Море, вечер, пьяные и голые, и девчонки, и мужики – я отдыхал в порядком загаженной Анапе. Галечный пляж, литры пива уплывали в море, тело светилось голубыми пузырьками, если сделать в воде резкое движение. Я собирался понырять.
Везде маячили белые сраки, были слышны пьяные крики, и вдруг в полутора метрах от себя я заметил плывущую под водой фигуру.
Ленка! Ленка плывёт – волосы у неё были почти до попы, и она плыла ко мне. Голубая русалка с чёрными как смоль волосами. Она развернулась под водой на 360, мелькнула грудь с коричневыми шишечками в обрамлении крохотных пузырьков, волосы чёрным винтом закрутились вокруг её фигурки. До меня полметра. Коснулась рукой одной ноги, потом другой, медленно поползла вверх - остановилась у паха. Вдохнув всей грудью, я погрузился под воду и началось… Подводный секс в мириадах голубых пузырьков. Раз в минуту наверх - глотнуть воздуха… Мы хорошо плавали и ныряли, даже на время под водой сидели. Силы были равны - мы одновременно всплывали, с хрипом глотая воздух. И целовались.


Выйдя на берег и нацепив на себя какие-то тряпки, улыбнулись друг другу, поймали хитрые взгляды отпускных знакомых, открыли пиво и стали смотреть на небольшой костерок из сломанного (моей жопой) деревянного шезлонга. Ленка устроилась на плече и тихо сопела. Солёная…и там..и тут. Только полотенцем обмоталась. Мне сунули гитару - давай про крыс, про поворот, про девочку в ванне, про дым на небе и на земле, свою давай!!…
«Ты умна, а я идиот…» - фосфорная бронза струн плакала вместе с компанией. «Есть в море закон, он стар как земля…» - кто-то завыл от своей безысходной волчьей тоски и, захрустев галькой, кинулся в море голубой торпедой.
«Я не хочу без тебя, без тебя…» - надтреснутым голосом завёл я, и Ленка оживилась, запульсировала – ей очень нравилась эта песня. Поскребла ногтями по спине – Ленке снова хотелось. Предвкушение пьянило...
«И не успеть от меня до тебя и тихо петь, то любя, то не любя…» - надрывались уже все, чёрт с ними, с нотами, мы не паваротти. Ленка лизнула в ухо: «Пошли…» Гитара была уже не нужна – каждый был на своей волне: «наполитанке грахатааа-аалиии…» ну всё бля, это надолго.
-    Помнишь, ты мне валун показывал? Давай там.. – Ленкины губы пересохли и дрожали...


Валун был в дальней, глухой части пляжа, большой и важный. Сверху он был как глубокая тарелка – человек запросто уместится. И удобно так, что даже странно. Валун и ночью был тёплый. Ленка села сверху, тряхнула копной спутанных волос, обрызгав солёной похотью. Я прикрыл глаза, и руки заскользили по телу, по соскам, по упругой заднице... Ленка самозабвенно чавкала лоном.
Закончив, спустились с валуна и в обнимку сидели - курили.
Под валуном было что-то вроде омута. Говорили, что там осьминог живёт. Я решил однажды проверить. Взял маску, подводное ружжо, вазелин и пошёл в атаку. Осьминога не обнаружил, только рапаны на дне торчат и хуйня разноцветная плавает. Не найдя подводную дичь, выстрелил в какую-то рыбку. Не попал. Гарпун пролетел мимо и проткнул ….камень. Полуметровый восьмирукий камень побагровел, стал оранжевым, красным, выбросил струю чернил и съебался в неизвестном направлении с гарпуном в жопе, наверное, очень злобно матерясь. Вот тебе и мимикрия.


-    Ленка, давай сюда, скорее!! – вдруг вспомнил я одну фишку.
Став ногами на небольшой подводный бордюрчик перед омутом и, опёршись спиной о валун, я насадил Ленку на себя и замер.
-    Ты чего? Давай, двигайся! – Ленка не понимала. Да и те, кто до неё были, тоже сначала не понимали.
        -  Тихо ты, ща всё будет – шепотом сказал я. Послышался гул приближающихся бурунов, и в бухточку омута ворвалась волна.
        -  Ляг на воду, быстро – скомандовал я Ленке. Ленка послушалась. Тотчас набежала несильная, нежная волна, бережно приподняла её и с силой опустила на меня и вниз, заглушив крик Ленкиного удовольствия, звонко разбившись об камень. Главное – не соскользнуть, удержаться на бордюрчике. Ленка охнула, изогнулась, вытянула руки, распласталась по бурлящей поверхности теплой воды и уже сама ждала следующей. Была и следующая, и третья, и десятая. Мы ничего ровным счётом не делали - я только придерживал её за бёдра, чтобы не соскользнула. Вокруг нас бешено суетились голубые пузырьки, медленно умирая без движения, умирая до следующей волны. Нас трахало море…
Эти мгновения будут со мной до конца жизни.


