Майским вечером, два другана вышли на «пятак». Один был постарше, уже успел отслужить в армии, был фанатом железа и потому сконструировал себе не плохую фигуру. Другой, маленький худенький дрищь, в армии не служил и не собирался. Оба были не обременены женами и постоянными подругами, потому и выходили каждый вечер после работы потусоваться. Компания в основном мужская собиралась, а если и забредала на их пятак пара девчонок, то компания редела на пару парней. Но потом пополнялась новыми членами и т.д. Потоптались они полчасика и, поняв, что сегодня компания почему-то не собирается, решили навестить товарища в районе Новостройки. В городке вообще-то было всего два района, а разделен город был вытянутой как колбаса, вдоль железнодорожных путей территорией завода. В начале 90-х завод испытывал последнюю агонию и поэтому территория не охранялась. Такси в те времена ещё не было, а вот автобусы уже не ходили – маленький городок, не выгодно. Пройти из района в район можно было двумя путями – в обход завода (около 4 км) или через территорию завода (метров 500), благо с одной стороны на бетонный забор добрые люди уложили пару бревнышек, а с другой кувалдой просто пробили дыру, что бы удобнее было остатки ценностей выносить. Правда через территорию завода не каждый отваживался ходить – пользовалась она плохой репутацией…

По осени там мужичка в бетоне замуровали. Ему не понравилось, как в ресторане малолетки куролесили, вот  и одел он самому наглому тарелку с салатом на уши. Охрана конфликт пресекла, потом милиция подсуетилась, но ребятки обиду затаили и мужичку стрелку забили, как тогда было модно - на заводе неработающем, от свидетелей нечаянных подальше.  Давай он дружков собирать, а те говорят: «Сам встрял, сам и разгребай свои косяки, а мы люди семейные, дети у нас, не к  лицу нам с молодежью воевать. Повинись перед ребятками, поляну накрой, и разойдётесь миром». Но мужичок был не того калибра, чтобы виниться перед кем-то. Отрезал он лишнее от ружьишка, патроны картечью набил и на стрелку пошел. А ребятки были семьями не обремененные, поэтому толпа собралась не хилая, пришли заранее и в лучших русских традициях Александра Невского засадный полк организовали. Тут и мужичок подгребает, один. Посмеялись ребятки от души и говорят: «Вот видишь за тебя, козла, даже впрягаться никто не стал, так что будешь по полной программе отвечать. Так как наш друг ну очень обиделся за салатик, то перепишешь на него свою «копейку» и будете вы квиты. Ну, а если нет, то не будет тебе проходу в этом городе. Пойдешь, например, за хлебушком, а тут мы из-за кустиков и нечем тебе станет хлебушек жевать. Пойдёшь с работы вечерком, а тут мы на твоей дороге и по почкам тебя и по печени, и так всегда, когда встретимся». Но тут достает мужичок свой обрезик и говорит: "Да кто вы такие чтобы меня раком ставить? Снесу я щас обиженному этому полголовки - сразу некому обижаться станет и всё, решена проблема". Вот тут-то и пригодился ребяткам засадный полк. Пока мужик втолковывал как он крут, кто-то сзади подобрался да арматурой и приласкал его. Потом, для унятия дрожи в коленках, каждый пнул его по разу, или не по разу. Когда успокоились, смотрят, а мужик-то уже давно успокоился. Тут вопрос возник, куда труп девать. А неподалёку строители фундамент под альтернативный цех мастерили, бетономешалка крутит, а строители в кустиках водкой потчуются. Ребятки сообразили быстро - трупик в ямку бросили, сверху бетономешалку опорожнили, а строители спьяну и не заметили ничего. Пропал мужичок. Друзья хоть и не поддержали его, но на поиски кинулись. С кем на стрелку шел знали. По одному прижали их, ну и раскололись ребятишки. Пришлось милиции фундамент долбить. Так цех и не построили.

