Строчить мемуары меня заставляет объективная необходимость: во-первых, я неделю не мог ничего написать в своей жиже, а во-вторых, я пришел, чтобы возвестить вам.

Как все это выглядело.

    Вот уже шесть лет в загородном пансионате «Петушки» (что под Звенигородом) некий фонд, который я вовсе не собираюсь пиарить, устраивает сборище молодых талантливых олкашей со всего СНГ, исключая разве что Украину и Белоруссию. Я сказал «Петушки»? Сорри. Пансионат называецо «Липки». Внешний вид его и внутреннее убранство явно напоминают декорации в «Солярисе». Сие строение напоминает кирпичного осьминога, которому злые дети отхуярили несколько ног.
    А теперь представьте, как по уцелевшим щупальцам-корпусам шляются нищие швали (160 шт.), пиздящие исключительно о литературе, о гражданском долге пейсателя, о нравственных исканиях русских классиков и т. д. Почти все они пьяны, но если не принюхиваться, это почти не заметно. Более того, в этом году молодые пейсатели ухитрялись оставаться прямоходящими, а редакторы толстых журналов и вовсе были трезвы как стекло и совсем не похожи на алкоголиков. Канал НТВ решил это исправить. Подкатили камеру к чеченскому пейсателю Герману Садулаеву, сняли его с бутылкой водки в обнимку и сделали ахуительный, по их мнению, репортаж. Очевидно, они пытались доказать, что бухло неразрывно связано с пейсательской судьбой.
    Ну вот, сопссна, так все это и выглядело.
    Две небольшие поправки:
1. С бутылкой водки обниматься может любой дурак, но из этой бутылки не вытечет гениальное произведение — это на заметку олигофренам с телекамерой.
2. Я водку НЕ ПИЛ.
    
Ирина Юрьевна Ковалева, стройная красавица-блондинка преклонных лет, усиленно загоняла молодых талантливых на различные встречи с политиками, но при этом неизбежно выявляла тотальное несовпадение своих и чужих представлений о пользе космонавтов и политических деятелей для нашего творческого процесса. Нет, я не спорю, были там этакие комсорги типа Дениса Гуцко (который, надувшись, пиздел о гражданском долге пейсателя). Но даже Гуцко, по-моему, прогулял пару встреч.
Я хорошо понимаю Ирину Юрьевну: она старалась, организовывала культурную программу. Ей было обидно, что гадкие пейсатели предпочитают лакать пиво в баре, а не слушать рассказ Батурина про землю в иллюминаторе. Поэтому в последний день я все-таки поймал ее на лестнице и высказал пожелания участников на будущий год: хотим Сорокина, Петрушевскую и Амигу (чтобы поделился секретами пиара и распространения печатной продукции). И пообещал, что вот тогда, тогда будет стопроцентная явка.
Родные мои, ну невозможно заставить «творческого человека» слушать то, что ему не интересно. Он неврастеник. Он псих.

