В третьей стадии опьянения Ивашин Коля любит порадовать друзей зажигательным танцем с элементами мужского стриптиза. Это неприятно, неэстетично, но как отучить Колю? - никто не знает.
Я сфотографировал танцующего Шиву – снимки вызвали отвращение, но пьяный стриптиз не прекратился.
Смирившись, девушка Лена, приютившая танцора, подарила Коле красные плавки-уздечки – с ушками, глазками и слоновьим хоботком.
Ивашин гордится своим телом бывшего ватерполиста. Он коренаст, хорошо сложен. На пляже забивает плавки в промежность и приспускает их, демонстрируя дрябловатые ягодицы и волосатый исток позвоночника.
- Женщина выбирает мужчину по жопе! – заявил Коля.
Я возразил, что по выражению глаз, а задница, возможно, та часть тела, что больше нравится?
- Нет, по жопе! – упорствовал друг.
- Хорошо что мои подружки не знакомы с твоей теорией, - ответил я, - а то быть мне почётным девственником города Кырска…
Танцующий Коля похож на обезьяну, сошедшую с ума и ставшую человеком. Человекообезьяна дожила до сорока, она белоголова, небрита, морщиниста. Возле глаз – алые пятна экземы.
Танцует он так.
Раскачиваясь, как пьяный матрос на палубе, "эротично" раздевается до несвежих плавок. Трёт седую грудь. Выпучив глаза, круговыми движениями массирует поверх плавок член. Облизывает губы чудовищно белым языком. С трудом удерживая равновесие, вращает откляченным задом. Покачав торсом, выдерживает театральную паузу… и снимает плавки. Под ними – красный слоник.
Отдыхали мы как-то в "Красном текстиле" с добрыми девушками. Хорошо приняв, Ивашин включил музыку и взлетел на стол, ритмично кривляясь. Столешница подскочила и Николя рухнул, весь в салате и малиновом варенье, прижимая к груди, как младенца, спасённую бутылку.
Из-за танцев Николашу, сексуально-активного натурала, принимают за гомика на пенсии.
Его выгоняли из кафе и биллиардных. Неоднократно стремились побить. Во время пьянки у случайных знакомых Коля станцанул – и его чуть не убили. Стриптизёр успел добежать до машины и уехать.
После развода жил он в полуподвальном помещении здания "Электроники". На сотне квадратных метров там помещались: офис фирмы "Красный текстиль" – оптовая торговля швейной фурнитурой – а ещё кухня, складик и знаменитая "Соляная пещера"- бывший врачебный кабинет для лечения астматиков. В ней стены, пол и потолок были из специальной соли. Здесь стояли огромная кровать и телевизор. На полу и припаркованных стульях валялась одежда. Скукожившиеся пельмени агонизировали в кастрюльке. Засохший горбатый хлеб, вспоротые консервные банки, окурки, рыбья чешуя, лузга варёных семечек, луковых и чесночных головок – окружали ложе. В полутьме посетители наступали на засохшие комочки использованных презервативов – окон в соляной не было.
И туалета в "Текстиле" не имелось. Писсуаром служила раковина на кухне. Более серьезные вещи Коля прятал под лестницу – в обернутых бумагой целлофановых пакетах. В понедельник, когда открывалась "Электроника", выбрасывал. Это называлось у Коли – "отложить личинку".
Часто по утрам перед приехавшей на работу единственной сотрудницей и компаньоншей Гусыней дефилировали полуодетые барышни – когда одна, а бывало, и две.
Изумлённая Ира спрашивала:
- Коля, ты что, с двумя?
- Да, - отвечал Ивашин не без гордости и цинично добавлял: - Они ползали по мне, как черви…
На выходные Ирина выдавала генеральному директору энную сумму и уезжала, прихватив ключи от сейфа. Сумма заканчивалась в ночь с пятницы на субботу – и как прикажете жить до понедельника активному организму? На этот случай у Коли был кредит в близлежащих круглосуточных павильонах - у добрых тружениц прилавка, прошедших через соляную.
Холодной мартовской ночью Ирине позвонили из "Электроники": "Горите!"
В три часа мы были в "Текстиле".
Кухня выгорела полностью – остался лишь чёрный остов холодильника. В мокром офисе сидел невозмутимый Ивашин. Обожженная рука крепко сжимала бутылку.
Пьяный Коля поставил на плиту семечки. И уснул. Проснулся оттого, что сторожа били тяжёлым в железную дверь. Коля не растерялся. Устранив возгорание, он отправил одного из стражников за водкой и стал дожидаться Гусыню.
Водку Ирина вылила. А утром сняла Коле однокомнатную на Проспекте.
Так начинался закат "Текстиля".
Раньше Коля просыпался фактически на службе, а теперь на работу нужно было ездить.
В соляной сделали склад.
Николай Николаевич, как и раньше, сидел в офисе за пустым столом, грызя ногти и решая сканворды. Забывшись, он задевал под столом тару, тара предательски звякала.
Пахло перегаром и крепким табачным дымом. В углу пованивали огромные мешки с мусором. В соляной на рулонах синтепона спал пьяный друг.
А Ира работала.
Иногда Коля вспоминал, что он – генеральный, начинал гнуть пальцы. Гусыня злилась: "Корону сними... потолок поцарапаешь…"
Гендиректор не вышел на службу раз-другой. И вообще перестал приезжать.
В декабре фирму продали.
Ира нашла другого компаньона.

