Лето 1987 года.
- Привет, Наташка!
- Здравствуй, милый!
- Сегодня встретимся? Погуляем, куда-нибудь сходим, а то погода прямо шепчет.
- Конечно! Зайди за мной в шесть вечера к моей подруге, она живёт через дом от тебя, квартира №47.
Прихожу точно по часам.
- Знакомься, это моя институтская подруга Надежда.
- Очень приятно, можно просто Надя.
Так я познакомился с Надеждой.
Вижу худенькую, очень невысокую, с игрушечной фигуркой, девчоночку. С удивлением отмечаю неожиданно крепкое, как у сильного мужика, рукопожатие. Бросается в глаза россыпь веснушек на правильном и подвижном Надином личике, полное впечатление проказливой феи.

Подружки бодро и со знанием дела ползают по разложенным на полу выкройкам из журнала «Бурда моден», попутно течёт беседа, неспешно и безнапряжно. Из разговора узнаю несколько любопытных фактов Наденькиной биографии. Она, как и моя нынешняя подруга Наталья, после окончания института работают по распределению в какой-то жутко засекреченной конторе программистками на больших ЭВМ (сейчас такие называют мейнфреймами). Надя – мастер спорта по дзюдо, рассказывает, что звание досталось ей относительно просто, поскольку в её весовой категории конкуренция исчезающее мала. В ходе беседы, уловив мой неподдельный интерес к новой знакомой, ревнивая как десяток мавров Наташа, упоминает мужское имя «Сергей». Сергеем, оказывается, зовут пятилетнего Надиного сына, гостящего  у бабушки на даче. С мужем сложнее – подруги полчаса обсуждают перспективы развода с безнадёжным алкоголиком, в которого плавно мутировал неплохой спортсмен и инженер-конструктор. Я и сам на грани развода с тогдашней супругой, мне любопытно узнать мнение находящихся «по ту сторону баррикад», поэтому подбрасываю реплики, не дающие отойти от темы.

Чёрные мысли о совместной с подругами ночи отбрасываю как бесперспективные, ввиду Наташкиной патологической ревности и  малого срока знакомства. Приветливо разложенный диван выражает укоризну и элегическую грусть. Идём по вечерним прохладным улицам к Наталье, по пути узнаю о себе много нового за то, что на прощание чмокнул в щёку новую знакомую. Ночью упорно смываю мутной белой жидкостью нанесённое нежной женской психике непереносимое оскорбление. Допинг в виде  сухого вина и чудовищно эклектичной смеси стилей и жанров музыки (от Led Zeppelin, Rush и Eloy – это когда вставал поссать я, до каких-то уёбищных бардов, когда природа поднимала подружку) не дали нам заснуть до утра.

Несколько раз вижу Надежду на улице, захожу к ней домой, веду разведывательные разговоры на тему половой дружбы но получаю очень прямой и жёсткий ответ, суть которого сводится к тому, что мужчины её интересуют только для заключения нового брака, а граждане СССР не интересуют вообще. В общем – предельно ясно и потому даже и необидно. С Натальей я к тому времени расстался, ибо риск проснуться однажды отдельно от хуя (как один из пендосов), а то и вовсе без головы, превысил мой порог экстремизма, а в чудеса отечественной микрохир(хер)ургии не верил тогда и не верю сейчас. Помню точно, что тогда я шагал по жизни бок о бок с какой-то ещё подругой, что помогло мне пережить неизбывную горечь отказа.
Однажды взволнованный Наденькин голос в телефонной трубке попросил меня прийти как можно быстрее. Поскольку время полночь, жена была отправлена на к ебеням и я, в куртке на голое тело, впопыхах надетых джинсах, зимних кроссовках на босу ногу, прибежал к Наде домой. По пути рука нащупала в кармане заветную упаковку гандонов, отчего стало легче на душе. Однако гандоны не пригодились и на этот раз, запах валерьянки и полная квартира галдящих баб указывали на стресс. Причиной стресса был какой-то местный Чикатилло, попытавшийся изнасиловать Надю в подъезде. Возвращавшаяся с поздней тренировки хрупкая статуэтка наваляла, судя по обрывкам одежды и потокам крови на лестнице, нешуточных пиздюлей неугадавшему ни одной буквы сластолюбцу. Однако, вместо того, чтобы добить гада или сдать его сапогам, героиня заботливо вывела хлюпающего долбоёба из подъезда, после чего обзвонила всех окрестных дур и меня-идиота, полюбоваться на роскошную истерику. Валерьянка и транквилизаторы сработали за полчаса, Надя вырубилась, бабский курятник остался переживать и восхищаться, а я вернулся в лоно семьи.

