Тема ебли не раскрыта.
Udaff.com

Иштар (шумерийское Инанна), в аккадской (ассиро-вавилонской) мифологии и религии центральное женское божество. (…) Выделяются три главные функции И.: богиня плодородия и плотской любви; богиня войны и распри; астральное божество, олицетворение планеты Венера.
БСЭ.

Серый тоннель пустынной улицы в тот вечер для меня оборвался у ярко освещенного изнутри фасада неприметного днем здания. Прямоугольник света проходил сквозь стекло, слегка рассеивался в наполненном влагой воздухе и ломался о тротуарную плитку. Иногда по нему, словно по экрану пиратской копии фильма, проходили уродливые тени голов и, глядя на их бессмысленное движение, я в очередной раз почувствовал, как сильно мне не хочется туда заходить и становиться участником этой пошлой ежедневной комедии.
Но выбор был сделан давно, быть может тогда, два года назад, когда она, оставив на кухне записку ушла не попрощавшись, а может гораздо раньше – около трех тысяч лет до нашей эры когда, уже совсем другая, пройдя сквозь семь врат, обнаженной спускалась в преисподнюю. И лишь только потом, спустя много времени, я понял, что все происходящее имело перед собой одну единственную цель и в те насыщенные сиянием полной луны душные сумерки, от меня, в принципе, мало чего зависело.

Я толкнул дверь и пропитанный туманом, сонный летний вечер, остался за стенами второсортного с претензией на шик кабака. Лишь только я перешагнул порог, как резкий запах алкоголя ударил в ноздри, едва не спровоцировав повторение утренних приступов тошноты.
Посетителей в помещении оказалось немного. Мой столик в темном углу был свободен. Знакомый бармен за стойкой с сердитым как у всех прислуживающих людей лицом, протирал пузатый бокал и, увидев меня, постарался приветливо улыбнуться, но вместо улыбки скорчил какую-то невыносимо кислую и унылую гримасу.
- Добрый вечер, что пить будете? – спросил он, разглядывая через бокал полупустой зал. – Как обычно, или решитесь попробовать наш фирменный коктейль?
Хотелось чего-то необычного, экзотического и сугубо африканского. И что бы кругом зажглись костры и людоеды адски забили в тамтамы, но я взял нашей водки – черт его знает, что они пьют в своей Эфиопии.
Я присел за столик, придвинул холодную запотевшую бутылку к себе и налил полный стакан, гадая, не вырвет ли меня на эту несвежую розовую скатерть. Жидкость обожгла горло и мягко улеглась в пустом желудке, впиталась в первую положительную, растеклась по венам и наполнила меня ностальгически-минорным контентом. Лампы, как будто, зажглись ярче, чувство обиды на окружающий мир притупилось, и где-то вдали я услышал шум морского прибоя.

Я выпил еще, откинулся на спинку стула и закурил. Рокот волн слышался все отчетливее и отчетливее, я глотнул уже из бутылки, закрыл глаза, и вновь оказался на маленьком неустойчивом корабле посреди бескрайнего океана. Корабль то взлетал на гребне волны, то падал в морскую пропасть. Брызги били в лицо, ветер пытался сбросить меня с палубы, но я крепко держал штурвал, лавируя между огромных водяных гор. Спустя минут десять упорной борьбы со стихией, я поймал себя на мысли, что мой парусник стало неумолимо уносить в открытый океан, а, далеко на горизонте, видны признаки приближающегося шторма.
Я отодвинул бутылку и возвратился в тихую гавань бара. Бармен за стойкой вопросительно смотрел в мою сторону. Я сделал успокаивающий жест, и он с облегчением продолжил смешивать напитки.
Флибустьеров в зале прибавилось. Их глухие голоса сливались в один монотонный гул. За столиком напротив, появился странного вида мужик – пожилой, если не сказать что старый и с седой мохнатой бородой он производил впечатление опытного мореплавателя. Он сидел в черном пальто и не спускал с меня внимательных прищуренных глаз. И от чего-то мне показалась, что он знает про мои путешествия на маленьком корабле, знает намного больше, чем я, и что он сам давно прошел через все невзгоды и опасности, которые поджидают моряков на бесконечных водных просторах.
Я равнодушно отвел взгляд в сторону, налил водку и стал готовиться к очередному заплыву. Сколько их будет за этот вечер – четыре или пять – целиком зависело от моего умения управлять шхуной. Хотя последнее время, корабль шел ко дну где-то на третьем…

