Каждый ученик любой школы считает свой класс самым распиздяйским на параллели. Я ни чем не отличался от таких учеников, и искренне считал свой класс таковым. Первые по приличности - математики, вторые гуманитарии, и третьи мы – распиздяи. Распиздяйничали мы конечно весьма искусно. Самым любимым объектом для этого процесса был наш трудовик – Степан Николаевич, для нас Степашка. Степашка был очень ценным для школы кадром, потому что был в ней единственным учителем по трудовому воспитанию. Ему было где-то за палтяху лет, голос то ли пробуханный, то ли прокуренный, ну в общем вы поняли. Довольно таки крупный чел, но при этом очень подвижный, или мы его настолько заёбывали, что ему просто необходимо было бегать за нами. Сейчас я даже задумываюсь: может, Степашка работал в детской колонии до нашей школы. Я не знаю, как он выдерживал всё это. Короче, начну  по хронологии:

Урок всегда начинался позже положенного. Это аксиома. Виной тому были предметы, благополучно оставленные в замочной скважине мастерской. Традиционные: жвачка или подсолнечная семечка. Один раз запиздячили туда эпоксидной смолы. Эффект был потрясающий – более 30 минут сорванного урока, и в итоге смена замка.

До того, как Степашке попался наш класс, он приезжал на работу на велосипеде. Позже мы ему помогли пересесть на машину. Мы просто на перемене разобрали велосипед, вместе с замком и цепью, а запчасти поделили среди разбиравших. Жена его была недовольна таким поворотом событий, так как по слухам машина принадлежала ей. Не велосипед, а машина, которую Степашка вероломно отнял у жены. До машины у нас руки не дошли, так... всего лишь шины пару раз прокалывали.

Когда Степашка приезжал на урок, то всегда переобувался. Снимал свои гавнодавы и пялил домашние тапочки. С тапочками тоже интересный фокус может выйти. Однажды мы прибили охуенными гвоздями его тапочки к полу (к невысокой кафедре). И конечно же Степашка словил наебня, разорвав свои тапки в пизду, и подарив всему классу парочку новых матных выражений. 

Курил он исключительно папиросы. Я уже не помню какие, факт в том, что папиросы. Степашка был или очень бедным или очень жадным, поэтому у него всегда в наличии оставались забычкованные остатки курева. Пепельница была огромна: на штативе около метра высотой и диаметром в полметра. Мы даже сомневались: была ли то пепельница вообще. Однако, что бы то ни было, но использовал он это как пепельницу, аккуратненько бычкуя чинари, Степашка оставлял их на краю пепельницы. Как же легко было это всё дело обосцать, доложу я вам. И поверьте на слово: это всегда его огорчало больше всего.

«Уничтожали» мы Степашку не только физически, но и морально, при чём не всегда специально. Однажды один долбоёб притащил в школу суперклей, который только начал появляться на прилавках магазинов страны. И что вы думаете пионэр с ним сделал? Этот поц намертво сцепил пару-тройку своих пальцев и единственный рабочий станок в цехе. Глаза нашего трудовика выкатились из орбит при полном осознании проблемы со всеми вытекающими для него последствиями. Решил проблему Степашка при помощи напильника, а затем заставил провинившегося держать пальцы с кусочками металла в какой-то жидкости. И ещё у Степашки после этого случая появился нервный тик, каждый раз, когда он видел того ученичка или произносил его фамилию.

Однажды Степашка собрал всех своих подопечных возле какого-то станка, с целью пояснить принцип его работы. Станок не фурычил. Учитель наклонился над ним, начал ремонтировать, и ослабил своё внимание к нам. А мы развели одного похуиста в классе ёбнуть Степашке по спине, а когда тот повернётся, мы все типа подставим кулаки с большим пальцем вверх. Как в игре. Похуист не мудрствуя лукаво, взял, да и ебанул со всей силы с ноги под сраку учителю. Мы все такой подставы не ждали, и никто кулаки с пальцами под такую хуйню выставлять не пожелал. Все стояли как вкопанные с отвисшими челюстями, а тому, кто бил, чтобы удержать равновесие пришлось сделать парочку шажков. Так сказать притоптаться немножко. И естественно трудовик его спалил. Они пиздились почти на равных. Но наш похуист, всё же капитулировал первым. Когда он выбегал из класса, то во вторую, закрытую половину двери, врезался напильник. Акела промахнулся.

А однажды у трудовика случился приступ, и его увезли в карете скорой помощи. При чём приступ случился на ровном месте. Не из-за нас. Он выжил, и зашёл в школу только пару раз. С тех пор мы его не видели, после этого случая в школу пришёл другой трудовик, он успел нас поучить парочку месяцев.

Забыл сказать, что каждое восьмое марта мы дарили трудовику подарок – тройной одеколон. Не знаю почему. Это как традиция была. Истории нихуя не выдуманные, любые совпадения не случайны.