Собественно, это был даже не форум молодых писателей — это был форум «толстых журналов». Одно с другим, согласитесь, совпадает не всегда. Как и в прошлом году, я бегал по территории и усиленно пиарил сетевую литературу вообще и свой сайт в частности. По-моему, пиар-акция удалась, я кое-кого из них убедил. Вообще, насколько я заметил, редакторы боятся интернета и думают, что нам, интырнетчикам, легко, как маленькой балерине.
Пейсатели, как и в прошлом году, курили до одури, жрали до отвала (шведский стол, блиа) и торчали в зимнем саду. Я чуть не бросил курить из-за этих долбоебов, вся моя одежда пропиталась никотином, хоть я и переодевался по три раза на дню, и специально привез туда побольше шмоток, чтобы бегать в чистом.
    Особенно отличился в курении некий искатель абсолютного духа, который разгуливал по территории в тапках и фланелевой рубашке, заправленной в треники. Его я не видел: а) без сигареты б) в нормальной одежде. Он вопрошал о Боге и приставал к людям в столовой, отбивая аппетит. Видимо, табачный дым сродни тому самому Абсолютному Духу,  что возвышает графомана над его несвежими портками. Настоящему ПИСАТЕЛЮ недостаточно просто пить водяру; нужно еще и одеваться так, чтоб окружающим сразу было понятно: это ПИСАТЕЛЬ. Толстой ходил в армяке и валенках, но не мог же наш герой ограбить этнографический музей, чтобы одеться достойно? Вот и ходил в трениках.
    Активисты липкинского движения ГЛБТ были возмущены поведением духоборов. Сами они ходили в гламурных майках из каталога гей ру (с двумя ебущимися животными). И даже позировали в них перед камерой.
    В молодом пейсателе все должно быть красиво: и портки, и очки, и абсолютный дух, и майка. Вы когда-нибудь видели фото Чехова в кальсонах? Не видели? Так пошли нахуй, непромытки!
    Десантников из Чечни в этом году было еще больше. Видимо, они привели своих фронтовых друзей. Александр Карасев перед отъездом допытывался, буду ли я «писать про них гадости». Я уже неоднократно высказывался по этому поводу, так что повторяться не хочу. Они милые люди, но читать, как они ездили за водкой и бухали, я не буду. Мне это не интересно. Какая разница, где ты за водкой ходишь, здесь или в Чечне? Ну да, в Чечне по дороге за водкой подорваться можно. Или под пулю попасть. И водка другая. В общем, отличий дохуя.
    Еще там было дохуя девушек. Разделялись они на три категории: убогие, гламурные и умные.
    Убогие все время торчали в зале, слушали лекции, конспектировали (непонятно зачем) и шикали на меня, когда я ржал. Надо сказать, без поллитры белого или красного я на эти лекции не ходил, иначе бы я просто не выжил. А с поллитрой белого или красного мне было весело. Я рассказывал какую-то хуйню Наталье Рубановой, комментировал выступления и ржал так, что убогие девочки вздрагивали над своими блокнотиками. Убогие девочки были очень серьезны и носили толстые свитера, и только одна из них (по-моему, Василина Орлова) была одета как секретарша. И пиздела так же.
    Гламурные девочки сверкали оголенными бедрами и ягодицами, ниже начинались гламурные штаны. Голыми ягодицами они пытались привлечь внимание десантников и пидорковатых юношей в баре. Они хотели ебаться, но не знали, как, поэтому нарезали круги по бару и галерее, демонстрируя телеса. Морды у них были похожи на рыбьи. Одна даже читала стихи про каких-то рыб — медленно, поминутно замолкая, будто она засыпала в ведре среди себе подобных. Я был нетрезв и спел ей «Кокаинеточку», нежно заглядывая в ее мутные глаза. «Ваш сирэневый трупик окутает саваном тьма», — пел я. «Это ужасно», — отвечала девушка.
    Умные девочки злились, потому что их перманентно принимали за красивых. Оно и понятно, когда у тебя вся спина голая, тебе могут сказать, что тебя сюда пригласили исключительно «за красивые глаза». Особенно этим фактом возмущалась Анна Болкисева. Я не знал, что делать в подобной ситуации. То ли успокоить ее, сказав, что у нее некрасивые глаза, то ли шо. А глаза у нее были красивые.
    
Все это праздношатающееся, курящее, пиздящее, едящее и пьющее скопище разношерстной публики представляло собой «литературную среду» и по совместительству — интеллектуальную элиту нашей Родины. Гордитесь нами, граждане. Другой «элиты» у вас, вроде как, и нет. Не нравится — не читайте. А пьете вы сами не меньше.

Теперь чо? Теперь пойдут персоналии. Я расскажу о людях, которые тронули майо сэрцэ в течение этой недели.

