1.
Первый  пережитый мной в океане шторм, по странному стечению обстоятельств оказался и самым сильным…
Случилось это в районе САХ, (Североатлантический хребет), расположенном восточнее Исландии недалеко от промрайона именуемого в промысловых сводках морем Эрмингера.
На карте его нет, не ищите. Почему он так называется, я тоже не удосужился тогда узнать.
Конечно, все мы были оповещены о надвигающемся шторме, примерно за сутки. Сводки,
факсимильные карты погоды, радиостанция… Да и резко изменившаяся погода, все говорило о том, что избежать столкновения со стихией не удастся.

Я был тогда пацанчиком совсем. Год 21, примерно. Я набирал плавательный ценз в должности матроса 1 класса, для получения первого рабочего диплома штурмана.
Сколько-то там часов рулевой вахты нужно было набрать, не помню.
Как же мне было все впервой и все в тему. Однажды, я разглядывал в бинокль стаю касаток.
Они шли близко, но я все равно смотрел в бинокль, может, увижу то, чего другие не видят.
И увидел… Увидел, как пара касаток вдруг выпрыгнула из воды, на долю секунды зависла в воздухе над поверхностью, потом с оглушительным шлепком ударившись белыми упругими
животами, подняв тучу брызг дробящихся в радужный бисер, рухнула в воду.
-Что студент, красиво?- старпом с ярко выраженными алкоголическими прожилками на носу
и с вечно опухшими глазами, вышел на крыло мостика,- Повезло тебе, считай. Многие, всю жизнь в море ходят, а увидеть как совокупляются касатки, не судьба. Взять тех же механиков. Ну, чего они видели в море?
Я думал, это была подъебка, - оказалось, правда. Красиво, слов нет, но коротко…

Вот и сейчас, я ждал этого шторма с нетерпением. по судовой тревоге, все закрепили по штормовому, все задраили, на иллюминаторы опустили тяжелые железные броняшки с синей
буквой «Т».  Большой морозильный рыболовный траулер, отклонили от нужного курса и
положили носом на отяжелевшую уже океанскую зыбь.
В открытом море штормовать приходится часто. Как только становится известно, об ожидаемом в районе шторме, капитан напрягает мозг, прикидывает, и либо уходит в укрытие, ( какой- нибудь порт, мыс, остров), либо поворачивает судно строго навстречу шторму. Тут главное держать носом на волну, и надеяться на безотказность рулевки и машины.
Отказ того или другого в хороший шторм, это неминуемая гибель судна.
Шторм, это простое следствие циклона. В центре циклона расположен так называемый глаз, или око циклона. Говорят, некоторые суда, пережидают шторм именно в оке циклона, двигаясь вместе с оком, можно вообще не почувствовать качки. В центре циклона тихо, как у Христа за пазухой.

                                                                    2

Перед вахтой, держась за леера, и временами принимая диагональное положение, я дошел до салона. Поесть толком не выйдет. Одна рука держит миску, вторая пытается то схватить и запихать в рот кусок хавчика, то ухватиться за что-нибудь, надежно   закрепленное. Не это издевательство над желудком. Ничего, поголодаем. Тем более некоторые вон, уже позеленели от тошноты. Блевать нечем, а все равно блюют.
Поднимаюсь на мостик, принимаю у рулевого курс, повторяю вслух три цифры.
-Управление ручное, два насоса, курс сдал
-Управление ручное, два насоса, курс принял.  

Все. Следующие четыре часа, я буду держать в своих руках огромную вспарывающую штормовые валы вибрирующую от ударов волн махину, в брюхе которой, схватившись руками
или привязавшись к коечкам ремнями, пытаются выйти из положения голова-жопа-ноги, восемь десятков человек. Я буду следить не только за бешено вращающейся картушкой репитера гирокомпаса, указывающей курс, но и за перпендикулярностью носа судна волне.

Гигантские свинцово-серые валы, с гребней которых жестокий ветер срывает тонны пенящейся похожей скорее на бумажные клочья, воды,  понимают судно высоко вверх,
в этот момент на долю секунды кажется, что океана под судном нет вовсе, и что вся эта умная
тысячетонная железная махина сейчас устало и медленно ляжет на бок. Затем, нехотя переваливаясь на гребне, судно падает вниз, врезаясь форштевнем в подошву новой волны.
Ты летишь вниз вместе с судном, и сердце на миг зависает под горлом. Гребной винт судна выходит из воды, обнажается, и дизеля начинают молотить на повышенных оборотах.
Тогда железная махина недовольно урчит и дрожит всем корпусом.
Очередной рассеченный гребень, окатывает судно, перелетая его куполом  сверху, и с грохотом падает куда-то уже позади надстройки.
Это зрелище завораживает. Адреналин впрыскивается в кровь, тебе в голову лезут веселые мысли:
-    Михалыч, а, сколько баллов шторм, как думаете?- у старпома, упершегося лбом в стекло рубки спрашиваю.
-    Десятка твердая. Изучай шкалу Бофорта, паренек.
-    А если под 45 градусов к волне лечь?
-    Это будет болтанка знатная,- хмыкнул весело,- тока кеп сразу прибежит.
-    А если лагом ,(бортом к волне), положить, то чего?
-    А тогда ты будешь пускать пузыри, кверху ногами, и я тебе нихуя уже не посоветую,-
вдруг дико ржет,- потому что я буду пускать пузыри рядом с тобой. Ну, покури, дай порулю чуток.

