"Бытие на ошибке основано, ошибку ошибкой исправляет, ошибкой возвращается, ошибками творит так, что случайность становится судьбой Мира" 
Станислав Лем

Да не будет автор обвинен в стебе  и оскорблен сравнением. Записано в неге отпуска, без употребления алкоголя  и других потенциально усиливающих творчество средств.
АВТОР


Воспитанный в строгости, он предпочитал старые газеты вместо нормальной туалетной бумаги. Факт может показаться малозначимым. Ну так и все в жизни состояло из таких фактиков. Они к нам так липнут – и вот уже нет необходимости представляться и долго расписывать биографии и анкеты. Достаточно просто упомянуть, что господин этот использовал старые газеты, ибо воспитан в строгости. И все. Развязка его жизни проступает и становится очевидной. И зачем быть пророком? Можно и так, походя: умрет от поноса и одиночества – и ткнуть пальцем в запертую дверь туалета.  И не обмануть.
Остается только единственный штрих, чтобы окончательно закрыть представление главного героя этой истории. Владимир. Его звали именно так. Не имел отношения ни к городу, ни к пароходу, а просто так – по случайности совпадения мнений родителей. К владению мира он также имел довольно опосредованное отношение. Какими-то плодами пользовался, но не в той мере в какой ему хотелось бы. А уж о степени влияния на всякие процессы – распространяться смысла нет вообще.

На самом деле не стоило вообще представлять героя. Ибо ситуация не предполагала в любом случае каких-либо знакомств, кроме шапочного, а именно беглого взгляда в документы, удостоверяющих личность. Просто, примерно также как мы тыкали пальцем в дверь туалета, бесцеремонно дринькнул дверной звонок. И, после паузы,  еще раз. Владимир кряхтя (удивительно какофонично для своих тридцати) встал, убил еще один клочок газеты (жерло унитаза приняло жертву, утробно урча трубами),  и, не помыв руки, пошел открывать. На «иду», «открою», «сейчас-сейчас» Владимир не расщедрился, поэтому позвонили еще раз. И опять.
За дверью стоял некто одетый в форму служителя правопорядка.
– Сержант Такойтов, – услышал наш герой.
– Да? – произнес Владимир, растерявшись впервые увидев в дверях своей квартиры живого представителя закона.
– Не последуете ли за мной? Понятым. Видите ли. Пройдемте. Надо присутствовать. Вы ближайшей. Будьте любезны! – затараторил Такойтов.

Владимир слабо понимал в этом потоке, но догадался, что страшного ничего не грозит. Сняв с гвоздя ключ, он крикнул куда-то в глубь квартиры «машенька! я ненадолго», хотя никаких Машенек или чего-то подобного там никогда не было, и последовал. Квартира, которая в общем-то и не была полноценной квартирой, а так: всего лишь выделенной из коммуны комнатой, ответила естественным молчанием. Заперев аккуратно дверь, он вышел из-под маленького навеса на залитый пылью и светом двор, большой и скучный, окруженный одно и двух этажными холупами, привычными для Молдаванки. В самом центре копошились люди. Сержант подвел Владимира, по пути дав скупые инструкции: молчать, не трогать, смотреть, не мешать. Владимир сразу узнал труп, соседа и участкового. Остальные все незнакомцы. Причем сразу видно было, что люди они серьезные, занятые в Процессе. Бросаемые фразы важные, жесты уверенные, взгляды подозрительные, а общий фон рабочий. Владимир попытался было влиться в общей настрой,  но «в результате падения предмета», «по показаниям свидетелей», «неестественно выгнута», «северо-восток», «наблюдал также» вытеснили его к соседу и участковому.
– Здрасте! – поприветствовал их Владимир.
– Привет, - ответил сосед, которого звали странно – Икар.
– Хренаське, – согласился участковый Михалыч, прозванный Потапычем.
Труп понятное дело промолчал. Владимир, как человек выросший в строгости решил сразу обозначить собственный статус.
– Понятой, – произнес он, обратившись собственно к Икару. Труп уже труп, статусом как таковым обладает низким, а участковый же, как лицо официальное, напротив – значительным. А вот сосед… А сосед произнес важно:
– Свидетель, – чем сразу расставил всех по местам.

Владимир тут, прямо скажем, затосковал. Место, отведенное ему этой историей, было унизительным. Ниже него был только труп. Примечательно, что на самом деле Владимир претендовал на немногое и удовлетворился, если бы на одной с ним ступени прибывал хоть еще кто-то. Обидно. Оставалось только молчать. Однако увиденное настолько распирало Икара, что не он выдержал:
– Это камень был. Вон тот, – и ткнул палец в сторону активно занятых в Процессе людей.
– Угу, – обозначил свой интерес Владимир.
– Камень! – Икар показал пальцем на труп. А потом тот же, указательный, в небо, – Камень! Самый настоящий камень. Каменный.
– Хрен, волнительно, – подтвердил Потапыч. Владимир заинтересованно молчал.
– Самый настоящий камень упал на бедного Васика. Вот так.
– Волнительно, хрен, – опять поддержал участковый.
– Типа сидим, пьем, анекдоты травим. И камень. Я еще голову запрокинул от ржача. И Камень, – последнее Икар произнес со всем возможным «значительством», а для усиления эффекта, опять ткнул в небо.

