Итак, Григорий Борисович стал алиментщиком и имел грандиозные планы снова вкушать жизнь полной ложкой. В его планы входило продвижение в родном КБ и возвращение безвинно потерянной молодости. Но планам не суждено было сбыться.

Во-первых, женщины на Григория Борисовича не смотрели. Если бы Григорий Борисович не был материалистом, он бы мог все отнести на карму или ауру, ну а в реальности осталось лишь разводить руками. Казалось бы, вся женская половина человечества объявила ему бойкот. Не то чтобы кому-то присунуть, но и нормально познакомиться у него просто не получалось. Женщины в расчетном на работе и в цехах отвечали Григорию Борисовичу холодно и односложно, от любых предложений вне работы отказывались, были грубы и недосягаемы. Женщины на улицах шарахались, хотя Григорий Борисович отнюдь не напоминал вепря из древних сказаний. Они не хотели знакомиться ни в кафе, где Григорий Борисович пытался наскрести и как белый человек, посидеть за столом с минералкой, ни на танцплощадках, в общем везде. Они даже не хотели знакомиться в единственной в городе инфекционной больнице, куда Григорий Борисович сделал отчаянный шаг наведываться, навещая мнимую бабушку и забредая в женское отделение.
И вероятно, наш герой бы мог полностью от недержания расшатать психику, если бы не пришла к нему новая напасть. Напасть явилась в капитанских погонах с повесткой в руках и двумя сержантами-миллиционерами по бокам. Прямо в родное КБ.

Когда Григорий Борисович зашел к старшему конструктору, гости уже расположились у него в кабинете и сразу начали рассказывать Григорию Борисовичу о трудностях советской политики в иностранных государствах и необходимости сохранения социалистического строя в дружественных странах. Короче, смысл программы был таков, что хоть Григорий Борисович и офицер запаса, но ему, как советскому человеку просто необходимо защищать имя и интересы своего государства в мятежной стране Афганистан, куда государство уже ввело больше ста пятьдесяти тысяч таких же как он, сынов отчизны, готовых защитить молодой афганский социализм от кочующих бунтарей-моджахедов.
Конечно же, - говорил капитан, а оба милиционера важно кивали, - Афганистан является делом добровольным и никто заставить его окунуться в театр военных действий не может. Но между тем, - поднимал большой палец кверху, капитан, - вот именно такие поступки не только определяют сущность человека и его принадлежность к мужской половине, а также и способны полностью охарактеризовать дух и преданность заветам Владимира Ильича и делу партии, которая от каждого просит посильной помощи.

И хотя Григорий Борисович пытался отмахнуться от напасти и начал рассказывать про свое тяжелое состояние здоровья и трудное детство, видимо, делал он это не очень убедительно, потому что старший конструктор встал из-за стола и обнял Григория Борисовича со словами «Я тобой горжусь», а остальные присутствующие заняли конвойное положение для препровождения Григория Борисовича в местный военкомат.
Дальше уже начала работать хорошо отлаженная система призыва новобранцев и очутившись в стенах военкомата, капитан сообщил Григорию Борисовичу, что ему необыкновенно повезло и все обследования он сможет пройти по так называемому блату. Блат заключался в том, что Григорий Борисович так и остался сидеть, а капитан обежал за него и везде поставил необходимые диагнозы, после чего в радостью продемонстрировал бумагу Григорию Борисовичу и просил его не благодарить. Он сказал, что это его долг и необходимость, чтобы решившие отдать честь, долг и жизнь родному отечеству не имели на своем пути никаких препятствий.

Вероятно уважаемый читатель думает, что все идет к пересказу фильма «9-я рота», но к сожалению наш герой был зачислен в войска связи, которым не идет в задачу занимать горные перевалы и отстреливаться всеми возможными орудиями от оборванцев ваххабитов.

Но самая главная напасть заключалась не в том, что Григорий Борисович отправился служить, а в том, что круглолицый капитан, услужливо оформлявший на службу Григория Борисовича, не забыл ему сунуть в руки бумагу с датой и временем отправки, но совершенно забыл провести правильное оформление, в результате которого вместо офицера Григорий Борисович получился рядовым. Или они там просто затеряли его военный билет, а взамен выписали новый, но остался факт вот такой вот бюрократической ошибки.