Я только собирался проглотить содержимое стакана, как странный незнакомец неожиданно появился передо мной и хриплым голосом спросил:
- Разрешите присесть?
Водка застряла в горле, я закашлялся и, к собственному ужасу не выдержал, и, нагнувшись, слегка сблеванул под столик. Старик участливо заглянул под скатерть и без приглашения уселся справа от меня.
- Простите, - промямлил я, сгорая от стыда и ловя воздух ртом, - со мной такое редко случается…
- Морская болезнь? Бывает, молодой человек, бывает, - с отеческой улыбкой откликнулся тот.
Я огляделся: вроде никто не заметил моего конфуза. Посетители пускали дым в потолок и были заняты разговорами. В образовавшейся неловкой паузе незнакомец сразу перешел к делу и, влюблено глядя на меня, нежно шепнул:
- Мне бы водочки немного…
Я отдышался, налил стакан и протянул ему. Он с цирковой ловкостью, так что его движение показалось продолжением моего, перехватил стакан и, залпом проглотил крепкий напиток.
- Еще? – осведомился я, разглядывая случайного соседа и стараясь подавить желудочные спазмы.
Тот вместо ответа печально склонил голову. Он выпил, но уже нежадно, а смакуя, прополоскал водкой рот и протянул для пожатия руку:
- Благодарю. Меня, кстати, Анатолием Васильевичем зовут, хотя… - он оценивающе осмотрел обстановку, - какой тут уже Васильевич. Анатолий, или просто – Толик.
- Ракитин, - ответил я, - Александр Ракитин.
Рукопожатие состоялось и по тому, как он принялся поудобнее усаживаться на стуле, я понял, что разговор затянется надолго. Ну, впрочем, плевать, спешить мне было не куда, да и деньги в кармане еще оставались.
Я заказал себе бутербродов, Толику, по отдельной просьбе, вареных пельменей и выпивки на двоих. Водку дали сразу, а закуску как всегда несли необъяснимо долго, поэтому в тот момент, когда перед Толиком появилась пышущая паром тарелка с едой, мы перешли на «ты» и он казался мне, чуть ли не самым родным и близким человеком на земле.
К тому времени я уже знал о нем многое: что он бывший профессор одного известного университета, которого уволили в силу странных обстоятельств каким-то образом связанных с Лениным; что всю свою жизнь Толик занимался археологическими раскопками древних городов, преимущественно в странах ближнего и среднего востока; что он один из лучших специалистов в области аккадской и шумерской мифологии, и последнее, что сообщил мне Толик перед тем как приняться за пельмени, это то, что у него давно нет денег, нет жилья и ему совершенно некуда идти.
- Да, самое страшное это когда некуда идти… - в предчувствие скорого попутного ветра, пролепетал я заплетающимся языком.