Владимир решил посмотреть, чем же так не угодило Икару небо. Там сквозь насыщенный  свет солнца, и оттого должно быть вязкий, с трудом, очень медленно, с юго-востока на северо-запад  продирались одинокие тучки. Больше ничего достойного тыканья не просматривалось.
– Да-Да! – по своему понял Икар, – прямо оттуда! Камень!
– Вот так вот! Не мир, а хрень! – проявил чудеса многословия Потапыч.
– Вот так задираю голову, а там камень. И прямо насмерть. Тьфу! На макушку Васику. И насмерть. Моментально, только брызнуло в стороны. И чавкнуло мерзко. Точнее сначала чавкнуло, а потом брызнуло. Я сблеванул. Вот так. Прямо с неба упал камень. Прямо на макушку. Прямо насмерть. Васик погиб, – на одном дыханье вытолкнул из себя  Икар.
– Я так говорю – птица это была. Большая птица камень сбросила, – опять удивил моего героя участковый. 
Владимиру вдруг удалось соединить все сказанное Икаром в единую цепь событий и перед его внутренним взором замелькала довольно понятная картина. Во время обычного пития, в привычной компании собутыльников, на голову Васика, личности довольно мерзкой с точки зрения нормального обывателя, упал камень. Как видимо камень уронили с достаточно большой высоты, или сам он был достаточно тяжелым, чтобы смерть Васика наступила мгновенно. Что поразило Владимира, так это утверждение участкового, что виновата в смерти была птица. Факт, что называется, возбудил работу серого вещества.
И будь сегодня другой день, и не вырви сержант Такойтов моего героя из  раньше времени из помещения для одухотворения, прервав очередную медитацию, Владимир обязательно бы не сдержался и произнес:
«Неизбежным противником жизни является смерть. Положение вещей таково, что все то, что получило у нас название жизни, безжалостно пожирает и убивает все отнесенное к смерти. И в этом заключен секрет Жизни в общем круговороте, который иначе можно назвать поглощение жизнью смерти. В этом круговороте она, пожирая, неизбежно прирастает собой за счет поглощенного, что приводит в дальнейшем к осушению источника питания жизни и отмиранию части её. В этом движении все и прибывает. Как и любое в природе, движение это рождает не только причину и следствие самого себя в основном потоке, но и гигантское количество мелких потоков, которые в свою очередь вмешиваются во все, с чем могут соприкоснуться. В Жизни такие потоки есть Судьба. И в Судьбе этом сокрыта управляющая сущность Жизни. Ибо соприкасаясь эти вторичные потоки, нарушают простое взаимодействие жизни и смерти, благодаря чему и появляются все более и более странные сочетания оных.
Вот так в нашей жизни и существуют нелепости. Вот вышел, скажем, господин Ц на балкон, а ему на голову падает балкон соседа выше. И все. Но не это даже самое бессмысленное. Самое бессмысленное это то, что сосед из-за излишнего веса, наравне с ветхостью самого строения, и произошло крушение – не пострадал. Хотя по жизни сосед сверху был мразью и циником, а вот господи Ц во всех отношениях человеком, хотя и не очень значительным, но все же. Или разольет какая-то домработница масла вблизи трамвайных рельс и только матюкнется в сердцах, даже не подозревая, что через некоторое время, у одного литературного критика поведет нога, и, поскользнувшись по разлитому, он последует вслед за своим криком под трамвай. Бессмыслица будто подтолкнет к смерти, хотя никаких оснований не присутствовало. А в чем перед Жизнью или жизнью виновна старуха, ошибочно принятая за толстосума, ведь в отличие от чиновников само звание не делает человека богатым. И будь она даже не процентщицой, а супербанкиршей это не подвинуло её даже на сантиметр к тому, чтобы послужить исполнителем мечтаний неуравновешенного молодого человека.  И прочая, и прочая, и прочая.
Вот и эта птица, у которой в самый не подходящий момент выскользнул из лап камень, это такой же поток судьбы. Это из-за неё погиб Васик. И что можно сказать по этому факту? Соболезную. Дикси. »

Все это мог бы, без сомнения, Владимир произнести, если бы день сложился как-то по-другому. Но произошло все именно так, как произошло, поэтому он открыл рот и произнес только:
– Соболезную по факту… – вот и все что успел произнести мой герой, потому что через арку вбежал орущий что-то сержант Такойтов.

Все к нему повернулись, но шанс расслышать, что он кричит никому дан не был, так как откуда-то с неба со свистом на голову сержанта упал камень. Мелькнула только тень какой-то птицы. Как по команде все, кроме естественно  трупа, а вернее уже двух трупов, посмотрели на небо. К ним, серой волной, затмевающей видимый за домами край неба, приближалась  гигантская стая непонятных птиц. Как-то беспокойно стало Владимиру, он нервно посматривал на окружающих его людей. Но те, как-то зачаровано смотрели в небо, почти не шевелясь. А стая все приближалась и приближалась. Наконец, Владимир не выдержал и побежал.

Как  каждый домосед, бежал он к собственной квартире – в уютное чрево дома. Бежал, поднимая за собой шлейф пыли. Бежал, а рядом со свистом, чваканьем и брызгами все падали и падали камни.