Началась вся эта бодяга года два назад, закончилась нихуя не давно, поэтому, возможно, многое из нижесказанного не более чем мои эмоции и мне самому через какое-то время будет абсолютно похуй на то, что пилотка, с которой я полтора года делил постель, ванну и пиздатый хавчик, оказалась проблядосской пиздолизиной.

Как мы с ней познакомились – неважно, это была не гламурная тусня и не аллейка на Китай-городе, где мы с пацанами как-то раз пиздили двух педросов за то, что… ну, просто так их пиздили, потому что пидоры они. А вот моя будущая бывшая нихуя впечатления извращенки не производила и очень даже возбуждающе на меня поглядывала в вечер нашего знакомства.

Сроднило нас то, что оба в Москве на птичьих правах – я приехал из Ростова, она из Вологды. Съемное жилье, меняющееся с частотой  раз в год, менты с голодным взглядом, разочарованное «ах, у вас не московская прописка» при раздаче ништяков типа кредита на тачилу – все это и ей, и мне хорошо знакомо.  У меня работа, у нее учеба, планы по жизни и все такое – в общем, нашли друг друга и стало нам с ней хорошо и уютненько.

Сразу скажу – ебаться с ней одно сплошное удовольствие, которого хочется снова и снова и все большими дозами. Увидев ее, вы бы такого не подумали – никаких тебе выпирающих буферов, пухлых губ и прочих атрибутов мечты онаниста. Не самый шикарный набор: ну, попка стульчиком, ну, двоечка под тесной маечкой, прямые крашеные волосы до плеч и аккуратный макияж – в толпе вы на таких внимание не обращаете.

Зато в постели она – сука. Самая натуральная течная сука, которая хочет ебаться, знает, как это делать, и умеющая расшевелить даже замшелое трухлявое бревно. Сколько раз я приходил с работы, тая по дороге злобу на свою пилотку и обещая себе, что вот в этот раз уж  точно хуй ей, вернее, тьфу, ни хуя ей! Куда там. Часа в три ночи, потный и наебавшийся до изумления, вяло думал я о том, что снова она меня наебала и заебала, и что мне в сущности похуй и до пизды, а вставать на работу в шесть, и хуй бы с ним…. И засыпал, и просыпался в полшестого, и нихуя у меня не на полшестого стоял, кидал ей бодрящую утреннюю палку и только после этого ломился поссать. Каждое утро, будучи владельцем нормального пепелаца,  я пиздовал  в  метро, чтоб хоть полчасика покемарить, ибо в таком состоянии садиться за руль - все равно, что добровольно уебаться на полной скорости в прямостоящий столб.
Запомните это, падонки, чтобы не задаваццо потом тупыми вопросоми, почему так случилось…

Первый ахтунг был, когда среди ночи ко мне завалилась ее в сраку пьяная начальница. Светка тогда была у родителей в Вологде, какой-то ежегодный понос типа дня рождения двоюродного прадядюши или в этом духе.

Начальница эта (поскольку все было в реале, имена меняем, названия брендов не произносим) тупо пялилась в клеенку на столе, пока я вливал в нее когняк и кормил конфетами. Надо сказать, эта, скажем, Марь Иванна – редкостное уебище, и это у нее наследственное, называется Базедова болезнь, че-то там с щитовидкой. В общем, от меня ее внешности – только сочувствие.
И тут это создание после очередных трех капель поднимает мутный взор на меня и произносит голосом чистым, твердым и проникновенным:
- Я Светку люблю.
Ну, заебись, конечно. Все люди бразеры и систеры, как завещал нам сами знаете кто (не поминаю всуе). Я тоже вас люблю, Марь Иванна, и глубоко уважаю.
- Нет. Ты, блять, не понял. Я ее люблю. Ну, вот как ты ее любишь.
Ебать-копать, у меня аж жопа вспотела. Ну вот хуйово так вот стало, что вот дать бы кому-нить пизды, а под рукой только Марь Иванна.

Я хмыкаю, опрокидываю когнячка децл и говорю спокойненько: ну, хуйня, у каждого свои ебанутости, вон Петр Ильич Чайковский ваще пидоразом был… а самому хуево. Сижу в одной комнате с бабой, которая похоже на уебище, им же и являецца и еще и телку мою любит. И осторожненько так спрашиваю: и что вы намерены делать в такой вот, не побоюсь этого слова, счекотливой ситуевине?