Потом я умолк, пытаясь вспомнить что-нибудь о Месопотамии. Из школьного курса истории вспомнилась вавилонская башня; вавилонская блудница пришла на ум из другой истории и, почему-то к ним привязался смутный образ какого-то грозного ассирийского царя с иссиня-черной бородой, которого я видел месяц назад в кинотеатре, находясь в состоянии тяжелого алкогольного опьянения.
Этих знаний существенно не хватало для поддержания интеллектуальной беседы. Мое сознание находилось в приграничном состоянии, с трудом балансировало между этим миром и миром подводных течений и рифов. Чтобы как-то сконцентрироваться и зацепиться за окружающую действительность я принялся наблюдать над манипуляциями нового знакомого над тарелкой.
Надо отметить, что вел он себя престранно: пластмассовой вилкой аккуратно расколупывал пельмени, доставал шарики серой плоти и складывал их горкой с левой стороны тарелки. Оставшееся же тесто, он вымачивал в соусе и с наслаждением отправлял в рот. Увидев мое недоумение, Толик поднял голову, стряхнул с бороды кусочки застрявшего теста и с раздражением пояснил:
- Я, Сашок, всю жизнь пельмени обожал, а лет пять назад, в силу определенных обстоятельств, пришлось мне отказаться от мяса и стать вегетарианцем. От мяса то я отказался, а от пельменей, как ни старался себя заставить, не могу. Так и получается: с одной стороны и мясного нельзя, а с другой - и без пельменей жизнь, не жизнь, а дерьмо собачье…
- Так и с пельменями - тоже дерьмо, - вяло возразил я.
- Брось ты, ладно я! Ну что тебя не устраивает?! – тотчас откликнулся Толик, - молодой, здоровый. Ты подумай, у тебя же все еще впереди! Пьешь то ты от чего?
- Да так… проблемы…
- Запомни, Сашок - никаких проблем нет, - убежденно сказал Толик, потом он постучал костяшками пальцев по лбу и продолжил, - все проблемы находятся в наших головах.
Вдуматься в смысл услышанной фразы не получалось. Я поднял якорь и приготовился к путешествию.
- Баба, наверно, киданула? – прищуриваясь, спросил Толик. От алкогольных паров его выцветшие глаза умаслились и заблестели в полумраке далекими маяками.
- Ага, - ответил я, чувствуя, как свежим ветром наполняются паруса.
- Ерунда все это, Сашок, все бабы – бляди. Эту нехитрую истину знает каждый, кто имел радость пообщаться с ними поближе.
Он глубокомысленно замолчал, а потом подвинулся ко мне и возбужденно заговорил:
- А я вот, Саша, всю жизнь одну единственную бабу искал… Не просто бабу, а… богиню… Ты, не думай, что старик напился и ничего не соображает… нет, я все прекрасно соображаю… Отчего я по-твоему и увлекся всей этой шнягой… ну, Вавилон, шумеры там всякие, археологом стал. А? Влюбился я, Саша, да не лишь бы в кого…в богиню древнюю…
Корабль вышел из гавани и мягко поплыл в море. Последние фразы собеседника утонули в шуме морских волн. Когда, спустя несколько минут, я снова вернулся к пристани, Толик расширенными зрачками отрешенно смотрел перед собой. Его губы тихо шевелились.
- …Иштар, Повелительница Печали, Королева Небес; Богиня Луны и вечера; Великая мать; Сияющая Мать Божеств; Зачинательница Жизни; Обладательница Доски Хроники Жизней… сидела в карете, запряженной семью львами… Она была очень любвеобильной… считалась покровительницей проституток, лесбиянок и педиков… Да, не зря ее культ был связан с праздничными оргиями, включавшими самоистязания… проявления сексуальной свободы… принесением в жертву девственности жрицами - "кадишту".
Я снова начал уплывать. Толик заметил это. Очевидно он хотел сказать что-то очень важное, так как отодвинул от меня бутылку и принялся периодически толкать меня в бок и теребить за плечо. Я по пьяни сперва обиделся, потом расстроился, поняв, что вместо приятного плавания по глубинным пластам моего подсознания мне придется выслушивать нудные истории про развращенных и коварных древних богов, а потом смирился и начал слушать.

Толик говорил долго и довольно бессвязно. Я услышал про путешествие Иштар в Куру – царство мертвых, где правила ее сестра Эрешкигаль, про семь врат проходя через которые богиня теряла часть одежды или какое-либо украшение; про терзания бедного пастуха Таммуза, мужа Иштар, которого она взамен себя отправила страдать в преисподней.
Потом Толик поведал мне о славном Гильгамеше – правителе Урука, победителе страшного Хубабы и избраннице богини. Гильгамеш отказался принять любовь Иштар, и за это она до основания разрушила город Урук, наслав на него огромного быка, которого по просьбе сотворил ее отец Ану.
«Та еще сучка была, наверно даже похуже моей бывшей» - внезапно подумалось мне.
- Да, она была мстительной, мстительной и злопамятной, как все женщины. Она не прощала нанесенных обид, ведь она была богиней, самой великой богиней того времени, – словно прочитав мои мысли отозвался рассказчик.
Мы выпили. Толик закурил сигарету и продолжил:
- Что было потом? – спросил он самого себя и тут же ответил, - Потом она начала умирать… медленно, в течение сотен лет. Ты знаешь, отчего умирают боги?
Я не знал, поэтому не счел нужным отвечать. Толик снова ответил сам:
- Боги умирают, когда в них перестают верить. Ее культ раздробился… Она умерла, но после нее остался один артефакт…
Толик надолго замолчал, словно решая для себя, стоит ли рассказывать мне дальше. Воспользовавшись моментом и все еще не теряя надежды пуститься в плавание, я разлил водку по стаканам.
- Око Иштар, древний артефакт в котором заключалась вся плотская сущность богини, - тихо заговорил Толик, - Я искал его всю жизнь, а когда нашел, то оказался уже ни на что не способен.
Толик горько усмехнулся:
- Согласно легенде Око Иштар являлось Всеобщим Женским Началом, так сказать единым центром женского удовольствия и наслаждения. Оно представляло собой не совсем око, даже наоборот, совсем не око, а другую часть женского тела, какую, я думаю, догадаешься, вроде не мальчик уже.
Я напряг мозг, но тут же запутался в догадках. Толик продолжил.
- Этот артефакт обязательно должен храниться в пирамидах. Иначе он быстро утрачивал магическую силу и погибал.
- Погибал отчего?- удивился я.
- Саша, ты знаешь, по какому принципу строились пирамиды? Да и не только пирамиды, но и практически все древние усыпальницы по всему миру? Хотя зачем я спрашиваю, рискну предположить, что не знаешь…
Я снова захотел обидеться, но не смог.
- Так вот, внутреннее расположение всех древних усыпальниц сделано по образу и подобию Женской вагины, или, попросту говоря, пизды. А место расположения покойников, по аналогии с Материнской утробой, находилось в "детском месте". Око Иштар, всегда хранилась под этим местом, в пересечении торсионных полей, которые питали артефакт необходимой энергией.
Словосочетание «торсионное поле» вызвало сильную аллергическую реакцию в мозгу, и направило мой корабль к водовороту.
- Я проследил путь артефакта от начального места хранения - зиккурата города Ура, через Египет, где он пролежал более тысячи лет, в Англию. После Второй мировой войны Стоунхендж раскопали и Око Иштар попало в Россию... Здесь мои поиски зашли в тупик. Я точно знал, что оно находится здесь, в какой-то гробнице и непременно возле мужского символа, но в каком я не мог понять…