Коля жил на Проспекте, пропивая бизнес.
Сюда перекочевал запах неустроенности и неуюта. Любимые Колины растения умирали от нарушенного фотосинтеза. С люстры свисал сушеный окушок. На филёнке двери кто-то из гостей написал: "Коля – сбитый лётчик. Но не Маресьев".
- На что живёшь? – как-то спросил Николая старший брат.
- А на сбережения! – не моргнув глазом, ответил Ивашин.
С декабря по август он вложил в вино-водочную промышленность около полумиллиона – всё, что досталось ему при разделе "Текстиля".
Второго января две тысячи зеркального года я обнаружил на Колиной съёмной квартире барышню – большегрудую, поэтичную. Не очень трезвую. Её чёрные прямые волосы закрывали шторой половину лица. Ивашин спал, голая Лариса в простыне сидела на полу с бутылкой пива и рассказывала.
Они познакомились 30 декабря в кафе "Андреевское", где, кроме Коли, ей оказывали внимание два молодых кабальеро. Благородный дон Коля предложил даме выбрать, и Лариса ушла с ним.
Слова Ларисы щёлкали, как лесные птицы: "Представляешь, у меня месяц не было мужчины, мы идём из кафе по Проспекту, я, такая красавела, снимаю куртку, бросаю на снег, ложусь: Трахни меня! Прямо здесь! Сейчас! А минус восемь, меня обходят пугливые пенсионеры с собачками, Коля улыбается так снисходительно: Не здесь… и не сейчас… мы скоро придём ко мне, и ты получишь бешеный секс… Приходим на квартиру, я раздеваюсь, я мокрая там, лежу в спальне, жду, изнемогая, входит голый Коля, включает музыку, надевает мои трусы… - и начинает танцевать!"
В этой квартирке Лариса застряла между старым и новым годом, как вор-домушник в форточке.
В ожидании бешеного секса она ругалась по телефону с мужем, номер определился, муж перезвонил и нахамил Коле.
Танцор не обманул надежд – фуэте в женских трусах было только прелюдией. Лариса еле ходила. На красивых лодыжках остались желтые пятнышки – следы сильных Колиных пальцев.
Полтора года спустя Коля принимал дорогого гостя – кузена из Железногорска. Ночью развратного брата растащило на любовь – стал требовать женщину. От вызова проститутки категорически отказался. Лена перебрала всех подруг, а Коля простодушно позвонил Ларисе. Та офигела и сказала нехорошие слова.

Перевозили Николая с Проспекта к Лене, когда нечем стало платить за аренду.
Я поднялся за его вещами и взял с пыльного подоконника альбом, подаренный Коле на день рождения.
Шикарных красоток, вырезанных из легкомысленных журналов, обнимали мускулистые торсы. Напряжённые фаллосы дымились. Бюсты дам распирал силикон. К торсам были подклеены Колины лица, отстриженные от фотографий. Коллажики явно украсили мои, так сказать, стихи:

Поклонник "ПИТа" и "Кристалла",
Когда с похмелья – не буди.
Да, с Колей выпито немало,
Но все рекорды – впереди!

Его изысканны манеры.
Он строго говорит: "Не ссы!"
И соль из соляной пещеры
Ссыпает дурочкам в трусы.

Он на столе так лихо спляшет,
Заморской следуя звезде,
Что с Колею любая ляжет.
А Коля - вылижет везде.

Я не знаю, как закончить рассказ. Коля по-прежнему танцует. Он и я стали старше. Что впереди? И пока ставлю …