Zero pointe vers l’infinie…
«В лесу прифронтовом…»
Музыка М. Блантера, слова М. Исаковского
Исполняет Charlotte Ginsburgh

- Дядь Миш, дядь Миш! – Серёжка тряс грузное тело сержанта, распластавшееся в предутренней дрёме на бревенчатых нарах блиндажа, под ворохом вонючих шинелей.
- Дядь Миш! Фрицы стреляют! С пушек!
- Ась…? С пушек? Час-то какой, глянь-ка? – сержант Михаил Толобцов высунул из-под шинели руку с трофейным «Шаффхаузеном».
- Полвосьмого, дядь Миш…
- А-а-а… - Михаил Николаевич убрал руку обратно под шинель и повернулся на другой бок, - Ты, это, Сярошка…Ты не шебаршись! До девяти спи пока, да и меня не тревожь…

- Сярошка! Сярожа! Ты где делся-то, сучий сын? – сержант Михаил Толобцов откинул брезентовый полог землянки.
- Я здеся, дядь Миш, в окопе!
- Давно так сидишь?
- Дык…Как Вас не добудился, так и занял позицию.
- Позицию, гришь? И как оно там, на позиции-то?
- Закончили фрицы бонбы кидать! Видно, в атаку пойдут…
- Пойдут, пойдут, не сомневайся! Щас кофию попьют и пойдут. У них с этим строго! Без кофию солдату воевать никак не возможно, мне Хридрих сколько раз порядки эти ихнии объяснял. Подай каску-то! Во она, у пулемёта…Ага…На всякий слУчай… Ну-сь, глянь, что там на ничейной деется-то?
- Дядь Миш! Наши в контратаку пошли! Вона, товарищ политрук пистолетом машет! «Вперёд!», дескать. Ура-а-а!!!
- Брысь взад, шалава! – сержант рывком за сапог сбросил Серёжку на дно окопа, - Какая контратака? Ох, ёптыть!!! Дай-ка, сынок, винтовку! Ах ты, гнида! Ты куда ж, сучёнок, прёшь?! – Сержант Толобцов передёрнул затвор и тщательно прицелился.
Негромкий, на фоне канонады, щелчок трехлинейки растворился в шуме сражения.
- Ну, то-та!
- Дядь Миш… Ты што, товарища политрука…Ты, што, дядь Миш?
- Да не ссы, Сярожка! Я его так, слегка, в жопу. А ты подумал што? Што я его насмерть? Ай, щеня! Нешто я душегуб? Он к нам щас приползёт, ты присматривай давай! Мани яво, во второю роту не дай уйтить. Там народ ушлый! Особливо старшина, Максимыч, Дундуком его у нас ишо кличут, и - не зря! Тот хорёк у меня уже две медали сманил. Маши политруку каской: суда, мол, свои…
- Дак фрицы, дядь Миш! Стрельнут!
- Ох, ты, дура-дура! Кто в тебя стрельнет? Хридрих? Ганс? Юрих? Али, скажи ишо, Йохан? Бьюсь с тобой, дурындой, вторую неделю, и всё не впрок! Даром что наш, рязанский. Щас валялси бы со своим товарищем политруком с кишками наружу! Пойми, дура, мы здеся воюем! Во-ю-ем! А не кино сымам! Нахуй нам помирать-та всем, ась? Люди все таки приличны: Хридрих слесарил, Йохан по бакалейной части, как и я,  Ганс всю жисть на земле: сеет, пашет… Одна зараза у них – обархр.. тьфу!...фюлер  фон Хадке! Вот уж гнида, так гнида! Типа нашего товарища Алиева, политрука. Не даёт жизни солдату! Ты политруку-та машешь?
- Машу, дядь Миш, машу, к нам ползёт! Дядь Миш, с ним и сестрёнка наша, Маруся! Она, косыночка-та с крестиком красным виднетца!
- Ну, тады, слава Богу, до нас и доползёт. Маруська иво во вторую не выдасьть!

Канонада затихла. Горячий воздух над полем боя тревожили робкими хлопками лишь звуки одиночных выстрелов. Жаворонки, осмелев, взмыли из пыльной поземи сражения в голубую высь неба, огласив притихшие окрестности своими звонкими голосами, славящими извечную радость обновления вечной спирали бытия.

- Дядь Миш, а ты откудова про фрицев столько знаш? – лениво взмахивая каской над бруствером спросил сержанта Серёжка.
- Откудова? Эх… Голуба! Мы ж третий год супротив друг друга стоим, чай, не чужие! Последние четыре месяца, там, у двух берёзок, в воронках,  кажинный вечер встречалися! Они нам: шакалат, пиво – ой, бля, чума просто -.цигаретки ихние…Мы им – спиртягу, патроны, ещё кой-чо, по мелочи…Один раз, Юрих с инспекцией приехал, Манштейнов. Фельдмаршал. Слыхал, небось? Во-во, он! А мы, ить, с ним до революции,  в одном полку служили, по кавалерии…Ага…Он, Маннергейм и я. Ане, баре, понятное дело – офицера, а мы – при лошадях. Ну да… Встретелися, посидели, лейб-гвардии кирасирский Ея Императорского Величества Государыни Императрицы полк вспомнили…Кто сейчас, да где...Коньяк у него…у Манштейнова-та…Да-а-а… Ты каской-та маши, не ленися! Ну вот…Они, камрады, нас завсегда предупреждают, что там у них и как. И мы им тем же платим…Потому и живы до сих пор…
- Товарищ политрук! Эк, Вас угораздило! Прямо в филейную часть фашист девять грамаф поднёс! Болить? Эта ничаво, доктор Верховцев заштопает. Не так, правда, как доктор Лизард штопал, Царствие ему небесное, даром, что жид был, но, до трибунала доживёте! Какого?  Это Вам в Смерше объяснят. Полковник Орловский. Пистолетик-то, поди, потерямши? Зря! Скидовай его в окоп, Маруся! Ну вот, робятки, щас, после кофия, камрады заградотряды смершевские с пушек отработают, штоб нам сподручней отступать было, тогда по траншеям в тыл и пойдём! На крайний случАй, это у меня тут, за пазухой, знамя полковое. Вчерась ещё добыл. Это – сразу на орден! За товарища политрука - вам с Маруськой по медальке. А просрём всё – не беда! Нас Максимка – повар со вчерашнего дня с харчами в тыловом расположении ждёть! Нас, товарищ политрук, нас, не Вас! На Вас концервов не оставлено! Вам тольки комендантский взвод, зря пистолетик потеряли, пригодился бы сейчас! Покурим, робятки, полчасика ещё терпеть! Ишь, кучно ить как кладут! Школа! Марусь, ты товарищу политруку ватки под жопу подоткни поболее, истечёт ведь кровью, сучонок! Плакали тогда ваши с Сярожкой медальки!

- Ну, с Богом! У нас полчаса в запасе!!! Топай, свинья, ножками! Носильщиков нетути!