Толик снова начал путаться и сбиваться, повествуя о том, как раскапывал скифские курганы на юге России, Царский курган в Керчи и про тщетные поиски по всей Восточно-Европейской равнине.
Палуба уходила из-под моих ног. Я чувствовал, что сил хватит не надолго и мой парусник засосет буравящий пласты реальностей алкогольный водоворот. Сквозь рев волн, слух выхватывал лишь отдельные бессвязные фразы:
- …я искал везде и не догадывался, что ответ загадки находился совсем рядом… все так просто… ха-ха, а я такой дурак… почти каждый день видел по телевизору… пост №1 – смешно, такой бред… теперь поздно, я уже слишком стар… мавзолей Ленина ха-ха-ха, имитация пирамиды… мумия… главная пизда России на Красной площади… Сашок, 2 июня - священная ночь Шапату, разгульный праздник богини… сексуальные обряды, призванные удовлетворить богиню… Сашок, слушай внимательно…
Я не справился с управлением, корабль качнулся, накренился и ушел под волны. Я вырубился, а когда всплыл на поверхность и открыл глаза, то обнаружил, что сижу один.
Официанты убрали пустую посуду и на столике осталась только недопитая бутылка водки. Ничто не напоминало о Толике. Был ли он на самом деле или пригрезился мне под лошадиной дозой алкоголя, трудно сказать, но одна фраза засела у меня в голове и не давала покоя.
«Сегодня именно эта ночь, Сашок, запомни, ты должен это сделать…» - какая ночь, что я должен сделать и почему именно я – я не помнил, но что-то неумолимо влекло меня с темного бара на улицу. Я взял водку и подошел к стойке расплатиться. Бармен сделал жест, истолковать который можно было однозначно – оплачено.

Я вышел на улицу, чуть не задохнулся свежим воздухом и снова резко опьянел. Вещи стали угловаты, и тротуар принялся цепляться за ноги. Моя память работала избирательно и фрагментарно, поэтому, обнаружив себя на Красной площади, стоящим напротив мавзолея с буквами Л_Е_Н_И_Н, кроме широкой серебряной дорожки высланной полной луной, по которой проходил мой путь, я не помнил совершенно ничего. Позади мавзолея высились башни Кремля. Почему-то в этот раз он показался мне не мрачным полным призраков застенком, а, благородным, исполненный сакрального смысла, мужским символом. Хотя метаморфоза произошла не с Кремлем – нет, он выглядел как обычно, скорее, изменилось мое подсознание. Что-то неуловимое, на ментальном уровне сдвинулось во мне.
Прямо передо мной зияла черная дыра на половину открытого канализационного люка. Из него доносился неприятный запах отходов жизнедеятельности. Крышка люка была сдвинута на столько, чтобы смог пролезть человек.