Укуренные-4

В Москву я должен был приехать около 6 часов утра, так что заранее договорился о встрече с молодым прогрессивным поэтом, имя которого я не упоминаю из соображений безопасности.
С собой я тащил сумку, набитую свежими экземплярами альмахуя «Неоновая литература».
Поэт проспал.
Я стоял на площади трех вокзалов, падал снежок, вокруг сновали омерзительного вида кавказцы, предлагая «таксы нэдорага». Я с независимым видом взвалил суму на плечо и побежал прочь от «таксы». Откуда взялись силы, непонятно.
Приземлился в закусочной быстрого обслуживания «Сбарро», где полчаса звал хоть кого-нибудь. Дозвался. Работал только салат-бар. Хули, составил себе что-то там. У них не нашлось сдачи с 500 р. Пришлось выгребать мелочь из карманов. Вообще я заметил, что в МСК быстрым обслуживанием занимаются исключительно кататоники обоих полов, у которых перманентно не хватает мелочи.
Тем временем проснулся молодой талантливый поэт. Приехал почти сразу, на нехуйовой машине с оторванным в боях бампером.
Сели в тачку, папиздели за контркультуру, за форум молодых пейсателей и стенд в каком-то там ЦДХ. Вопщем, за свои партийные дела.
Трогаемся. Молодой талантливый достает нехуйовых таких размероф косяк. Нет, меня предупреждали, что он курит за рулем, но чтоб так сразу... Короче, чтоб он сам не скурил все это хозяйство, я у него дернул пару раз. Мне почему-то всегда казалось, что трава на меня не действует, но это оказалось не так. Дети, норкотеги — это зло.
Машина ехала по историческому центру, оставляя за собой шлейф конопляного дыма. Меня очень веселил тот факт, что любой мент может нас остановить и дать песдоф. Прогрессивный поэт посетовал, что бензин подтекает, поэтому не весь попадает в двигатель, и он не может развить скорость больше 70 км/час (бедняжко). Зато нас очень легко было найти по бензиновым следам, как Гензель и Гретель.
В кофехаузе официантка-зомби окатила нас кофе лате и очень удивилась. Пересели. Подгреб официант, у коего поднос дрожал на протянутой руке. Я предложил ему помочь, потому что не хотел второй раз отмывать ботинки. У меня появилось нехорошее подозрение, что они тоже что-то там курили. И вообще курила вся Москва. Потому что над ней стоял туман.
Вопщем, было весело.
Именно в таком веселом состоянии, выпивший и в сопровождении молодого талантливого поэта, я приперся в здание фонда. Народ прихуел, но виду не подал. Организатор (Ирина Юрьевна) попросила дождаться ее приезда, чтобы «побеседовать». Я ждал до 10 вечера, гадая, унюхала она или не унюхала. Как выяснилось, она хотела именно побеседовать — за жызнь.
Вы спросите, как звали молодого талантливого поэта с косяком? Не скажу.

Театр «Ювента» и Маша Черняк

Ужос, дорогие мои. Ужос, стыд, пазор. Кандидат наук, камсамолка, филолог и просто красавица решила, видимо, переплюнуть Филю Киркорова и поставила «мюзикл», который нас всех заставили смотреть.
Я знал ее когда-то. Лучше бы она занималась филологией. Нет, не спорю, для студенческого театра это было очень даже нехуево, но я-то чем виноват? Всучил ей альмахуй. Пусть ей тоже будет плохо.
Ну, то, что она сговнякала сценарий из Пушкина и Ю. Даниэля — это еще ладно. Но в подтексте сквозила неприкрытая, НБПшная такая тупость. Типа правительцтво разрешило в один прекрасный день убить всех, кто тебе не нравится. Правительцтво бяка. Путин бяка. Русский народ бяка.
Я с трепетом ждал, когда же студенты РГПУ имени Герцена начнут падать, подбитые шальными пулями. Я ждал экшена. Но оне жизнерадостно дрыгали ногами и пели дурацкие песенки. Потом начали выходать поодиночке на авансцену и спрашивать людей в зале: «А вы хотите пристрелить меня?» Я честно ответил, что хочу, и попросил выдать мне огнестрельное оружие. Ружжо мне не дали. Я обиделся.


Михаил Веллер

Был. В той же самой синей кофте. Так же говорил про политику. Странно, что никто на этот раз не спросил его, когда же он будет выдвигать свою кандидатуру в президенты РФ.
Закинул я ему бомбу. В предисловии альмахуя было написано про него, если помните. Я вот думаю, обиделся он на «пейсателя» или нет. Книшку у него тут же попытались отобрать, но он прижал ее к сэрцу и сказал, что будет читать.
Потом я ушел. Но мне рассказывали, что на него налетел невменяемый молодой человек Дмитрий Орехов, обвинил его в безнравственности и полез драться. Тоже мне, блять, оскорбленная невинность. Правда это или нет, я не знаю.