Костёр на месте нашей гулянки уже догорал, вдалеке кто-то орал дурным голосом – наступил на морского окуня. Окунь ночью всегда подплывает к берегу и шип на спине у него вверх торчит, острый, как игла. Ядовитый яибу. Наступишь – неделю валяться будешь. Нам пока везло…
Ленка прошептала мне на ухо что-то безумно приятное про член и удалилась одеваться. Я стоял на берегу моря, дышал его волнистым, рваным прибоем. Сделал один шаг, другой и бросился вглубь, пузыря поверхность фейерверком цвета неба.


«А вот я вас сейчас всех напугаю…» – подумал я. Еле-еле были слышны горластые крики: «Пошли, караоку папаём, деньги есть ещё…» Выдохнув весь воздух, я опустился на дно, лёг на песочную прогалину между камней и открыл глаза. Поверхность моря гладил бледно-розовый свет луны, кто-то у берега полоскал шлёпанцы от песка – рябь шла. С глубины видно почти всё, а с берега – нет. Да и четыре с половиной метра – это не так уж и глубоко. Подводное течение, играясь, качало меня, как одинокую водоросль. В голове стало тесно, в глазах начали прыгать разноцветные зайчики – значит, ещё двадцать-тридцать секунд и рот непроизвольно откроется – нужен воздух. Наверх, осторожно, по метру – уши жалко. Высунув из воды только кончик носа, я медленно, глубоко вдохнул и снова опустился на дно. Они наверху суетятся, я знаю, уже ищут меня, четвёртая минута пошла. Ленка всех и завела, она просекла мою задумку: «Вот, вроде был, нырнул, и нету!!!». И ну орать, как потерпевшая. Натурально у неё так получается, прямо как в первый раз. Голос так театрально срывается, руки дрожат…


Ладно, ещё минуты две-три и наверх, а то ведь и пизды за такие дела можно получить. Народ - не школьные товарищи. Ориентируясь на конец лунной дорожки, я подплыл к берегу и держался рукой за дно, улыбаясь надводной суете. В пяти метрах от меня бурлили пять или шесть пар ног – гулко звали меня. Смешно и страшно. Всё, воздух кончается. Резко оттолкнувшись от дна, я всплыл и оказался в метре от уже обезумевшей компании.
Улыбку с лица стер сначала один удар, потом второй, который пошёл уже мимо, лишь чуть-чуть чиркнув по щеке, в живот прилетела нога, в голову деревянная запчасть от шезлонга, сломавшаяся от удара.
Неудобно голым пиздиццо с пьяными вооружёнными людьми. Четыре пары рук и ног пинали меня, а две особенно ретивых и вправду решили утопить... Надавав, кому смог сдачи, я понял - плохая шутка. Надо отвалить, пусть успокоятся.


Вырвавшись от них, от берега нырнул, вынырнул метров через двадцать, услышал гневные отголоски мата, посвящённого мне: «…банный ихтиандр, щас я те нахуй блядь пакажу дайвинг суууукаааа….». Лег на спину, ушёл под воду, сделал несколько кульбитов, вынырнул, похаркал кровью. М-даа, действительно, неудачно я пошутил, или они выпили больше чем надо……


Соль жгла кровоточащие губы, разбитую бровь, щёку. Свело ногу. Похуй. Трёхсекундное упражнение и нога снова функционирует. Я замёрз. По-собачьи доплыв до берега, я вышел, сплёвывая кровь, и, чувствуя на себе уничтожающие взгляды, оделся. Народ всё ещё сжимал кулаки – бесился. Ну, после драки, как говорится, не машут. Кто-то скупо извинился. Я его запомнил - он  меня деревяшкой йобнул.
Кто-то слизнул кровь с щеки. Ленка… Раньше в морду не били. Она сочувствовала и гладила мою взлохмаченную башню. Прошептала: «Минуту пересидел, чуть пораньше бы, они взбесились прямо. Прости, я их так завела…». Бля… Она уже видела такой фокус. Её это почему-то возбуждало. Мы в тот памятный вечер познакомились и поебались. В море.
Завтра компания отпускных знакомых меня ещё немного поругает и забудет. Точнее, никогда не забудут. И завтра вечером снова будут совать мне гитару, наливать вина и мы все побежим купаться голышом на свой страх и риск. Нарвёмся ведь на окуня, как пить дать нарвёмся. Не было дня, чтобы кто-то с пляжа на него не наступил. Причём я первый наступлю, мне всегда невезёт. Но это будет завтра. А сегодня со мной будет Ленка, сумрак номера в отеле и целая ночь впереди.