Я почувствовал, как сильно не хочется мне туда влезать и становиться участником какой-то идиотской авантюры, но странное и необъяснимое влечение в области половых органов непреодолимо тянуло меня в колодец.
Внутри запах был еще хуже. Ноги погрузились в холодную вонючую жижу и меня стало знобить. При свете зажигалки я увидел довольно широкую трубу, горизонтально отходящую в сторону, и я понял, что мне туда. Согнувшись, на четвереньках я пополз в грязный темный ход, стараясь не потерять недопитую бутылку.
По дну трубы текли неприятные липкие стоки, природу происхождения которых я боялся предположить. Хотя их тяжелый аромат наводил на мысли, что если даже это и не дерьмо, то что-то очень на него похожее.
Тоннель уходил то в право то в лево, иногда разветвлялся, но самое странное было в том, что я точно знал куда мне ползти. Несколько раз на пути встречались колодцы, и мне приходилось спускаться по железным лестницам на уровень ниже.
Наконец, впереди я увидел прямоугольник размытого света. Я прибавил, на сколько это было возможно скорости, и оказался у решетки, отгораживающей трубу от какого-то помещения. От удара ноги решетка вывалилась и со звоном упала на пол.

Я вылез и очутился в зале кубической формы со ступенчатым потолком. По периметру зала проходила черная полоса, на которой стояли серые пилястры. Посреди помещения, в центре красной звезды, находилась невысокая и необыкновенно древняя на вид колонна. На ней лежало то, что Толик называл Оком Иштар – две каменные потрескавшиеся полусферы, а между ними что-то влажное, розовое и, казалось, инопланетное (от чего-то мне вспомнился фильм «Чужие»). В совокупности артефакт напоминал стоящую раком женщину. Это в очередной раз подтвердило мои предположения о внеземном происхождении женской пизды.
Я ощущал, как сильно она меня хотела. Так, как может хотеть не траханная пару тысяч лет женщина. Она пульсировала, истекала жидкостью и звала меня к себе. Шатаясь и слегка конфузясь при мысли, что где-то надо мной лежит засушенный вождь пролетариата, я подошел к колоне, отхлебнул из бутылки и всадил возбужденный член в ее мягкое теплое лоно.
Весь в говне, пьяный, периодически прикладываясь к бутылке, я входил в нее снова и снова, истерически смеясь, осознавая полный идиотизм данной ситуации. Сколько это длилось времени – два или три часа, я не помню. Она двигалась со мной в такт, словно похотливая изголодавшаяся блядь. Несколько раз я чувствовал, как она начинала дрожать ускоряла фрикции и судорожно сжимала мой член. Она не отпускала меня до тех пор, пока я практически не потерял сознание, а потом, внезапно раскрылась и вытолкнула меня из себя. Я упал на влажный пол и плохо соображая, пополз к выходу.
Должно быть, несколько раз со мной случались обмороки, так как я совершенно не помню момента, как вылез на поверхность.

Очнулся я ранним утром, сидящим на лавке далеко от Мавзолея. В городе творилось что-то неописуемое – свет горел во всех окнах, по улицам носились «скорые помощи», милиция и от чего-то пожарные. На перекрестках, несмотря на ранний час образовались пробки. Я видел несколько разбитых машин, возле которых стояли женщины, но они не ругались, а наоборот, стояли обнявшись и плакали от счастья. Какой-то мужик высунувшись из окна кричал, что все бабы спятили…
На встречу мне шла девушка с блестящими глазами. Она лучезарно улыбалась и что-то шептала.
- Бомжик, - сказала она мне, - милый бомжик, как мне хорошо, ты себе просто не представляешь…
Я пошарил вокруг себя в поисках бутылки, но не нашел – должно быть забыл ее возле колонны, встал, и устало побрел домой.
Было прохладно. Немного согревала меня мысль о том, что в другом городе, далеко отсюда, на четырнадцатом этаже, проснувшись среди ночи от бесчисленных оргазмов, плачет от радости та, которая два года назад ушла не попрощавшись.

И если я завтра не умру, что, в принципе, очень маловероятно, то, первым делом я напишу ей письмо, а потом, не получив ответа, буду ждать 2 июня – священной ночи Шапату, а когда она наступит, я снова отправлюсь в неприметный днем бар, искать старого сутенера, и вчерашний вечер полностью повторится.
P.S. Да, надо бы еще к урологу сходить, так, на всякий случай…

17.10.2006