Владимир Маканин

Бродил по пансионату в свитере и желтых ботинках. Седобородый, молчаливый. Выступал интересно, как и в прошлом году. Но запомнился не этим, а двумя фактами: отломал краник на емкости с кипятком и ел со мной за одним столиком. Оба мы молчали. Общались, очевидно, телепатически, потому что он поглядел в мою тарелку с супом и через некоторое время принес себе точно такую же. Вкусный был суп.
На выступлении сказал, что «замечает в зале много лиц, знакомых еще с прошлого года». Ну еще бы. Молодые пейсатели там пасутся ежегодно, «повышая свой творческий потенциал» — где еще можно пожрать до отвала, да еще и посуду мыть не надо.
Вообще, Маканин, в отличие от других его ровесников, с годами не стареет, а молодеет. Его стиль меняется не в сторону тяжеловесности, а наоборот, становится более лаконичным и легким. Меняется и содержание (ну конечно, при СССР он бы такого не написал). Его книшка «Испуг» — это ж ваще паскудство какое-то. Про «крепкого старика-шестидесятника» со стоячим членом.
Ленинградский драматург Олег Михайлов сразил его наповал вопросом: «Что играет у вас в голове». (Радио, хуле там.) Зал ржал. Маканин сказал, что ничего не играет, а потом вдруг накинулся на современную киноиндустрию, которая опошляет литературу и превращает ее в придаток своего производства.

Сергей Чупринин

Главред «Знамени». Тоже на редкость адекватный человек. Посетовал на то, что мнение блоггеров-тысячников для современной молодежи более авторитетно, чем мнение редактора оффлайнового журнала. (Кстати, Василевский, главред «Нового мира», вроде бы, тысячник, но читать его лично мне противно.)
Чупринин честно признался, что не знает, как наладить систему распространения собственных книг. Я начал ему что-то вещать о раскрутке и прочих интересных вещах, но мы оба прекрасно понимали, что не в раскрутке дело, а в предпочтениях той самой молодежи.
На лекции говорил о т. наз. «миддл-литературе», к которой причисляет скопом Бегбедера, Мураками, Уэлша, Амигу, Коэлье, Уэльбека и Оксану Робски. Язык у МЛ, по его словам, «никакой», т. е. без ярко выраженных стилевых отличий. Вот тут бы я с ним, конечно, поспорил. Амигу и Бегбедера в одну парашу макать не надо. И Уэлш такого позора не заслужил.
«Миддл-литература» подчиняется, по словам Чупринина, одному принципу — «чтоб цепляла, но не грузила». Современному образованному молодому человеку стыдно носить с собой книжку Донцовой, но и на Достоевского у него не хватит сил. Вот тут и идет в дело Амига или тот же занудный Харуки.
Конечно, список произведений миддл-литературы формируется не читательским спросом, а предложением, т. е. издатели усиленно рекламируют коммерчески успешные, с их точки зрения, вещи, а другие издают тиражом 3 тыс. экз. и посылают их авторов нахуй.
После лекции я снова потащился за Чуприниным и так же честно сказал ему, что контент «толстых журналов» безлик, неинтресен и бессюжетен, так что не мешало бы при отборе хоть изредка руководствоваться принципами той самой «миддл-литературы». Но куда там. Главреда «Знамени» империалистам не купить. Империалисты читают его рецензии на свою продукцию и злятся.
Все упирается в распространение, дорогие мои. А чтобы распространить что-то, нужно прикормить читателя. Вот с прикормкой у «толстых журналов» туго. Их редакторы почему-то уверены, что чтение бессюжетной хуйни — это подвиг, чтение как таковое — это труд. Поэтому мои слова о том, что главная функция литературы — гедонистическая, вызывали у них наивное удивление. Видимо, чтение для собственного удовольствия кажется им чем-то постыдным. Оно и понятно, им ничего интересного не присылают. Интересное продают империалистам.


