Пикассо знал, что он несомненный талант, или даже талантище. Не зря он взял себе такой ник. Просто художников и поэтов всегда начинают понимать и почитать только после смерти. А при жизни все их считают ненормальными. И они живут, никому не интересные и умирают в нищете.

«Суки тупорылые, ПТУшники топорные» - изысканно ругался про себя Пикассо, стоя враскоряку в душном вагоне московского метро – «не понимают моего возвышенного слога, Эзопова языка, между строк читать не умеют, свиньи» - Пикассо достал из кармана спижженый в ИКЕЕ карандаш и стал его нервно грызь и слюнявить – «Удав, блять, тоже разборчивый шибко. Это нравится, это не нравится. Не видит бриллиантов среди требухи».

Поезд остановился на конечной и вагоны выплюнули толпу. Человеческая масса, потная и вонючая, колыхаясь, понесла Пикассо по платформе на выход. В этой лавине старенькое пальто потеряло очередную пуговицу. Пластиковый пакет из Ашана, в котором он вёз себе обед, за что-то зацепился на входе эскалатора и порвался, кефир с булкой выпали на пол, по ним прошли десятки ног. Пачка кефира лопнула, и на полу образовалась белая лужа. Пикассо ехал вверх, мысленно прощался с обедом и потраченными на него тридцатью рублями. «Весь день теперь на кипяточке сидеть» - почти плакал поэт.

У метро Пикассо сел в разбитый автобус, который какими-то дворами довез его до заводика, где он работал истопником. Вообще у Пикассо было образование инженера, но хуёвые инженеры не были ни кому нужны. Поэтому Пикассо кидал уголь в топку, как Цой. И писал стихи и прозу. Сочинения, его, правда, то же ни были нужны никому. Потому что, как считал Пикассо, быдло до них не доросло.

Пикассо проверил, не спиздил ли кто совковую лопату, отпустил ночного кочегара, сел на лавку и начал мечтать «Вот напишу гениальное творение, Пушкин отдыхать будет на пару с Толстым. Получу Нобелевскую премию. Мне при жизни поставят памятник». Пикассо достал из кармана мятый лист бумаги и начал коряво царапать:

Погиб поэт, невольник чести,
Пал, оклеветанный молвой.

«Хорошие стихи, только не пойму, неужели их кто-то до меня написал? Кажется, я читал это где-то» - Пикассо зачиркал написанное и ниже продолжил писать:

Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий

«Блин, и это кажется было. Сука, бля нах епть» - Пикассо взялся за лопату и начал кидать в топку уголь. Огонь жарко заполыхал. Пикассо лег на лавку, закрыл глаза и задремал.

А где-то в небе, далеко-далеко, кружила Муза в розовом платье…