«Молодой человек. А Вам не кажется, что тема Вашей диссертации есть псевдонаучная профанация из разряда сказок вроде исследований оккультизма или НЛО. Я не пожалел времени, чтобы внимательно выслушать всю ту чушь, что Вы нам тут несли, и могу сказать только одно. Похоже, что Вы – законченный карьерист от науки, стремящийся ради получения учёного звания повесить нам, серьёзным людям, извиняюсь, лапшу на уши, бросив, таким образом, тень с вашими псевдошаманскими экспериментами на репутацию нашего университета». – Голос председателя научного совета Сперанского громко раздавался в лекционном зале.
Сидящие в совете учёные мужи тихо ухмылялись в кулаки, а мои коллеги по кафедре стыдливо опускали  глаза, когда я пытался поймать хоть один взгляд из зала, надеясь на какую-то моральную поддержку. И это несмотря на то, что перед предварительным слушанием моей диссертации они пожимали мне руку, и поздравляли с блестящей научной работой.

Обычно я просыпаюсь под трель будильника ближе к полудню, но сегодня, открыв глаза, я увидел за окном пасмурное вечернее небо. Будильник молчал – вероятно, я зачем-то вчера его выключил.
Стоп. А что было вчера? И вчера ли? Память услужливо попыталась найти ответ, но никаких мыслей по этому поводу в голове не появилось.
Вероятно, я снова вмазался после выпитого и меня конкретно убило.

Горит лицо, болит горло, раскалывается голова. Надо сходить в ванную и умыться.
Странно. С чего бы такая потеря памяти? Раньше у меня никогда такого не замечалось.
В комнате – тусклые, серые сумерки. Почему-то не работает свет. Похоже, что нет электричества. Надо будет проверить пробки в коридоре.
Прихожая мне кажется какой-то неестественно длинной. По дороге щёлкаю всеми  выключателями.

Свет есть только в ванной комнате. Открываю краник. Из него льётся густая, тягучая струйка перламутровой жидкости. Если так выглядит вода – то я примадонна русского балета. Это уже не лезет ни в какие ворота. Что здесь вообще происходит?
Вероятно, меня просто всё ещё плющит. Надо лечь, и ещё раз проспаться. Господи! Что за дряни мне вчера намешали в порошок? Ладно, волноваться не стоит. Вредно.
Сейчас я посплю, и снова всё станет хорошо. Кстати, когда проснусь – надо не забыть посмотреть пробки, а то мне ещё надо доделать… надо доделать… На этой мысли я засыпаю.

Мне снятся сны. Всегда одни и те же сны. Снова ненавистная аудитория и издевательский голос Сперанского.
«Тема искусственного интеллекта и способ, которым вы предлагаете раз и навсегда решить вопрос о возможности создания искусственного разума, настолько глобальны, что я, может быть, ещё понял, если бы они были освещены кем-то из учёных уровня Норберта Винера или каких-нибудь великих философов прошлого. Впрочем, в технических дисциплинах, да простят меня мои учёные коллеги, абстрактные философские измышления слабо применимы».
Этот мерзкий голос не хочет оставлять меня в покое ни в одном сне на протяжении более чем полугода.

«Однако, после Вашего доклада, в котором Вы пытаетесь утверждать, что окружающая нас действительность есть фикция, не имеющая ничего общего с реальным положением вещей и информация – это единственный реальный как субъект, так и объект.
Что всё материальное – есть суть различные комбинации ипостасей единого поля и результат взаимодействия его состояний.
Что всё то, что мы видим и чувствуем - не более чем иллюзия, создаваемая тонким ядерным полем человеческого разума, являющегося вырожденной аномалией на фоне локального всплеска единого информационного электромагнитно-лептонного потока Большой Вселенной.
Я могу сказать только одно:  такие как Вы недостойны даже того, чтобы произносить имена великих учёных, не то, что замахиваться на саму материалистическую суть современной научной мысли».
Я делаю во сне какое-то немыслимое усилие, и сон, наконец-то, переходит в другое русло.

