Локтев вздохнул, поправил рубашку и постучался в дощатую дверь. Не дожидаясь ответа, он вошел.
За огромным столом сидело несколько человек. Большой кабинет был отделан покрытой лаком сосной, закрывающим стены до уровня плеч, на которых в рамках были развешаны различные медали и фотографии. Над столом висел черно-белый портрет улыбающегося Ленина, который как бы смотрел глазами на Локтева и даже, казалось, что подмигивал ему – «Мол, не робей, прорвемся».
Как только Локтев вошел, взгляды присутствующих переметнулись на него.
- Пришел, ага? – пробасил лысоватый главный инженер Скворцов, расправляя плечи под коричневым пиджаком, - Ну садись, садись… Вредитель – добавил он после небольшой паузы и усмехнулся в усы.
- Явился, - поддакнул старший мастер Елисеев, оскаливая зубы, - Ну, сейчас и разберемся во всем, да, товарищи?
Товарищи, среди которых были зав. отдела кадром Николаева, мастер Семенова и председатель партийной ячейки Селиванов почти одновременно покивали головами.
- Семь почти уже, - посмотрел на часы Скворцов, - Ну ты давай, молодой, присаживайся. Разговор будет серьезный.
- Оч-ч-чень серьезный, - поддакнул Елисеев, буравя Локтева глазами.
Николаева с видимой подчеркнутостью вытащила из портфеля красную папку и положила на стол. В ней было несколько бумажек, которые она придвинула к себе, сверила глазами и после, передвинула Скворцову. Тот, наморщив брови, посмотрел каждую, кивнул и обратился к Локтеву, -
Товарищем у меня называть тебя не получается, Федор Иванович. Разговор, наверное, знаешь, о чем будет.
Локтев нагнул голову и начал смотреть в пол. Он разглядел маленького муравья, который деловито полз по линолеуму и знать ни знал ни о каких собраниях по случаю будущего увольнения.
- Ты же из армии к нам, да? Сразу почти? Ты давай, расскажи товарищам (присутствующие закивали), дисциплину трудовую в части тоже нарушал?
- Да нет, - сказал Локтев, предпочитая посматривать на муравья. Тот ползал вокруг мелкого камешка и пытался толкать его со всех сторон, но видимо, он был куда тяжелее, так что сдвинуть его возможности не было.
- Ты смотри-ка, - продолжал Скворцов, - связным был! А связной – он жизнь товарищам спасает. Связь – это дело такое! За всех отвечает. Без связи считайте, и шагу не ступишь! Такая у них работа! Как же ты за всех мог в ответе быть, коли здесь себя так срамишь?
- И-шь ты, - Селиванов причмокнул губами, - Как взяли-то его!
- Страсти-то какие, - вздохнула Николаева, - это ведь он мог все, что хочешь натворить!
Локтев поднял глаза и пристально посмотрел на Скворцова, - Ну не натворил же! Я свою родину нормально защищал. Нареканий у меня не было! И связь исправная была!
- Ты поговори мне, поговори, - положив одну руку на грудь, взвился Елисеев, - мы в твои годы за станками стояли. По шестнадцать часов! Снаряды делали, без обеда, без отдыху. А развлечением у нас было писать на них гвоздем до отправки на фронт! А ты тут героя корчишь!
- У нас половина рабочих – труженики тыла, если хочешь знать. Это тебе Локтев, не портвейн пить на танцплощадке! – подтвердил Селиванов.
- Да какой-такой портвейн? Вы меня видели?
- Давай Федор Иванович, без базара, - повышает голос Скворцов, - А вы, Степан Ефремович, по существу давайте, - уже тише сказал Селиванову.
- Хорошо, Егор Афанасьевич.
Селиванов встал, поправил галстук и посмотрел на Скворцова. Тот, переведя взгляд с часов, несильно качнул головой.
- Товарищи, мы рассматриваем проступок Локтева Федора Ивановича. Преступлением, в соответствии с законом, я его действия назвать не могу, но с моральной точки зрения хочу подчеркнуть, да, товарищи, это форменное преступление.
Локтев систематически нарушает трудовую дисциплину и, кроме того, бросает тень и на наш завод, и на коммунистические устои в целом. Товарищи, Локтев не состоит в партии, но я добьюсь, чтобы из комсомола он был исключен.
- По существу, - тихо сказал Скворцов и облизнул губы. Он перевел взгляд на грудь, выпирающую из халата мастера Семеновой, еще раз облизнулся и строго посмотрел на Локтева.
