на мокрой земле. Руки в волдырях, ступни - тоже. Не знаю, такое ли счастье, но думаю - и такое тоже ничего. Только бы с Лыбой всё в порядке было...
-Вяч, посмотри, как там он.
-Сам посмотри.

Вяч совсем бледный. Только сажа пятнами по лицу размазана, и глаза как красные пятаки.
-Я боюсь.
-Я тоже, если не возражаешь...
-Это как морской бой...

Мы оба бросаемся к Лыбе. Минут двадцать не слышали его голоса, а кажется - прошли годы.
-Ты живой? Живой?!

Живой. Моргает и шевелит губами:
-Белый, пустой лист... в клетку... Б-четыре, а там... четырехпалубник…
-Банкой йода? - растерянно спрашивает Вяч и оглядывается на пепелище.
Он уже понял. Я - обдумываю.
Лыба не отвечает. Его глаза наполняются дождевой водой, но кажется - продолжают улыбаться.

Вяч прислоняется ко мне спиной. Мы сидим молча, боимся пошевелиться. И душа болит, и детство кончилось, а курить не хочется.