Анна стоит у моего рабочего стола в кабинете. Её лицо напоминает застывшую маску. Холодные, ледяные слова медленно падают из красивых губ.
«Я больше так не могу. Ты целыми днями висишь в Интернете. Ты совсем не обращаешь на меня внимания. Я выходила замуж за человека, а не за приставку к этой бездушной железке. Мне плевать, что ты так зарабатываешь на жизнь. Я не вижу этих денег дома. Ты всё до копейки тратишь на свой долбаный компьютер! Хватит. Я здесь лишняя. Прощай».

Просыпаюсь я оттого, что кто-то маленький и тёплый старательно вылизывает мой нос, слегка царапая его коготками.
Я открываю глаза и вижу прямо перед лицом чёрную мордашку моего домашнего декоративного крысёнка по имени Бублик. Бублик так увлечён процессом, что не замечает, что я проснулся и продолжает самозабвенно наяривать языком дальше, будто не видел меня несколько дней и очень соскучился.

Блин. Я же забыл тебя вчера покормить. Или позавчера. Интересно, а как ты выбрался из клетки, дружок? Неужели научился открывать засов, как и твой предшественник?
Голова у меня почти ясная. Странно, что не хочется есть.
Всё-таки сон - великая вещь. За окном стоит та же серая хмарь. Выходит так, что я проспал ещё сутки…
Что же всё-таки такого мне намешали в чек?
Ладно. Лень – долой. Пора работать. Благо, до окончательного результата моих исследований осталось уже совсем немного.

Встаю. Бублик скатывается с кровати и, смешно подпрыгивая, несётся в большую комнату. Вспоминаю, что надо проверить пробки.
Странно. Щиток – в норме. Боковым зрением я успеваю заметить какое-то быстрое движение из коридора в компьютерную. Оглядываюсь. Никого. Видимо, носится обрадовавшийся неожиданной свободе Бублик. Поворачиваюсь обратно к щитку и вижу, что все автоматические пробки находятся в состоянии “выключено”.
Мать вашу за ногу! Я же только что смотрел, и всё было нормально.
Мда. Наркотики – зло. Видимо, меня ещё до конца не отпустило. Включаю автоматы. Сразу же зажигается свет в большой комнате и на кухне, а в компьютерной прекращается тихий писк системы автономного питания, стоившей мне в своё время немалых денег.

И ,всё-таки, что-то в окружающей обстановке не перестаёт меня смущать. Есть какое-то незначительное нарушение в нормальном и привычном для меня домашнем укладе.
Точно. Какая-то хуйня с зеркалом в прихожей.
Оно затянуто странноватой  белой мутью и ничего не отражает, так как вся амальгама с внутренней стороны превратилась в сплошную белёсую плёнку. Интересно, чем это я его так особоровал?

Второе зеркало у меня висит в ванной. Когда я первый раз безуспешно пытался умыться, то совершенно не обратил на него внимания. Ну-ка, посмотримся, на что похожа заспанная рожа.
В ванной продолжает гореть свет. А всё зеркало заляпано чем-то бурым. Краска? Вероятно. Присохла накрепко и не отколупывается. Ну, всяко не кровища, хоть по цвету и напоминает. Знатно я повеселился, нечего сказать. Видимо, моему подсознанию, очень активному в тот момент, чем-то не приглянулась его же собственная физиономия. Хорошо хоть, что я не побил зеркала, а то, чего доброго, ещё бы и порезался.
Из краника весело зажурчала холодная вода. Слава те яйца. Вроде, отпустило.
Я с удовольствием умылся и пошел в свой рабочий кабинет.