- Хорошо… Продолжаю… Так вот… Локтев работает на заводе уже четыре месяца. Начнем с того, что Локтев систематически не выполняет план, поставленный каждому работнику руководством предприятием и больше этого, - Селиванов многозначительно посмотрел наверх, - коммунистической партией, требующей мобилизации мощностей и повышения сознательной активности каждого работника для выполнения плана и таким образом, обеспечивающей производственную потребность государства в части обороноспособности…
- Да какая ему обороноспособность, - вскликнула Николаева, - алкоголь и женщины, вот его способность. И на работу ему начхать, вы разве не видите. Да он даже не смотрит на нас.
Локтев вытянул вперед и поднял правую ногу и когда муравей, который, наконец, растолкал камень, оказался под подошвой, опустил ее обратно на линолеум.
Он лениво перевел взгляд на присутствующих и вздохнул.
- Степан Ефремофич, не надо политкультуры, - Скворцов махнул рукой, - Давайте по существу пройдемся.
- Да ему все равно эта политкультура, как собаке пятая нога, - кипятилась Николаева, - вы вот тут про государство, а ему хоть бы хны.
- Молодежь пошла, - уронил голову Елисеев и громче, - Да раньше бы его за такие дела к стенке поставили. Не стали разбираться!
- Хватит, товарищи, - гаркнул Скворцов, - Все выскажемся. Давайте по фактам!
- Хорошо, - ответил Селиванов, - по фактам. Неоднократно за четыре месяца Локтев опаздывал на работу. Опоздания были зафиксированы вахтенным служащим КПП Ермолаевой. Вот тут у меня…
Он взял бумагу, которую передала Николаева и начал читать, - Семнадцатое марта, опоздание на семь минут. Двадцать пятое марта, опоздание на пятнадцать минут. Четверное апреля, опоздание на восемь минут. Двадцать шестое апреля, опоздание на восемнадцать минут…
- Короче, Степан Ефремович, - Скворцов потряс часами, - Нам здесь не до ночи сидеть.
- Понял, Егор Афанасьевич. Кроме опозданий, два раза Локтев был ответственен за поломку вверенного ему оборудования, а именно расточного станка Самарского станкозавода модели ИР 31. Поломки состоялись ввиду того, что один раз Локтев запустил станок, не установив деталь, а второй раз Локтев не остановив работу станка, занялся сменой детали, что привело к тому, что…
Елисеев затрясся от возмущения мелкой дрожью, - Вот вот! А безалаберность эта должна ложиться на государство, потому что такие гавню…
- Михаил Ефремович, выбирайте выражения.
- Давайте, Егор Афанасьевич, дойдем уж до конца. Не хочется весь вечер сидеть из-за врагов народа, не побоюсь этого слова, - горделиво сказала Николаева.
- Сами вы, - сплюнул Локтев, - Враги… И опоздания эти все… Я объяснительные у вас писал. Михаилу Ефремовичу. Все знаю. У меня мать болеет.
- Нет, вы посмотрите на него, - воскликнула Николаева, - Ма-а-ть у него болеет! А никто больше не болеет? Как не стыдно, Локтев! Ермолаева говорила, что во время опозданий от тебя пахло спиртным!
- Врет она все!
- Ну хватит, - гаркнул Скворцов, - Базар тут развели! Может быть и Михаил Ефремович врет по- твоему? Дайте сюда, - Скворцов встал и схватил бумагу у Селиванова.
- Довожу до Вашего сведения… Пропустим… Ага… Вот. Вчера мною был замечен мастер Локтев, который опоздал на двенадцать минут от начала рабочей смены. На причину опоздания он не ответил. Я попросил написать объяснительную о причине опоздания. Двигаясь со мной к кабинету, я заметил, что походка Локтева пошатывающаяся и от него явственно пахло спиртным…
- Да сам он…
- Локтев помолчи…
- Да почему я должен молчать!
- Локтев, время для ответа у тебя будет! Хотя отвечать надо, когда задают вопросы.
… Я прямо спросил, употреблял ли Локтев алкоголь. В ответ я услышал нецензурную брань, которую не могу пересказать ввиду политических мотивов…
- Врет он все!
- Ах ты хам! – вскричала Николаева, - Ты мало того, что людей за людей не считаешь, завод нас поносишь! Ты еще и государство вздумал поносить! Которое тебя поит, кормит и воспитать пытается. Хотя воспитаешь такого уро...
- Сволочь, - хрипел Елисеев, - Я сразу вам сказал, что это гнида натуральная… Да на фронте бы…
- Да ты на фронте не был, - огрызнулся Локтев, - Тыловая крыса.
- Ах ты… Ссук…
- Прекратите, - вскричал Селиванов, - Так же нельзя товарищи!
- Да кого ты защищаешь, Ефремыч! Эта паскуда…
- Хватит!