И вот, когда генеральный секретарь Андропов начал войну с бюрократизмом и взяточничеством, царившем в российской торговле, Григорий Борисович начал полноправную войну с жизнью, оказавшись по бок с молодыми и разнолицыми новобранцами, собранными со всего союза в военной части под городом Алма-Ата.
Наверное, не стоит перечислять в деталях все тяготы службы Григория Борисовича, но надо бы сказать, что в части к нему относились по-товарищески, старались бить без синяков и больно, потому что командование части было жесткое и дедовщины не терпело. Конечно же, Григорий Борисович пытался несколько раз выйти с обращением об ошибке, допущенной в распределении и звании. Офицеры выслушивали его историю с неподдельным интересом и пониманием, также, как и истории о нашествии НЛО или атомной войне, но обычно все списывали это на пары конопляного поля, окружавшего военную часть с нескольких сторон или сильно палящее жестокое солнце. В общем, никаких действий по этому поводу не делалось и не предпринималось.

Но все-таки, хотя Григория Борисовича и били, и приносили на стирку носки даже совсем наглые салаги, приехавшие в часть несколько дней назад, он вызывал уважение, так как уже подписался о переброске своего тела из части в Афганистан.

За год, проведенный в Алма-Ате Григорий Борисович научился курить коноплю, пахабному солдатскому юмору, нескольким положениям тела, позволяющим смягчать боль от ударов ногами, выстаивать «лося», пить водку до отключки, с расстояния десяти шагов определять количество недокуренного в брошенном бычке и другим прелестям солдатской жизни.

Ну и надо сказать, Григорий Борисович научился в свободное от остальных занятий время разбираться в радиаппаратуре, используемой на полях для исполнения своей будущей задачи.

Итак, пробил срок, и Григорий Борисович сердечно попрощался с сослуживцами, которые в дань уважения даже заставили кого-то простернуть носки Григорию Борисовичу и привели к нему почти не стоявшего на ногах салагу для выполнения боевых приемов.
Григорий Борисович ударил перепуганного новобранца ногой, под ор и улюлюканье выпил боевой стакан водки и стал собираться в автобус для переправки в таинственную горную страну Афганистан.

В дни траура в столице, когда в последний путь провожали надменного и жесткого Юрия Владимировича, Григорий Борисович сидел в самолете, прислушиваясь к мерному гулу моторов и пытаясь представить себе виды и жителей горных кишлаков.
К счастью, по прилету его не стали засылать в окопы, а оставили около одного из штабов, размещенного под Кабулом.

Целыми днями Григорий Борисович начал носиться с донесениями, выслушивать рапорты и держать связь с частями, а перед сном неизменно напивался водки и забывался мертвым сном.

Временами война начиналась совсем близко и доносились выстрелы, которые производили лазящие по горам душманы, но части штабной элиты не дремали и с честью пресекали подобные вылазки. Потом началась Панджерская операция в результате которой все командование осталось без обедов и сна, ежеминутно расправляясь с новыми донесениями, контролируя группировку вооруженных сил и разговаривая с Григорием Борисовичем исключительно матом.

Сам же Григорий Борисович к концу второго года службы уже полностью заматерел, покрылся темным бронзовым загаром, сделал татуировку на плече АФГАН 84  с изображением солнца и горных хребтов и как-то даже умудрился в пьяном угаре трахнуть повариху Люсю в подсобке столовой.

Сама Люся была некрасивой, а обнажая свой рот, выяснялось, что уже половина зубов замены позолоченными. Кроме того, у Люси было слишком много мужских гормонов, в результате которых образовывалась серая щетина, которую надо было ежедневно сбривать. Григорию Борисовичу Люся никогда не нравилась и более того, он сам от нее старался держаться на расстоянии. Событие произошло совершенно внезапно и экспромтом, когда пьяный Григорий Борисович, выменяв стакан водки на рисунок АКМ в разрезе, с которого потом били татуировку, возвращался в казарму, а Люся, тоже совершенно пьяная внезапно преградила ему дорогу и по-деловому через штаны, сунула в пах свою руку.

И вот, Григорий Борисович, пережив два года советской армии, с жестким лицом и окрепшим телом, прокачанным в виду постоянного ношения полевой рации, возвращался на родину в парадном кителе, чтобы поблистать в родном городе и наконец-то почувствовать на себе заинтересованные женские взгляды.