К Анатолию Григорьевичу Герасимову, еще не старому преуспевающему инженеру, приехал погостить младший брат Алексей.
Не виделись они лет десять, и в первый момент Анатолий Григорьевич не узнал его: он помнил Алексея подвижным, веселым, до глаз заросшим бородой, бакенбардами, густой курчавой шевелюрой… Каково же было его удивление, когда на вокзале к нему подошел и чмокнул в щеку лысый толстый человек в поношенном мятом костюме цвета ржавчины, с тусклыми подслеповатыми глазами, из которых ни на секунду не исчезало выражение какой-то тоски.

В молодости Алексей подавал большие надежды: работал над диссертацией, много читал, всем на свете интересовался, быстро сходился с людьми. Но вдруг неожиданно забросил науку, женился на смурной несимпатичной женщине с двумя детьми, перебрался в провинциальный городишко и устроился там  на каком-то заводе простым мастеровым. Одним словом, жизнь у него не сложилась.
Уже после первых приветствий  Анатолию Григорьевичу стало ясно, что общаться им будет нелегко: Алексей суетился, смущенно улыбался, избегая смотреть в глаза. Не такой представлял себе Анатолий Григорьевич встречу…
«Только бы не стал завидовать», - мелькнула у него мысль.
Опасения Анатолия Григорьевича начали оправдываться уже в такси по дороге домой. Братья сидели на заднем сиденье, и Алексей молча изучал его гардероб: солидный костюм-тройку, легкие французские туфли на платформе, янтарные запонки, дымчатые очки в великолепной оправе.
«Представляю, что будет, когда мы приедем домой и он увидит, в каких хоромах мы живем, - подумал Анатолий Григорьевич и машинально опустил в карман руку, на которую были надеты японские часы. – Да-а-а, неудобно… если он уже сейчас такой надутый сидит… Эх, не догадался: надо было устроить его в гостиницу!»
Дома, пока Алексей переодевался, Анатолий Григорьевич отозвал жену на кухню и зашипел ей на ухо:
- Ты там, того… не особенно…
Жена удивленно на него посмотрела. Анатолий Григорьевич, краснея, быстро закончил:
- Ну, в общем, не хвастайся!
- С чего ты взял, что я буду хвастаться?
- Знаю я вас, женщин, - игриво погрозил он ей пальцем. – Как раскроете свой рот, как начнете свое ля-ля выводить: «Это у нас есть, то у нас есть…», а он человек обойденный, неудачник, может обидеться, ну, сама понимаешь… Да, и вазы с полок убери! Что это еще за выставка?
Жена в недоумении пожала плечами и пошла прятать вазы, а повеселевший Анатолий Григорьевич, захватив из холодильника бутылку водки, направился в комнату, отведенную брату.
Алексей был уже в пижаме. Он стоял около телевизора и с интересом рассматривал его.
- Цветной? – спросил он.
- Цветной, - нехотя подтвердил Анатолий Григорьевич и, подумав, соврал: - Хоть и цветной, а дрянь: изображение мелькает, расплывается, звук плохой, четвертую программу вообще не видно… Жалею, что купил. Самый лучший телевизор – это какой-нибудь самый обыкновенный, за двести рублей.
- Да, наверное, - растерянно согласился Алексей, и по его виду Анатолий Григорьевич понял, что не убедил.
«Ну уж на телевизор, положим, ты мог бы насобирать, - с раздражением подумал он, разливая по рюмкам водку, - благо бы речь шла о машине или мебели, а тут – телевизор, плюнуть – да растереть! Тоже мне, нашел объект для зависти…»
- Ну что, сдвинем бокалы? – предложил он.
Алексей вздрогнул и впервые просмотрел Анатолию Григорьевичу в глаза: взгляд у него был неуверенный, испуганный.
- А может не надо? – пробормотал он.
- Что не надо? – нахмурился Анатолий Григорьевич.
- Пить… Твоя супруга говорила, что с желудком у тебя не совсем нормально…
- А ты ее больше слушай, она тебе еще не то порасскажет, - Анатолий Григорьевич махнул рукой, опрокинул рюмку и, наклонившись к брату, тихо проговорил: - Ты не смотри, что она такая обходительная, заботливая, все это блеф. На самом деле она не женщина, а ходячий зверинец: круглыми сутками зудит, доводит, шаг каждый контролирует, деньги отбирает…
- Да что ты! А мне показалось…
- То-то и оно, что показалось! – перебил его Анатолий Григорьевич. – Ты, братец, на внешние формы меньше внимания обращай… Вот, взять хотя бы нашу квартиру, скажи честно, нравится она тебе?
- Нравится, - признался Алексей.
- Так я и знал! – натянуто засмеялся Анатолий Григорьевич. – Она всем нравится, пока не предложишь поменяться. А как до дела доходит, начинается: район плохой, пятый этаж, лифт все время испорчен, в ванной с потолка капает, северная сторона и прочее… Если разобраться – жуть, а не квартира! Я бы из нее в коммуналку съехал, ей-Богу.