Поднявшись наверх, мы прошли мимо концертного зала по набережной, с которой днём можно было наблюдать за виндсёрферами, мимо парка – к центру – там делали неплохой шашлык. Кто-то купил виноград - терпкий, крупный. Мы шли и счастливо чавкали сочными ягодами. Ленка шла рядом. Осторожно кормила меня – губы не слушались. Какой-то пьяный чувак втридорога заплатил за батут и кувырнулся с него тыквой вниз. Бедняга…


Спасатели малибу, всё ещё желая отомстить мне за мою выходку, около аквапарка насильно запихали меня в карусель, состоящую из кресла и трёх металлических кругов. Знают, ведь, суки, мой самый нелюбимый аттракцион. И крутили, сволочи, минут десять вместо положенных трёх. Сначала на народ летели маленькие капельки крови, ошмётки винограда изо рта, а потом я сосредоточенно ходил по синусоиде и даже забыл слово «спасибо».
Ничего, Ленка подскажет, она у меня умница. Упав за столик, мы налакались дешёвого, но вкусного вина, я, иногда корчась от боли, помычал зеленоглазое такси, сосед по этажу затянул свой номер 245 на чимаданчике печать и понемногу компания начала клевать носом и расходиться. Город засыпал. Кроме таксистов.
Ленка сидела напротив меня. Представляю, каким она меня видела. На голове воронье гнездо, рожа разбита, левый глаз немного припух, губы почти не шевелятся, весь в соляных песчинках и глаза шальные от пиздюлей, вина и чудесной диагностики вестибулярного апората. В двухстах метрах отель маячил нам мягким светом ночника на седьмом этаже. Он горел там всегда – для ориентира. По пьяни найти отель нам было трудно - однажды с Ленкой на лавке даже ночевали. Трахнулись ночью и так стульчиком и заснули. Пьяные в говно. Вот. Про ночник Ленка придумала.


Ветер принёс с песчаного пляжа вонючий, канализационный запах – гнили водоросли, выброшенные морем на берег. Вонища – пиздец, вечером близко нельзя подойти. А днём ей товарищи из санатория облепляются и ходят – лечатся. Идиоты. Водки бы вам жахнуть... Понюхал дым крепкой сигареты – полегчало.


Сейчас мы придём в номер, я пойду в душ, а Ленка будет на меня смотреть из-за створки душевой кабинки и одна её рука будет между ног. Потом я посмотрю на неё, но уже сквозь расплывчатую дымку пластика кабинки, куря сигарету. Мне так больше нравится. Я её сам дорисовываю…
Всё начнётся в ванне, на небольшом столике у зеркала, который мы уже два раза поломали в щепки. Помню, администратор всё возмущался: «У нас мебели столько нету!!!». Да пошел он… на морского окуня.
Потом мы с Ленкой переместимся в тесный, но уютный коридорчик и она опять будет царапать моющиеся обои и мою спину. Кровать, пол, снова кровать, совместный поход на кухоньку – попить водички, не прекращая действа, и потом сон…


Посмотрев на Ленку, я понял, что она думала о том же, о чём и я. Я чувствовал это. И она чувствовала, что я это чувствовал. Это было здорово. Мы сидели за колченогим столиком, и Ленка скармливала мне последние, чуть-чуть помятые ягоды. Слизнула сок с ладошки, улыбнулась. Саднило лицо…
Чуть шатаясь, добрели до отеля. По дороге Ленка лопала мороженое и, почти доев, вдруг аккуратно и осторожно сунула мне в рот самый сладкий кусочек – сахарный конец рожка. «Ленка, я тебя обожаю» хотел сказать я, но с окончательно распухшими губами получилось: «пленкла, уа тсеебпяяя убожшайиу». Ленка засмеялась - она поняла.
Лифт, дверь номера. Ленка побежала в ванну первая. Скинув пахнущую морем одежду, я сел на стул, и взгляд упал на зеркало. Я сидел и тупо смотрел на себя минут пять… Блин, нормально так отделали, но ничего, пара дней и всё будет в порядке. Надо только йодом вот тут, тут и перекисью ещё вот здесь. Завтра Ленка отсанитарит, я её научил.
А этим морским пехотинцам недоделанным я устрою... Петарды в шаверме ещё никто не отменял.
Расквашенная морда была пунцовой, засолившыеся воласы были чуть мяхче пеньки. И чё Ленка во мне нашла? – подумал я, но, как оказалось, пробулькал вслух. Ленка вдруг совершенно неожиданно прошептала за ухом: «Тебя…». Как подкралась – хуй знает. Вот жопа с ручкой. Да она вообще не ходила, а летала. Я как-то даже сказал ей: «Ленка, зачем тебе обувь, у тя ж воздушная подушка под пятками…». Заулыбалась…


Губы были не лиловые, - синие. Ленка провела рукой по груди, опустилась ниже, и потянула меня за хозяйство в душ. В зеркале на стене я видел её - голую, жадную, черноволосую. Внезапно дёрнулся от боли – она поцеловала меня в губы своими, такими же…..синими.


xueplet@udaff.com