Сергей Беляков

Было приятно снова увидеть замглавреда «Урала». Вообще приятно знать, что где-то есть молодой редактор (напр., в «Звезде» я вообще не видел никого моложе 50 лет). Молодой редактор — гарантия того, что от вашего журнала не будет пахнуть плесенью. Или будет, но не так сильно. Беляков — чрезвычайно адекватный дядька (кстати, беседа с ним выявила абсолютное несовпадение наших общекультурных фонов, так что вместо того, чтобы вместе пережевывать уже известное, я слушал его ценную инфу о пейсателях третьего ряда).
Беляков предложил что-нибудь ему прислать. Я еще подумаю. Если его так беспокоит присутствие «ненормативной лексики», зачем? Писать так, как нужно ему, я не буду. Я не пишу специально для Чупринина, специально для Белякова, специально для Киреева или Василевского. Я не пишу для того, чтобы «попасть в толстый журнал». Я это делаю для себя, как и любой нормальный человек. Смешно думать, что за гонорар меньше тысячи деревянных я буду ломать свою натуру. Я и за большое количество бабла этого делать не стану (правда, пока никто не предлагал). Кстати, одна из женщин-редакторов сказала на прощальной встрече: «Молодые люди, не пишите для “толстых журналов” — иначе вы быстро состаритесь». Спасибо, что сказала. Я им это говорил тысячу раз.
Не присутствовал на форуме шеф Белякова — главред «Урала» Николай Коляда. А жаль. По-моему, тему Коляды и его многострадального театра мы поднимали там чаще всех остальных. Если б у меня в запасе был еще один день, я бы там устроил сбор подписей или еще что-то в том же духе.

Наталья Рубанова, модернизм и собаки

Ну и, естессна, там была несравненнайа девушка Наталья Рубанова. Какой-то идиот, заметив, что мы «ходим вместе», тут же вякнул, что мы вместе и спим. Со всей ответственностью заявляю анонимной калоедке, что я хожу с теми, с кем приятно общаться. А сплю вообще один — когда не дома.
Ноташо в очередной раз удивила меня своими познаниями в современной русской литературе. Лично мне было бы лень перечитывать такое количество бессюжетной прозы, а она прочитала. Приятно видеть такую самодисциплину (ну а хули, она критик, она журналист). Ну и просто хорошая девушка, умница и красавица. Действительно разбирается в том, что делает (а этого, увы, многим пейсателям и критикам не хватает).
Как я понял, эту замечательную женщину больше всего интересуют две вещи: судьба модернизма/постмодернизма и собаки.
Когда мы прогуливались по безлюдному поселку новых русских, она мечтала занять какой-нить скромный двухэтажный домик, жить там, писать критические статьи, а также устроить рядом псарню, где жили бы обездоленные липкинские жывотные. Попутно мы выясняли, чем реалистичная, в общем-то, манера некоторых модернистских писательниц отличается от собственно реализма. И что лучше — проза с нетривиальным сюжетам или виртуозно написанный бессюжетный текст.
На открытии форума она выступила с предложением создать альтернативный модернистский мастер-класс и ударить по неореализму оригинальностью и новизной. Неореалисты слушали ее и суеверно плевались. Вообще, термин «неореализм» — бредовая фантазия маленькой девочки Леры Пустовой. Провозгласить-то она его провозгласила, а вот специфические черты определить не смогла. А нет специфики — нет и направления.
Помню, Наташа возмущалась: один из редакторов-реалистов заявил молодому автору, что не бывает синих летающих лошадей. Такой подход в отношении модернистского текста был в корне неверным.
Липкинские собаки меж тем получали от Наташи чипсы и сосиски. Конечно, они имели нехилый шведский стол на местной помойке, но ее внимание им льстило. Одна собака, помнится, трусила за нами до самого магазина, но обломалась ждать и свалила в тот самый момент, когда мы вышли с обещанными сосисками. Ноташо долго искала подлое животное и звала: «Черныш, Черныш!» Расстроилась. Оставила нарезанные сосиски у помойки. Потом встретила по дороге Очень Голодного Кота. Еще больше расстроилась.
А потом ей позвонил муж и сообщил, что заболела собака. И Наташа бросила форум. Поехала делать собаке уколы в холку. Потому что модернизм — это, конечно, хорошо, но собака — друг человека.

И я ушел по коридору, одинокий, бесприютный, и поговорить мне было не с кем. Увидел в дверном проеме чью-то спину и седую башку. Услышал мужской голос: «Устал очень сильно. Читаю этих кретинов. Все сплошь непрофессионалы. Ненавижу».
Крикнул в ответ: «Вы-то нас читаете. А мы вас не читаем. У вас сплошное мелкотемье, бессюжетье и хуйня». Громко прозвучало. Датый я был в это время. Тот человек не обернулся. А я пошел дальше.