А зимой вообще дикий случай произошел. Купили пятеро парней спирта, а выпить негде. Пошли на завод, там избушка была два на два, ещё отапливаемая. В ней раньше весовщик обитал, машины взвешивал, а теперь нечего взвешивать было, так и пустовала она. Вот туда и пошли пареньки спирт распить. И увязалась за ними деваха лет шешнадцати. Из семьи она пьющей была и сама любила выпить-покурить, а денег на эту любовь у неё не было, вот и падала всем на хвост, на халяву. Где бывает бесплатный сыр все мы знаем, вот и деваха туда попала. Выпили ребята по второй-третьей и на секс их потянуло, тем более дама в коллективе есть. Говорят ей: «Мы трахатся хотим, а за спирт расплачиваться надо…». А она отвечает: «А я не хочу». «Ну не хочешь – не трахайся, а мы будем. С тобой…». Короче все её оприходовали, поочередно. Очередь на спичках тянули. А деваха хоть спирт и любила, но девочкой оказалась и обиделась она на такую массовую дефлорацию жутко.  Очухалась чуток и давай наезжать на них, типа мой отец хоть и алкаш, но головёнки вам пооткручивает, да и в милицию я схожу… Они её поначалу уговаривать пытались, ты, типа, молчи, а мы спиртом тебя всю оставшуюся жисть поить будем. Но она в раж вошла, ничего не слушает и уходить не хочет, а всё настроение тока портит. Ребята хоть и молодые были, но трое из них уже на малолетке отметиться успели, понимали, что за изнасилование не здорово на зону идти. Вот и решили девочку заткнуть, навсегда. Вывели из домика и давай на ней апперкоты, да мавашигери всякие отрабатывать. Поупражнялись. Когда возник вопрос куда девать труп, кто-то сообразительный предложил сжечь его в котельной. Притащили её туда, кочегару кулак под нос – молчи козёл, и в топку. А теперь представьте фильм ужасов – в полумраке котельной раздаётся жуткий вой и из топки начинает лезть труп с горящими волосами, трескающейся кожей, лопающимися глазами… Жуть. Деваха ещё живой была, когда её в топку сунули. Дристанули тут все из котельной быстрее ветра, кочегар тоже. Только в разные стороны. Парни побежали спирт допивать, стресс снимать, а кочегар до милиции без остановки мчался.

Вот через эту территорию и предстояло друзьям прогуляться. И только свернули они на тропинку, ведущую к забору, сзади окрик женского голосу: «Сережа, подожди!». Хоть никто из них Серёжей не был, но обернулись заинтересованно. Бежит за ними тётка лет тридцати. Подбежала, хвать старшого за руку и давай трещать не глядя: «Ой, Серёженька, как хорошо, что я вас встретила. Теперь побыстрому до дому доберусь, а то одной жутковато как-то по заводу шляться, вокруг долго идти, а тут ты, соседушка. А мы тут с бабами на работе посидели немного, выпили чуток, так мой, урод моральный, аж три раза позвонил. Когда придёшь, когда придёшь. Вначале сказала, что через часок, потом к трубке подходить не стала, Танюха с ним потрещать попыталась, так, прикинь, он, козёл, её на хуй послал. Всё настроение, гад, испортил. Ну, ремонтируешь ты машину, ну и ремонтируй. Как будто я каждый день задерживаюсь, да бухая домой прихожу. Чё ему надо-то ещё от меня? Ребенок большой уже, пелёнки крутить не надо. Жратвы полный холодильник наготовила. Знает что коллектив у нас женский. По мужикам не хожу. Подумаешь, выпили чуток, песни поорали с бабами, тем более повод есть. Надо же и мне когда-то расслабляться». Старшой понял, что обозналась бабёнка, ну да жалко, что ли проводить, по пути ведь. Глазёнки скосил: довольно симпатичная тётка, джинсики, ветровочка светленькая, волосы до плеч, в каштан крашенные, макияжа немного, только губы красным намулёваны, да ресницы чуток. Нет, конечно, явно не девушка его мечты, с ровесницами не сравнить. Жопа толстовата. Фигуристось излишняя. Старовата… А она трещит себе, да трещит, на мужа ублюдка жалуется, потом вдруг курить ей  захотелось. «Я, говорит, не курю вообще-то. Раньше курила, потом муж сам бросил и меня заставил. Дружили мы тогда ещё. Не хочется ему, видите ли, детей зелёных иметь. Пришлось бросить. Но как выпью так не могу удержаться, хоть и десять лет уже прошло». Пришлось угостить дефицитной по тем временам сигареткой. «Ты только, Сереженька, мужу моему ничего не рассказывай, хорошо?» «Угу». «А