Марь Иванна начинает рыдать и жаловаццо, что типа она уйобище редкостное, прекрасно это осознает и шансов у нее по нулям. Клянется, что «на Светочкиной карьере это никак не отразится» (ебать, какая карьера на практически студенческих подработках?). Насвинячивается  окончательно и бесповоротно и все норовит заснуть мордой в тарелке с лимонами. Хуй. Шапку на тыкву, сапоги в руки, пальто под мышку и пиздуй на такси обратно домой.
Черз пару дней возвращается Светка, я ей рассказываю все дела… а она мне:
- Да знаю я. Она ко всем девчонкам липнет, лесбия хуева.
Я охуел. А почему, собственно, я об этом не знаю?
- А нахуя тебе знать.
И действительно.
Через полгода почти забыл, да и Светка с работы четко приходила, а когда у нее сессия была, вообще не работала – ну, в самом деле, ну лесбия эта Марь Иванна, ну и хуй с ней. Не парился.

И поехали мы однажды к одному корешу моему, у нас с ним сначала по работе терки были, а потом стали типа семьями дружить – мы там формулу-один идем в бар посмотреть – наши телки рядом пиво пьют, телки договорятся в кино сходить – мы рядом дрыхнем с попкорном в руках. Короче, завалился я со своей почти на ночь глядя, и нажрались мы с корешем, разобрали своих пилоток и попиздили спать.

В чужом доме как-то неудобно свою бабу ебать, поэтому я ни на что такое не рассчитывал и быстренько заснул. Утром просыпаюсь от охуительно приятного ощущения, заглядываю под одеяло – и точно. Чмог, чмог, чмог… минуты не прошло, и я уже дебильно улыбался в потолок. Светка замоталась в полотенце – и в ванную.

Ну, утренний туалет и все такое – а на душе позитив невъебенный. И захотелось мне пилотку свою порадовать. Попиздил я на кухню, поковырялся в холодильнике, в шкафчике, захуячил несколько тостов, намазал их маслом и джемом, сварил кофе (умею, че стесняццо) и попиздил с подносом в комнату. Там никого. В ванную – никого.

Слышу – в комнате кореша смех такой. Ага, думаю. Витек с пилоткой проснулся, и они там за жизнь втроем со Светкой пиздят. Посчитал тосты на подносе – четыре, а кофе сами сделают. Захожу без стука.
Сюрприз.
На голой Ленке, витьковой пилотке, сидит голая Светка, причем так характерно, лобок в лобок, и растирает по Ленкиной груди какую-то хуйню. Причем у Ленки руки нихуя не по швам, и у Светки охуительно знакомое выражение лица, и соски у обеих торчат, хоть полотенце вешай.
И моя Светка поворачивается ко мне, а глаза у нее дикие и губы добела закусила, бровь подняла и процедила:
- А почему ты без стука?
И тут я совершил самую большую ошибку.
В таких случаях бабу надо брать левой рукой за волосы, правым коленом бить в ебало, правой рукой под дых, потом хватать за горло и освободившейся левой бить ребром ладони по затылку, под основание черепа. У мужиков пиздюлины, полученные в такой очередности, вызывают состояние ступора и желание согласиться со всем, что будет предложено, и никогда больше не попадать в такую ситуацию.
Но я же, блять, не бью баб.
Я молча закрываю дверь и пиздую на кухню. Машинально жру все тосты. Машинально выпиваю весь кофе. Из Витькиной комнаты никто не вышел. Звоню Витьку – он на работе, у него утренние терки с заказчиком, он говорит – отдыхай, буду вечером.
Я одеваюсь, сажусь в машину и уезжаю.
До Ростова от Москвы – тысяча сто километров, если кто не знает. Я успеваю проехать тысячу пятьдесят – звонок:
- Ты где?
Далеко.
- Что ты делаешь?
Какая тебе нахуй разница.
- Если ты сейчас же не приедешь домой, ты меня больше не увидишь.
И ебись ты конем.


Продолжение следует