Недавно приезжал друг так сказать моего децтва Виталька, с которым не виделись уже хуй знает сколько времени. Ну, как водицца, посидели с ним, повспоминали свое долбоебское карапузничество, даже немного и вам поведать захотелось.

Виталька вообще довольно странным пацаном всегда был, помесь сонного кота, гидроцефалом-качком. То есть, вроде и внушающий ужас, но всегда такой сука ленивый и толстый что одного его редко боялись. Не скажу что двор у нас был пиздец какой буянский, очень даже наоборот, всех перло сидеть на лавочке и пороть хуйню. Но мы-то с Виталькой знали, что смысл жизни не в этом. Поскольку дворовых бап мы перещупали еще лет в восемь и теперь лишь внимательно как врачи осматривали раз в неделю, не выросло ли у них ниче покрупнее, около дома ловить было нехуй. Поэтому чаще всего мы были замечены в порочных связях в самых дальних закоулках района, где обитали в основном гопники, бомжи, ущербные и охуевающие от давнишней глупости, заставившей соединить свои жизни с ними, их жены. Ну и, как вы догадываетесь, дети всей этой пестро-вонючей команды фреддикрюгеров. Причем в основном бабы. Пацаны там были ебанутые на голову еще при родах, когда акушеры принимали их за мутантов и пытались убить головой об кушетку. Не знаю, что их спасало, может, доктора просто вспоминали о материальной ответственности за помещение, но когда мутанты вырастали, их неизменно собирали в этом районе. Девчонки, впрочем, некоторые были очень даже ничего.

Неизменным атрибутом фауны ебанутого двора, подчеркивающим всю торжественность местной жизни, был Макар. Уж не знаю, кто он был по национальности – имбицил, гидроцефал, или просто долбоеб, но боялись мы его нехуево. Макар был довольно странно ударенный в голову малый. У него была мама, старушка пост-пенсионного возраста и батя, тихий, спокойный старикан, которого я всегда видел только в одном виде: спящим с перепою под лавочкой, даже никогда не видел самого действа его выпивания. В основном Макар ходил по двору, держа в руках либо куклу, либо пистолет, причем что бы он ни держал в руке, это не мешало ему «стрелять» из куклы и нянчить рукоятку оружия. В основном он передвигался по двору, нарезая круги, как заправский атлет, причем на пятиборьи – он бегал, бегал, перепрыгивая через препятствия, бегал спиной (если это можно было назвать бегом), устравивал сам собой какие-то чемпионат по спортивной ходьбе, а когда уставал, то садился на качели жевать козюли, которые со смаком на месте вынимал из носа. Жесть. Не знаю почему, но Макару еще очень нравилось подглядывать за тем, как гадят собаки его двора. Он садился прямиком за ними и с ажиотажем наблюдал за тем, как Лайка, Альма, или какая-нибудь другая псина серит, причем лицо его выражало даже какую-то задумчивость, не присущую таким как он в принципе.
Самым святым для Макара были его качели. Обычно мы с Виталькой приходили в ебанутый двор с утра, а пока наши девчонки собирались, ждали их во дворе, в основном – на этих самых качелях. Продолжалось это до тех самых пор пока однажды к нам не подбежал Макар, размахивая руками и крича что-то неопределенное. Бля, как же я тогда пересрал! Это уебище резво так приблизилось к нам и я впервые в жизни увидел его во всей красе. Пиздец…из носа свисала тягучая сопля, причем куда-то в район кривозубого, с психоделически-неожиданным прикусом, рта, из которого нехуевыми ручейками текла слюна…но это было не самое страшное…ВОНЯЛО из него так, что Виталик, сидевший на качелях сральником (я стоял на наперекладине качелей и пытался раскачать их) лицом к лицу с вонючим кариозным монстром, тихо начал окукливаться. Что орало это наказание природы, мы понять не могли, и от этого становилось еще более жутко. Макар же решил что мы просто не хотим уступать ему его законное место и с дикими завываниями начал пытаться скинуть нас с качелей.
-Слышь, Виталь, по-моему, он кататься хочет!
-Не. Он бы сказал – успокоил меня кореш.- Его просто вшторило нехуево. – А, не, пизжу…тогда мы еще не знали слов по типу «вшторило»…ну вобщем, суть слов была такой и я успокоился. – Но воняет он нехуево…
-Мож, слезем все-таки?
-Да ты заебал. Хочешь слезать – слезай, а я сидеть буду.
Что ж, не оставлять же мне кореша одного на произвол фашистской мерзости. Боясь пошелохнуться, чтоб не дай Бог вызвать внимание уебана на себя, я смирненько так стоял на перекладине качелей. Тот тем временем понял что без боя позицию ему не сдадут и скрылся в неизвестном направлении. Не успели мы облегченно вздохнуть как пустота двора снова была порушена все тем же уродом в фуфайке с куклой наперевес. Сразу же почуяв неладное, Виталька занервничал:
-Нахуй ему кукла?
-А я вот ебу? Мож, все-таки сьебнем с качелей?
-Неа. Зассал ебаната шоль?
Мне было неудобно признаться что я реально зассал при виде еблана с пластпупсовым продуктом совецкой оборонки в руках, которым он еще и грозно помахивал, поэтому я предпочел промолчать и остаться на предательских качелях – в любом случае, если че, эпицентр Макара был ближе к Виталику чем ко мне.

Опасения мои оправдались – подойдя к нам, с видом фашистского оккупанта Макар со всей своей имбицильской дури уебал Витальке куклой прямо в жбан. От такого неожиданного поворота событий Виталька выпал. Но с качелей, засранец, не слез. Вместо этого, оттолкнувшись ногой от земли, он вывел качели из статического равновесия (т.е. раскачал их), согнул ноги в коленях, и, когда качели вместе с Виталиком качнулись в сторону Макара, он в ответ уебал суммой масс качелей и себя в идиота. Тот, в свою очередь, непроизвольно согнулся и выдохнул полные легкие своего ебланского углекислого газа изо рта прямо в нос Виталику, сопроводив этот удушающий жест еще и громким и сука вонючим пердежом. Не знаю, кто из них кричал громче – уебан от боли или Виталик от потери обонятельных рецепторов…Вонь стояла такая, что для себя я уяснил лишь две вещи: 1)Виталик, засранец, тоже припустил жидким, 2)Надо сьебнуть от зоны поражения, а то сдохну нах.

На крик двух придурков сбежались все ебанаты двора. Помню, пиздюлей за Макара мы тогда получили нехуевых. Видимо, любили его, стервеца, местные гринписовцы. Интересно только за что. Еблан Виталик долго еще жаловался что напрочь потерял обоняние.

В тот двор мы с тех пор больше не заходили, разве что – проходили мимо с родителями, или проносились на велосипедах. А недавно я видел как за Макаром приехали санитары из дурки и пытались хоть как-нибудь его запхать в машину, а уебан в старых черных трениках и ковбойской рубашке быстро-быстро семенил от них своими толстыми культями в направлении моего дома.