Той же зимой Надя пригласила меня к себе ещё один раз. Она сказала, что очень важно, чтобы я был в хорошей спортивной форме (мягко намекая на моё намечающееся пристрастие к алкоголю) и  объяснила причину. Каким образом и где она нашла кандидата в мужья – гражданина Болгарии по имени Спас – для меня так и осталось навсегда загадкой (Интернета в СССР не было, как и секса, всякого рода служб знакомств пока не намечалось). Скорее всего, Надя познакомилась со Спасом на каких-то международных соревнованиях. Моя же роль заключалась в составлении собственного мнения о потенциальном женихе и подстраховке при первой встрече. На кой хуй ей было моё мнение это очередная, принципиально нерешаемая, загадка женской психики. Для отмазки в напарницы мне предлагалось или прийти со своей нынешней подругой («Кто у тебя сейчас, кстати?»), или предоставить мне  хорошенькую Светочку («Посидите немного, а что ты с ней потом сделаешь – не волнует»). Хули тут выбирать? Конечно, Света!

Света (с ней я был знаком и ранее) - милая юная женщина с внешностью киношного кандидата искусствоведения (это чтобы не затруднять себя длинным описанием тактико-технических характеристик). Спас же напоминал благородного балканского разбойника. На вид ему было лет 25-27. Спас свободно, с лёгким неуловимым акцентом, говорил по-русски. У всех присутствующих оказались близкие музыкальные вкусы,  вокруг которых, с небольшими перерывами, и вертелся разговор. Когда напряжение от первых минут знакомства растворилось, жених изложил свою программу дальнейшей совместной с Надей жизни. Часа через два мы со Светой откланялись, сняли напряг от ответственной беседы в ближайшем баре и отправились на покой (который нам так и не приснился).
На следующее утро я был подвергнут часовому телефонному допросу. Надю интересовали как общее впечатление о женихе, так и малейшие нюансы его поведения. Гестапо и КГБ ничего не понимают в методике ведения допросов. Когда ухо распухло и почернело от телефонной трубки, а беседа пошла по третьему кругу я, не особо стесняясь в выражениях, объяснил, что человек, теряющий нить разговора при первых тактах Stairway to Heaven, может быть распиздяем, но сволочью быть не может. Что IQ человека, закончившего МИСИ, по определению выше среднестатистического. Что если он тебя, милая, устроил лёжа, то ты близка к осуществлению своей мечты – свалить из СССР, держась за приглянувшийся хуй. И, наконец, крайне неблагородно перекладывать тяжесть выбора на другого человека, в сущности – чужого, хотя мы все чужие на планете Земля.
Через пару месяцев, по завершении необходимых формальностей, Надя отбыла в Болгарию, в город Варну. В её проводах в новую жизнь я не участвовал, уж не помню по какой причине, скорее всего – был в длительной командировке.  Ещё через полгода Надю убила ударом ножниц в шею первая жена Спаса. Говорят, что ревнивица подкралась к Наде в парикмахерской и использовала подручный инструмент.

О чём рассказ? О том, как хороший человек сделал свой выбор в пользу спокойной страны, и что из этого получилось. О судьбе, роке, фатуме, корчащих гнусные рожи. О том, что жив ты только здесь и сейчас. О том, что Лестница в Небо, сама того не желая, увела Наденьку в рай.