Анатолий Григорьевич заложил руки за спину и принялся возбужденно ходить взад-вперед по просторной солнечной комнате. Алексей сидел на диване и задумчиво рассматривал хрустальную рюмку. По выражению его лица было трудно определить, верит он брату или нет.
«Надо бы взглянуть, как он будет вести себя наедине», - подумал Анатолий Григорьевич и заметил:
- Леша, ты посиди, а я пойду помогу жене накрыть на стол…
Он вышел, плотно прикрыл за собой дверь и тут же припал к замочной скважине. То, что он увидел, полностью подтвердило его подозрения. Оставшись один, Алексей уже не скрывал своих чувств: лицо его сморщилось, он зажал его между ладоней, плечи начали у него вздрагивать – он плакал!
Анатолий Григорьевич с горечью усмехнулся и побрел на кухню. На кухне жена доставала из шкафа тарелки и протирала их полотенцем.
- Раисочка, - грустно произнес Анатолий Григорьевич, подходя к супруге, - мне очень, очень тяжело…
Жена ничего не ответила, а только сочувственно погладила его по руке.
- … с  Алексеем  что-то  происходит…  что-то очень нехорошее… - Анатолий  Григорьевич замялся. – Мне кажется… мне кажется, он мне завидует!
- Алексей? Завидует? – изумилась жена. – Я ничего подобного не заметила.
- Да, да, завидует! – с жаром заговорил Анатолий Григорьевич. – Ты бы видела, как он на меня смотрит: физиономия хмурая, тон мрачный; если улыбается, то фальшиво, глаз не поднимает… А сейчас еще и расплакался от злобы…
- Расплакался?
Анатолий Григорьевич кивнул головой.
- И это брат называется! А я-то дурак, его ждал, скучал… Тяжело, Рая, ох, тяжело! – Он вздохнул и добавил: - Представляешь, несколько раз ловил его взгляд, и у меня было такое впечатление, что он меня ненавидит, глубоко, по-настоящему, как неудачник счастливчика, бездарь – гения. Где-то, по-человечески, мне это даже понятно: в детстве меня все считали пустым, бестолковым, ни на что не способным, его же, напротив умным, блестящим, этакой надеждой семьи. И что случилось? Он серый, никому не известный инженеришка, я – высококлассный специалист, с мнением которого считаются в стране. Конечно, ему обидно, горько, все это так, но он же брат, род-ной брат! Нельзя же так… из-за барахла-то!
Жена ничего не сказала, только быстро на него взглянула.
- Ладно, - продолжал Анатолий Григорьевич, - пусть сам разбирается со своей совестью. Если способен завидовать брату, тем хуже для него.  Я же отвечу ему совсем по-другому. Да, да! – воскликнул он, размахивая в возбуждении руками. – Отвечу добром на зло! Помогу ему, предоставлю последний шанс выбиться в люди!..
Во время обеда Анатолий Григорьевич сосредоточенно молчал. Заговорил он только за чаем.
- Вот что, братец, - начал он твердым уверенным тоном, - мы с тобой люди близкие, поэтому буду выражаться без обиняков. Скажи: хочешь к нам в фирму?
От неожиданности Алексей выронил чайную ложку.
- Ну?
- Зачем? – спросил он наконец.
- Что значит «зачем»? Желаю, чтобы ты тоже жил по-людски… Сколько ты можешь в своей дыре торчать?
- Но… мне и там хорошо…
- Что-о? – сдвинул брови Анатолий Григорьевич. – Тебе и там хорошо?
- Да… я привык… меня там все знают… я всех знаю. Да и работа не такая уж скверная…
«Та-ак, - подумал Анатолий Григорьевич, - та-ак, а мы, оказывается, гордые… Отлично! К нему с открытым сердцем, а он…»
Анатолий Григорьевич хмыкнул, поджал губы и больше к этому разговору не возвращался. Ему было совершенно ясно, что они с братом чужие, далекие люди..
От переживаний, обиды к концу дня у Анатолия Григорьевича разболелся желудок, и он рано отправился спать. Заснуть ему, однако, никак не удавалось, и он ворочаясь с боку на бок, прикидывал, как бы сделать, чтобы братнее позавидовал ковру, который на следующий день должны были привезти из химчистки.
… А в то время, как он мучился этими мыслями, в соседней комнате жена в какой уже раз  шепотом объясняла убитому горем Алексею, что у его брата рак и что жить ему оставалось в лучшем случае полгода.

©В.Гречнев