то, зануда, ругаться будет. Правильный, блин, козёл». После сигареты её ещё сильней развезло, совсем на руке висит. Тут и к забору подгребли. Она по брёвнам скользит, угорает, веселится. Пришлось при спуске прихватить её покрепче. А тело-то мягкое такое, жаром пышет женским, неровности все развитые такие, что аж в жар бросило попутчика. Спустил её с забора и прихватив покрепче, поволок вдаль от тропы. А она всё веселится, что-то своё щебечет, тоже наверно приятно оказалось крепкую, накачанную руку на себе ощутить и совсем не чует, что в сторонку повело их. Молодой сзади семенит. Вышли на полянку в кустах. «Ну, что, соседка, трахнемся?». Старшой толкнул её на поляну. «Серёженька, ты чего?» «Да не Серёженька я, дура. Штаны снимай, ебать буду». Бабёнка как-то сразу опустилась на задницу, как будто ноги у неё подрубили. «Ты, ты, ты… Не Серёжа, я же вижууууу…..». И стала, как-то неуклюже пятясь, отползать от него. «Ага, не Сирожа…. Явно» - издевательски прогнусавил старшой и, прихватив её за ноги, одним махом расстегнул замок на джинсах и сдёрнул их вместе с трусами. Аж туфли полетели куда-то в кусты. Расшиперив ей ноги он стал пытаться вставить перевозбуждённый член. Сжавшаяся от неожиданности она не пускала. Увлёкшийся этим действием он на секунду потерял связь с действительностью, а когда поднял глаза, то взгляд его упёрся в щуплую задницу товарища, судорожно дёргающуюся перед его носом. «Ты, козёл, охуел что ли?» - проревел он. «Я-я-я т-тоже хочуууу» - проблеял молодой, не прекращая попыток вставить ей в рот. «После меня бы…». «Не могу ждать ууужжжееее!!!» - взвыл молодой. Старшой опять сосредоточился на своих попытках, пытаясь не замечать мельтешащее перед лицом очко. Наконец-то его попытки увенчались успехом. Он несколько раз качнул, получая удовольствие, и вдруг бабёнка задёргалась, заскребла руками по траве - младшой от нетерпенья загнал ей по самые гланды и, сдерживая неизбежный рвотный рефлекс, она пыталась вытолкнуть член изо рта. «Кончает» - подумал старшой, не поднимая глаз, - «Ну я и крут, во удовлетворил, с ходу!». И, обрадовавшись от такой мысли, счастливо кончил. Когда оргазм перестал сотрясать его плоть, он поднял глаза и вместо сраной задницы товарища увидел РОЖУ!!! Растрёпанные волосы, выпученные глаза с размазанной тушью, рот и нос, пузырящиеся смесью спермы с красной помадой, синеющее лицо… В страхе он отпрыгнул от неё. И тут до него дошло, что баба просто захлебнулась спермой, которую молодой со всей неожиданностью влил ей в горло. Он схватил бабу поперёк, резко перевернул, и врезал от души по спине ладонью. Кашляя, харкаясь, тётка неловко, бочком как-то, поползла раком по поляне, сверкая белой задницей, по которой тянулись мутные потёки. Старшой не спеша застегнул штаны, взглянул на недоумённую морду молодого и перевёл взгляд на женщину. Немного отдышавшись, она вдруг неожиданно резко развернулась, привстала на колени и завыла: «Мальчикииии, не убивайте меня пожалуйстаааа. Я никому не скажуууу.» Слезы текли из её глаз и смешивались со спермой. «У меня муж есть, он, если узнает, меня прибьет, бросииит. Я его люблююю. Я ничего ни кому не скажу, не убивайте меня, а..?» - вдруг затараторила она. И опять завыв: «У меня ребёнок маааленькийййй». Вид взрослой тетки без трусов, с бритой пиздой и измазанной рожей, стоящей перед ними на коленях, слегка обескуражил парней. Младшой выразительно взглянул на старшего. «Ну, пожалуйста. Не убивайте меня. Что хотите возьмитеее.» Она схватила сумочку, расстегнула её, вытащила кошелек. «Вот кошелек, денег мало, но все заберите, только не убивайте. Вот серёжки у меня, бижутерия» - дернулась она к ушам. «Да, вот кольцо обручальное, настоящее, золотое. Скажу, что потеряла по пьяни. Не убивайте меня пожааалууйстаааа…. У меня муууж есть. Ребёёёнок мааааленький…». Она судорожно дергалась, пытаясь снять кольцо, прикипевшее к пальцу. Вдруг сунула, испачканный землёй, спермой, зеленью весенней травы, палец в рот и стала пытаться содрать кольцо зубами. От вида РОЖИ пытающейся откусить себе палец старшого пробило на смех. «Да ладно, живи, дура!» - пробурчал он сквозь смех и, дернув молодого за рукав, ломанулся в кусты.