Из-за неплотно прикрытой двери в компьютерную выглянула озорная морда Бубла и тут же быстро исчезла. Блин. Только бы не погрыз провода.
Я распахнул дверь и тут же резко её захлопнул, крепко прижав плечом. Вот тебе и отпустило... Мне почудилось, будто на моём рабочем кресле, за монитором сидит гигантская, усеянная по всему телу мигающими карими глазами сколопендра размером с человека и, отвратительно шевеля своими конечностями, медленно поворачивается к двери.
С той стороны раздалось тихое поскрёбывание Бубла и, вдруг, дикий короткий взвизг. А затем в просвет под дверью резко, как кнут, выстрелил гибкий хитиновый ус и попытался обвить мою ногу.

Я инстинктивно подскочил на месте, ус промахнулся. Бросился к двери в коридор. Быстро откинул защёлку и выбежал на лестничную площадку.
Нихуя себе – вот это чертовщина. Мозг попытался найти случившемуся хоть какое-то рациональное объяснение. Не получилось.
На лестнице необычайно тихо. С улицы, словно сквозь густую пелену тумана, доносятся какие-то удары. Как будто работает сваезабивательная машина.
Я сбежал этажом ниже, и начал остервенело жать кнопку соседского звонка. Щелкнул замок. Дверь открыл мой сосед Витя. Он оказался немножко поддамши и был добродушен.
- Что случилось, сосед? На тебе прямо нет лица. Перебрал что ли вчера лишнего? Давай-давай, заходи. Нечего стоять на пороге. Проходи давай на кухню. Мы тут как раз с друганом решили выпить по-маленькой. Будешь третьим.

Абсолютная нормальная обыденность обстановки, и довольный вид соседа совершенно сбили меня с толку. Понимаю, что если я сейчас начну рассказывать померещившиеся ужасы – надо мной в лучшем случае посмеются. А в худшем – вызовут дурку. Да. Всё-таки крепко, видать,  меня вставило. Может, выпить водочки в компании нормальных людей, будет сейчас в самый раз.
Виталий закрыл за мной дверь, а я тем временем зашёл на кухню.
Стол накрыт по-простому. Порезанная селёдка, солёные грузди в салатнице, ржаной хлеб, початая бутылка водки. Две вилки, тарелки, ножик. Витин компаньон стоит ко мне спиной около окна.

- Здравствуйте.
- И Вам добрый день, молодой человек. – стоящий у окна поворачивается и смотрит на меня пронзительным взглядом профессора Сперанского. – Ну, вот мы, наконец, и встретились. Итак, в продолжении нашей беседы.
Вы, не много – ни мало, решили поставить под сомнение сам вопрос первичности материи и, как многие псевдоученые до вас, с размаху сели в лужу. Вы так и не ответили на мой вопрос: если наш мир – лишь одна из множества возможных иллюзий, где же находится тот самый человеческий разум, о котором вы мне тут битых полтора часа толковали?
Уважаемые коллеги! – Сперанский демонстративно обвёл рукой кухню и внимательно уставился мне за спину. - Я так считаю, что этому, так называемому, аспиранту, не место в нашем учебном заведении.
Молодой человек, сходите-ка лучше в армию, освойте там материалистический подход к реалиям этого мира и не занимайте вакансию, предназначенную для более достойных кандидатов. Надеюсь, они возражать не будут. – Он вежливо поклонился кому-то за моей спиной.

Я обернулся, и волосы на моей голове зашевелились. Заслоняя дверной проём, и непрерывно шевеля бахромой и лапками, располагающимися вокруг всего тела, на меня десятками глаз взирала та самая жуткая тварь, от которой я бежал. Адское видение, похожее на сколопендру. 
- Наконец-то. – пробасила она голосом Виталия и, словно хлыст, наотмашь взметнула в воздух гибкий, сочащийся какой-то гадостью, ус.
А сзади меня крепко прихватил за горло профессор Сперанский.