Диана Богоявленская и «психология творчества»

Едва я взглянул на эту преклонных лет даму, мне стало понятно: это «психолог» из когорты Шахиджаняна и Дили Еникеевой. Пиарщица и хуйовый специалист.
А я был не совсем трезв. Я был веселый.
Даме задали вопрос, влияет ли на творческие способности размер шишковидного тела (спросил не я, конечно). Она не поняла, какие такие шышки и тела. Я встал и уточнил вопрос: речь идет о повышенной выработке серотонина. Диана ответила, что серое вещество — это пазитиф. Я принялся объяснять ей, что серотонин — это такое вещество, аналогом которому является синтетический наркотик ЛСД. Неприятно было видеть, как профессорша позорится. Как выяснилось, она ровным счетом ничего не знала ни про ЛСД, ни про Тимоти Лири, ни про Кена Кизи. И заявила, что повышенное количество мочевой кислоты стимулирует творческий процесс (моча в голову ударила, хуле).
Тут я пошел ва-банк и спросил, помогают ли наркомания и алкоголизм этому самому творческому процессу. Дама серьезно ответила, что наркомания и алкоголизм «тонизируют» людей одаренных.
Мне стало уже интересно, на все ли вопросы она будет отвечать с такой ахуительной серьезностью. И я спросил, помогает ли нетрадиционная ориентация творческим людям. Диана ответила, что неврастеники и шизофреники вообще очень нетрадиционно мыслят.
Я еще долго задавал ей вопросы: про радио в голове, про визуализацию, про универсальные способности, про эксперименты с одаренными детьми. Зал ржал. И только Диана была по-прежнему серьезна. А хуле, серьезность — это и есть качество, отличающее настоящего психолога от нищих швалей вроде меня.

Как я блевалъ на Аллу Демидову

Стерва она. Читала стиха Блока, Северянина и Зинаиды Гиппиус. Морда у нее была злая. Она сразу же выдвинула свои требования: не ржать, не хлопать, вопросы не задавать, не обсуждать, не бродить и вообще сидеть смирно. «Строга», — хихикнул один из редакторов.
Гиппиус в ее исполнении звучала неплохо — наверное, потому, что Демидова была такой же стервозиной, как и сия поэтесса. Но остальное она читала поистине отвратительно — с плохой дикцией, ненужной аффектацией, нарушением логических ударений. Казалось, она не совсем понимает, что читает. Нельзя поганить наследие Серебряного века. Лучше читать вообще без выражения, чем с неправильно расставленными акцентами.
Когда дело дошло до «Ананасов в шампанском», она начала хабалить. И я почувствовал резкую боль за грудиной.
Двери зала заперла какая-то услужливая дура (чтобы «не бродили»). Я потребовал отворить мне темницу, добежал до своего номера и склонился над унитазом. И блевалъ на Аллу Демидову.

Как я уничтожил семью чеченского мальчика

Ну, вы уже поняли, что там был Герман Садулаев, автор книги «Я — чеченец». Подсел ко мне за столик со словами: «Надоели эти десантники. Кому нужны их рассказы о том, как они торчали в окопах и пили водку?»
Рядом находился С. Беляков. Герман принялся грузить его описаниями коррупции в Чечне и прочими интересными вещами.
Я зевал. Вспомнил между прочим чеченского мальчика, который пару лет назад приперся на наш сайт и начал гнать на наше правительство, а потом пообещал со всеми нами разобраться за шесть минут». Процитировал и его стихотворение про «огромный чеченский хуй, трахающий возбужденную пустоту то нежно, то грубо». Садулаев ответил, что на больных людей не обижаются.
Потом в его голове щелкнул какой-то переключатель, и он взорвался: «И что, теперь его убить надо, убить? Это ТЫ выбрал такого президента. И ТЫ убил семью этого чеченского мальчика». Я, внутренне похохатывая, напомнил ему, что нынешняя «антитеррористическая операция» началась, вообще-то, со вторжения его же сородичей в Дагестан.
Садулаев не выдержал и сбежал вниз, к пивному ларьку. Беляков решил, что я обиделся, и отправился за ним, вправлять его измученные геноцидом мозги. А мне было как-то параллельно. Все чеченцы одинаковы. Это нация людей с негибким мышлением. Людей, которые испокон веков не работали сами, поэтому совершали набеги на соседние народы, похищали людей и т. д. Их жалобы похожи на жалобы маньяка, которому злой прокурор не дает ебать маленьких девочек. Их можно окультуривать до посинения, но они так и не смогут научиться вести диалог, не делая обобщений и не переходя на личности.
Я испытал даже какое-то необъяснимое чувство удовлетворения от того, что лично истребил семью этого ебанутого мальчика, чтоб ни дна ему, ни покрышки. Мне не жаль чеченцев. Я не отношусь к числу политкорректных жополизов и журналистов НТВ. Я не хочу и не собираюсь принимать точку зрения человека, который не способен принять мою.
Мне, канешна, льстит, что меня считают совестью нации. Но психов не люблю. Между прочим, я на четверть еврей — так что мне теперь, приставать к пожилым немцам и спрашивать, где они были, когда моих предков-семитов сжигали в печах Дахау? Русских в тот период перебили не меньше, но почему-то они всегда проявляли больше уважения к немцам.
Если я напишу книгу «Я — русский», под моими окнами тут же соберется толпа толерантных шавок, обвиняющих меня в расизме. А ему чо. Он нацменьшинство.
На открытии форума одна из участниц читала доклад о Кондопоге (работала там врачом скорой помощи), но так ничего толком сказать и не смогла. Сейчас я исправлю положение.
В каждой нации есть определенный процент невменяемых людей и преступников. Но у чеченцев, как мне кажется (и не только мне), этот процент выше, чем у других.
Хочу ли я прочитать его книгу «Я — чеченец»? Нет. Мне похуй, кто он — чеченец, грузин, чукча или эскимос. Ебал я его национальное самосознание. Ебал я вашу политкорректность. Я хочу читать людей адекватных. Как говорил Чупринин (правда, не по этому поводу), автор должен быть вменяем.

