Вот вы говорите «Бабруйск». Ха! Бабруйск по сравнению с Мандголией – столица.

Во-первых, Мандголия ниибацца большая. Едешь – едешь.. Опа! Заблудился. Карту развернул – а там охуенно большое жёлтое пятно и написано: «Мандголия. Кирдык». Берешь компас – а стрелка крутится, как пелотка на штыре. То ли железа в земле много, то ли компас и сам прихуел, куда он попал.

Во-вторых, там живут не бабры, а мандголы. От слова «манда». Не моются. То есть вапще. И жиром бараньим мажутся, чтоб красивей быть. Идёт такой, жиром намазанный, аж блестит, и смердит от него – скунсы в отключке!

Хули я там делал, сам не знаю. Послали, типа, Родину защищать. Бля, больные люди! Где Родина – и где Мандголия??  Кому она накуй нужна?

В гарнизоне нас – одних лийтинантов  тыща рыл. И всем, разумеется, хочется ебацца. Только не с солдатами и с танками, а по – человечески. А пелоток – три штуки, связистка да две медсестры.
Ей лет уже – с бодуна не сосщитать, еблищем детей пугать можно. Титьки до пяток свисают. А здесь она – Василиса Прекрастная, мля. В очередь к ней записываются на следующий Новый год.

Ну, через три месяца ходишь уже как обдолбанный. Везде пелотки мерещщутся, от стояка штаны рвутся постоянно.

Вот Витёк и нарыл где-то мандголку в ихнем ауле. Ехал старшим на дежурной машине, а она корягой машет: подвези, мол. Он  и договорился. Как-то в гарнизон мимо постов к нам в холостяцкую квартиру протащил.

Я говорю:

- Ты, Витёк, с глузду зьихал натурально. Нас же особисты запалят за контакт с местными жителями! Да и страшная она, как моя жизнь.

- Ни бздо, Марат! Никто не видел, как я её в подъезд кантовал. А что страшная – так у нас же спирт есть! И потом, как ты будешь с врагом воевать, если простой мандголки боишься!

И Женька туда же:

- Мне пох, мля! У меня сперма уже из ушей льётся! Хоть мандголка, хоть негритянка преклонных годов! Я уже для общества опасный, мля!
Это он правду сказал. Мимо него утром проходить страшно, спиной не повернешься.

Ну, натурально, развели водичкой, выпили. Закусывать Витёк не даёт – чтоб забрало. Вопщем, созрели мы, говорим: «Веди! Знакомиться будем, мля!»

Витя её из дальней комнаты вывел. Гордый, будто сам её из говна всю ночь лепил.

Ну, в нас уже много спиртяги было. Ничего вроде мандголка. Молодая хотя бы. Рожа круглая, щёки из-за спины видно. Глаза узкие. Короче, мечта Сухэбатора!

Женя говорит: «Я  первый!». Тихо так говорит, видно, челюсти уже сводит. Хули, уже полгода на суходрочке.

А манда эта стакан зарядила, глазками блестит. И лопочет: «Писят тегре, писят тегре».

Женя: «Во-во, у меня пися как у тигра, точно! Щас буду рвать на части!»

Я перевожу:

- Это она говорит «Пятьдесят тегре.». Тугриков, короче, рублей монгольских.

Никто, типа, меня не услышал. Проигнорировали ценную информацию.

Тут Витёк вдруг прозрел:

- Пацаны, а вдруг она сифилисная! Замполит говорил, что они все – того!

- А кто, мудло, из нашего последнего гандона шарик надувной зделал? Ведь хороший гандон был, сносу не знал! Постираешь – и как новенький!

Ну, Жене уже точно на всё было пох. Глаза красные, как у кабана перед случкой. Он бы щас и замполита бы отоварил без гандона. Схватил дочь степного народа – и в ванную потащил, сдирая на ходу с неё халат.

Мы только с Витьком разлили, а тут страшный вопль из ванной! Думаем: «Ну всё, мля, ни хуя она не мандголка, а китайская шпиёнка, режет советского офицера острым ножиком!»

Забегаем в ванную. Мандголка стоит в сторонке, уже голая, шатается (окосела здорово!) и улыбается так по – идиотски. А Женя нос зажимает ладонью и шипит: «Бля, ну и вонища!»
Тут мы принюхались…

Сццуко, боевые газы! Трёхнедельный трупак так не пахнет!

Они ж не моются, да ещё жир бараний…

Выскочили из ванной, снаружи заперли, чтобы весь гарнизон не потравить. Держим военный совет, что делать.

Витёк:

- Где –то у нас респиратор был.
Я:
- Ага, давай уж сразу противогаз.  Заодно и гандон заменим.

Женя уже и не шипит даже, а шепчет:

- Пацаны, придумайте что-нибудь. Я взорвусь щас.

Короче, накатили мы ещё спиртяги и решили её помыть. Стиральный порошек есть, щетка сапожная тоже. Хари полотенцами обвязали, чтоб сразу не задохнуться, и вперед, на амбразуру!

Манда эта в ванной заснула. Ну, мы воду включили – поехали! Визжала она, как сирена воздушной тревоги. А хули – щетки жесткие, порошок стиральный кожу ест, а вода холодная (а вы думали, в гарнизонах горячая вода бывает?).

Некоторые соседи, услышав эту сирену, подумали, что опять учения. Начали потихоньку из подъезда выползать – по всей форме одеты, с противогазами и тревожными чемоданами наперевес. Ниибаца, вперёд на Пекин!

Словом, через час она утихла – силы кончились. А у нас порошок.

Оттарабанили её в комнату, разложили на кровати. Мда.

Женя-то ещё в ванной отрубился, не выдержал дозы спирта и переживаний.

А мы с Витьком посмотрели: кожа у неё клочьями слезает от порошка со щётками, вся синего цвета от холода. Натурально, труп! И вонять не перестаёт! Уж лучше дрочить, чем в некрофилы… Пошли спирт допивать.

Утром ей на башку халат намотали, выперли из квартиры – и бегом на службу . Ебацца с танками и солдатами.

Манду эту патруль сцапал – сидит на лавке перед подъездом невменяемая и бормочет «Писят тегре, писят тегре»…

Женька на нас полгода обижался, что не разбудили.

А в ванной воняло ещё где-то с год…