Меня накрыла волна бешеной, ни с чем не сравнимой ярости, копившаяся и тщательно сдерживаемая внутри уже долгое время. Словно во мне сработал внутренний спусковой крючок и дьявольский ад эмоций, подстёгнутый осознанием нереальности происходящего, наконец-то нашел себе дорогу наружу, преодолев все инстинкты самосохранения.
Я упал на пол вместе со Сперанским, дико крутанув шеей так, что всхрустнули позвонки, и он оказался надо мной прямо лицо-в-лицо. Я с какой-то животной яростью вцепился зубами ему в горло, словно волк, всё глубже вгрызаясь в живое мясо. Где-то cверху щёлкнул ус сколопендры, задев Сперанского по спине и тот, захлюпав выжранной глоткой, резко обмяк, мгновенно превратившись в кучу ненужного человеческого дерьма. Я схватил его, неожиданно оказавшийся лёгким, труп двумя руками и из положения лёжа, кинул в объятия нависшей надо мной жуткой твари.
Она зашипела и, раскрыв огромные сочащиеся мразью челюсти, за которыми оказалась увенчанная кривыми зубами пасть, откусила Сперанскому голову, отбросив в сторону тело.

Поднявшись, я схватил со стола нож и бросился на неё.
Ядовитые ножки, прожигающие одежду, сомкнулись у меня на спине, её живая бахрома ошпарила кипятком грудь, а я, не замечая боли, бил и колол. Бил и колол, слившись с ней в обьятьях смертельного танца двух агоний, вворачивая нож сквозь хитиновый панцирь незнамо откуда взявшимися у меня силами. Я рвал, душил, кусал, захлёбываясь ядом и колол, колол, колол за каждый свой страх, за каждое поражение в этой никчёмной и, в общем-то пустой, своей жизни, снова и снова повторяя про себя, словно заклинание “чёрный человек,  чёрный человек – я не твой”.
Слепые и выжженные её кипящим ядом, мои глаза уже, видимо, лопнули, когда Тварь издала свой последний звук. Он начинался с бешеной силой,  словно свист Сатаны, на самом пределе слышимости и уходил куда-то ввысь, в запредельные для человека, частоты.
И тогда я умер.
Убивший самого себя и так и не побеждённый.

Может быть, я был мёртв миллион лет. А может – и миллионные доли секунды. Я открыл глаза и взглянул на этот свет. Я увидел его потрясающую глубину, услышал каждый его звук, увидел каждый оттенок краски, доступный в пределах моих возможностей.
Я встал с пола на кухне, в своей квартире, и прошел в коридор. К зеркалу.
Я уже знал, что оно мне покажет. И не ошибся.
Зеркало мигнуло мне радугой и, всколыхнувшись лёгкой волной амальгамы, показало мой рабочий кабинет. И моё лицо.

Счастливое лицо мёртвого наркомана, всё-таки сумевшего поставить свой сумасшедший эксперимент, улыбалось прямо в камеру над монитором. По ту сторону экрана.
Мои глаза были открыты и смотрели прямо мне в глаза. На окаменевшем, пока ещё не тронутом тленом лице, застыла счастливая улыбка.
На его лице. Уже не на моём.
Зеркало мигнуло радугой и снова стало матовым.
Ну что же. Любой человек, едва родившись, покидает стены роддома. И я – не исключение.
Я открыл дверь и вышел на лестничную площадку. За ней безумным роем ярких красок невероятной радуги, меня встречала Сеть. Я почувствовал, что растворяюсь в ней. Я становился её частью, а она – частью меня…

Сейчас я вам открою один секрет. Только вы не пугайтесь, ладно?
Читая эти строки, вы тем самым постигаете часть меня, а я – часть вас. Знаете, кто в этот момент смотрит на вас с той стороны монитора, если у вас неосмотрительно есть включенная в компьютер видеокамера? Правильно – это я.
И, если как-нибудь ночью у вас зазвонит телефон и, взяв трубку, вы не услышите ни слова в ответ на вечное  “Алло”, то не надо её кидать. Просто поговорите. Знайте. Это – всего скорее, тоже я. Вероятно, мне просто снова захотелось услышать нормальный человеческий голос вместо безумного вихря всезнающего информационного поля Вселенной.
Я – здесь.

---
Традиционно, вашъ
Йохан Палыч.