Я сажусь верхом на откидную седушку, берусь за поручни, упираюсь лбом в стекло и представляю что я один, посреди этого жуткого и красивого праздника. Ощущение полета над бездной. На сотни миль вокруг грохочущая  вода. Страха нет вовсе, БМРТ очень надежное судно. Теперь таких не строят. Не малейшего страха. Только чувство что ты выше и сильнее этого всего….

                                                             3.


Лет шесть спустя. Порт Плимут.  Двадцатые числа декабря.  Успеем к Новому году домой?
Прогноз штормовой. Волнение баллов пять. Для такого корыта, как наш плоскодонный сухогруз, это тяжелая волна. «Сормовский», это не «бармалей». БМРТ, настоящий автономный океанский пароход. Даже небольшой лед ему не страшен.
А «сормачи» строили в основном для внутренних водных путей. Судно класса река-море. Учитывая то что, пароход в балласте, то есть почти порожнем, риск выходить из порта не малый. Все, конечно, хотят попасть домой на Новый год. Но по такой волне дойти до Шербурского мыса, за которым начинается Ла-Манш, и где будет уже потише, это задача
не из простых. Капитан молодой, недавно еще старпомом ходил. Хотя принцип что иной раз лучше перессать чем недоссать, он усвоил. И все же, не смотря на предупреждение плимутского «трэффик контрола», он решает выходить.
Уже подходя к защищающим гавань молам, видно как волны с грохотом обрушиваются
на бетонные тетраподы.  У кепа на скулах играют желваки. Вот кому сейчас страшнее всех. Ответственность, вплоть до уголовной, тяжелое бремя. Ну, с Богом, выползаем, рулевая насадка медленно разворачивает длинную( 114 метров) плоскодонную посудину.

Я никогда не видел, как судно изгибается на волне. Длинный четырехтрюмный теплоход
гнется как фанера. В обе стороны, бляха. Он становится то выпуклым, то вогнутым. И все это
с мерзким металлическим скрипом.
Почему-то с унынием подумалось, о том, что зимой в Северном море срок забортной жизни
не превышает восьми минут. Вспомнилось и про отсутствие спасательных термокостюмов,
и про то, что я нихуя толкового еще в жизни не сделал. Про погибший в Баренцухе караван
PQ-17…  Мысль, что  Британская королевская служба береговой охраны, лучшая в мире, чего-
то слабо грела душу. Достанут вертолетами, ясен пень. Только у большинства моторы не выдержат переохлаждения. Видел я как-то человека, которого достали зимой в Балтике.
Он даже чего-то нам рассказать успел. А потом просто умер. Остановка сердца…

А «Сормовский-49», тем временем, гнется, но ползет. И ничего так ползет. Узлов шесть.
Еще несколько часов и станет потише. Страх потихоньку отпускает.
На мостик,  испросив разрешения, поднимается электромеханик Лелик. Мало того, что
он весь зеленый от морской болезни, он еще реально трясется от страха.
Блять, от него просто смердит страхом. Знаете, волки чувствуют этот запах, исходящий
от некоторых людей и только поэтому бросаются.
Кепа уже отпустило. Меня почти тоже, и я переключаюсь на Лелика:
-    Ты че жилет не одел?- не нравится мне Лелик.
-    Да хули жилет, спасет разве,- Лелик тоже ни хуя со мной не дружит, но сейчас я владею обстановкой,-  мы хоть двигаемся?.
-    Двигаемся, только вперед кормой, в море нас сносит,- кеп тоже недолюбливает Лелика, - да ладно не ссцы ползем потихоньку. «Волго-Балт» какой-то, слышал, пополам разломился, так обе половины на плаву остались. Да…  Только он лесом по самые, загружен был.

Лелик, слегка успокоившись, уходит. Запах страха постепенно улетучивается. Прорвемся, другого выхода нет. Интересно,  механикам в машине еще страшнее?

К утру, мы неспешно проходим Ла-Манш. Встречные суда вызывают на связь. Всем интересно,
дало ли нам пиздов.

- Ну, вам то чего бояться, вы ж моряки. Это мы блять, речники каличные…