- Родину предаст. Тунеянец… Это же враг нашего государства…
- Молчааать! – гаркнул Скворцов, - Дочитываю… Уйти с завода Локтев отказался и вернулся к станку. Писать объяснительную он тоже отказался, аргументировав это неценз…
- Подонок, - прошипел Елисеев.
- Да пошел ты, - ухмыльнулся Локтев и согнув правую руку, левой ударил себя по скуле.
-… Считаю, что он недостоин носить звание мастера завода и прошу уволить Локтева по статье за неоднократные взыскания и нарушение трудовой дисциплины…
- М-дааа, - Николаева вздохнула.
-… Прошу привлечь мастера Семенову, которая видела все происходящее, так как ее рабочее место находится в непосредственной близости от места разбирательства. Дополнительно подчеркиваю тот факт, что проходя мимо Семеновой Локтев пытался дотронуться до ее интимных мест… Какие интимные места ты имеешь в виду, Михаил Ефремович.
Семенова вжала голову в плечи.
- Задни… Попа в общем, - сказал тихо Елисеев.
- Какая низость! – возмутилась Николаева.
- Врут они, - крикнул Локтев, - Мне она нафиг не сдалась!
- Тааак… - Скворцов многозначительно посмотрел на Семенову, - подтверждаете?
- Что подтверждаю? – тихо спросила Семенова.
- Ну, произошедшее, Тань, подтверждаешь? – запинаясь, спросил Елисеев.
- Было это! – Семенова всхлипнула, - Было и не раз! Гад он! Постоянно проходил…
- Да че ты гонишь, - угрожающе вытянулся Локтев, - ты на себя посмотри!
- Таак, - Скворцов посмотрел на часы, - Картина по-моему ясная. Думаю, пора заканчивать… Голосуем, товарищи… Локтев, есть тебе что сказать?
- Слово последнее, - ухмыльнулся Елисеев. Николаева и Семенова улыбнулись. Селиванов посмотрел в окно и тихо прошептал, - Какая человеческая низость…
- Есть, да! – Локтев встал, - Я вот вас долго слушал. Я только одно хочу сказать в свое оправдание. Врут они все! Я возражаю…
- По статье пойдешь, щенок, - шипел Елисеев, - доигрался!
-… И мастер наш постоянно зенками в разные стороны. Врет он. Он всегда от таблеток обдолбанный ходит, не видит вокруг ничего… И сейчас врет в три короба, чтобы не уличили! Пизд…
Чтоооо!
- Да как ты смеешь, Михаил Ефремович более сорока лет на заводе. Почетный труженик, уважаемый человек… Как ты можешь такое…
- Скотина, - ревел Елисеев, - Вот товарищи, каких сынов мы теперь воспитываем… Как они меня…
- Ну, это уже форменное бесстыдство, - Елисеев поморщился, - Локтев, ты уже давно перешел все границы. Тебе увольнения будет мало, ты еще захотел и в милицию?
- Врет он, - кричал Локтев. Он топнул ногой, - Меня уволить, вам наврать! Это постоянно такое. Чтобы его не поймали… Да вы посмотрите сами! Посмотрите сами, что у него в халате в кармане!
- Безобразие… Пора разгонять этот балаган, - Скворцов посмотрел на часы, - Что ты мелешь, Локтев!
- Давайте голосовать, товарищи, - предложил Селиванов!
- Гадина… Вошь… Сил нету у меня…, - Елисеев схватился за сердце, - Вот оно добро…
- Да вы посмотрите в его карман!
- Локтев, как тебе не совестно!
- Уважаемый человек!
- Михаил Ефремович, вы в порядке!
- Гнида!
- Хорошо, хватит, - гаркнул Скворцов, - Минуту и голосуем. С тобой, Локтев, дело ясное. Михаил Ефремович, что он там говорит про карман!
- Да Егор Афанасьевич, что вы его слушаете, - скрипел Елисеев, - Смотрите сами!
Он просунул руку в карман халата.
- Доставайте, Михаил Ефремович!
- Смотри, Локтев.
Елисеев с удивлением на лице достал из кармана какую-то розовую тряпку, - Откуда она здесь…
- Вы внутри смотрите, - не унимался Локтев, - Вы посмотрите!
- Что это, Михаил Ефремович, разворачивайте.
- Откуда она здесь…
Елисеев расправил тряпку…
- Трусы…
- Зачем они вам, Михаил Ефремович?
- Товарищи, - Елисеев забегал глазами, - Это не мои трусы.
Локтев захохотал.
- Товарищи, что же это?
- Михаил Ефремович, что это за трусы? Женские.
- Это мои трусы.
Все посмотрели на Семенову. Она сжалась от того, что все уставились на нее и тихо спросила, - Михаил Ефремович, откуда они у вас?