Как я устал

Много еще было всего. Пил. Звонил людям. Говорил с Олегом Михайловым о Коляде, Константине Стешике и Павле Рассолько. Как помните, я написал пьесу про чатовских хабалок и отправл Коляде, а Михайлов написал пьесу про хабалок-трансух и тоже отправил туда же.  В результате Коляда долго называл меня Олегом, что меня нехуйово злило. Ну вот, выяснили, ху из ху.
    Заодно папиздели про целлулоидного Алматега и про то, что зажился мальчик на страницах «Квира». Надо исправлять положение. Надо.
    Заново познакомился с Игорем Корниенко из Ангарска, который «смешной и немножко сумасшедший». На самом деле он нихуя не немножко. У него потрясающая энергия, которая и выливается в совершенно дикие рассказы. Особенно его бесит мэр Ангарска, и Корниенко сочиняет рассказы, где мэра окатило водой из канализации.
    Подолгу говорили с Романом Солнцевым и Евгением Поповым. Мыло Солнцева я привез с собой и уже отписался ему. Я чиста застолбил место в журнале «День и ночь» для себя и членоф «литературного объединения “Неоновая литература”».
Попов оказался звездой сибирского андеграунда семидесятых-восьмидесятых. Писал короткие и совершенно ебанутые рассказы. Его преследовало КГБ.
    Как мне показалось, он даже обиделся на меня: дескать, не вы первые так дурью маетесь. Закидал меня фамилиями деятелей андеграунда того времени и подарил три книжки, которые я дам почитать тем, кто хорошо себя вел в мое отсутствие. Книжки интересные и написаны нетривиально. Собственно, одна из них представляет собой правдивую историю советского литературного андеграунда.
    Ну и, канешна, в Липки специально приезжал Дима Передний, автор двух замечательных романов и просто хороший мальчег.

    Если я кого еще не упомянул, не обижайтесь. Возможно, это и к лучшему. Видите, как пострадали некоторые ваши коллеги?

    А в последний день я устал. Вырубили свет. Там вообще раза два-три вырубали электричество, так что мы бродили по коридорам со свечками и мобильными телефонами (если в них был фонарик).
    Я ощутил сильное желание нажраться немедленно. Пошел в магазин и купил бутыль вина, светя мобильником на кассу. Выпил все по дороге.
    Ужинали при свечах. Потом проводку все же починили и началась отвальная под звуки какого-то джаза. Между столиков бродила бухая тетка и клянчила денежки для музыкантов. Послал ее нахуй, чтобы не позорила джаз-банд.
    Оделся и побрел по заснеженному парку, нашел там детскую площадку, поочередно покачался на всех качелях. Одни были с сюрпризом и могли крутиться вокруг своей оси.
    И как-то насрать мне стало на молодых пейсателей России. И на пиар, и на реализм, и на постмодерн.