- Вопрос, - усмехнулась Николаева, - Хор-р-оший у нас вечерок!
- Таааак, - Скворцов посмотрел на часы, - Объяснитесь, товарищ Елисеев.
- Я в душевой оставила в прошлую пятницу… А потом они пропали, - всхлипнула Семенова.
- Да я не знаю, откуда они…
Селиванов показал жестами Скворцову на Локтева.
- Локтев.
- Да?
- Иди, гуляй, завтра закончим…
- Да как же?
- Иди гуляй, кому сказано, - рявкнул Скворцов.
Локтев неторопливо встал со стула, усмехнулся и вышел за дверь.
- Сволочи, гады, - бормотал Елисеев, - Гнида эта…
- Хорошее дело у нас, Егор Афанасьевич, - трубила Николаева, - кража личных вещей теперь на повестке дня.
- Личных трусов, - поддакнул Селиванов.
- Да не мое это!
- Я их купила недавно совсем. Болгарские, в очереди простояла… А потом, пропали, - плакала Семенова.
- Ну-ну…
- Тань, да не я это!
- Ну надо же такое!
- Уважаемый человек и тут, трусы!
- Нет, ну как же…
- Семенова, успокойтесь…
Николаева обняла Семенову и ненавидящим взглядом посмотрела на Елисеева, - Надо же, столько лет на производстве… А тут оказывается… Извращенец.
- Да не брал я!
- А кто? Кто брал?
- Локтев может, подсунул?
- Локтев, - Николаева грустно усмехнулась, - Этот урод. Завтра его уже не будет, уволим. А вы-то, почетный мастер, как до такого докатились?
- Михаил Ефремович, у вас же и жена, и дети…
- Какой ужас!
- Даааа…
Скворцов посмотрел на часы, - Так, товарищи, диспут оканчиваем.
- Но как же?
Николаева сверкала глазами, - И вы его предлагаете оставить на производстве?
Елисеев уронил голову и тихо стонал, - Как же, как же так, товарищи?
- Голосуем думаю, - предложил Селиванов.
- Голосуем, - согласился Скворцов, - Одно но… Ввиду щекотливости, прошу товарищей не афишировать предмет рассмотрения.
- Нет уж, - рявкнула Николаева, - Это что же получается, Егор Афанасьевич, извращенцев к нам на завод? Девушек портить?
- Татьяна Петровна…
- Я уже тридцать лет Татьяна Петровна. И как же мы будем Егор Афанасьевич? Выговор? Взыскание? По партийной линии?
Селиванов пожал плечами, - Проголосуем, Егор Афанасьевич?
- Я не брал, товарищи, - Елисеев поднял руки.
- Ага, не брал он.
- Молчите, товарищ Елисеев, это будет лучше для вас.
- Подробности оставьте для вашей жены. И так идем на попятный...
- Товарищи, товарищи, - вставил Селиванов, - предлагаю выговор и исключение из партии.
- А формулировка? – прищурился Скворцов, - Производство?
- Ну да.
- Извращенство. Кража трусов, хорошо что хоть не со взломом, - усмехнулась Николаева.
- Татьяна Петровна, принимаете?
- Ну а куда же я денусь, это же почти как приказ. Мужчины своих прикрывают.
- Татьяна Петровна, это уж слишком.
- Так, Семенову давайте отправим домой.
Николаева провожала Семенову до двери, - Иди, иди домой, Танюш.
Семенова шла, опустив голову и только уже в конце тихо спросила, - А трусы? Они же болгарские…
- До конца рассмотрения, - гаркнул Скворцов, - Семенова, можете завтра отдохнуть. Отгул на день без вычета из зарплаты.
- Это хорошо хоть, оправится девушка, - вздохнула Николаева, - господи, ужас-то какой!
- Значит решили? – вставил Селиванов.
- Жизнь вашу спасаем, Михаил Еффр-р-ремович, - заметила Николаева, - ради принципов отступаюсь ради вас.
- Только из уважения к вашему стажу…
- К возрасту… Ведь сколько там у вас до пенсии?

Сгорбленный Елисеев ушел первым. Далее собралась Николаева.
- Так, - закрывая портфель, сказал Скворцов, - Федор Иванович, завтра подготовите документы, все как полагается.
- Хорошо, Егор Афанасьевич.
- Думаю, проблему решили.
Селиванов вышел, а Скворцов вынул плащ из шкафа и взял в руку портфель. На столе остались лежать мятые розовые трусы. Скворцов обошел вокруг стола, посмотрел в окно, усмехнулся и, скомкав, взял трусы в руку.
- Завтра отдам, - сказал он сам себе. Потом он резко приложил руку с трусами к носу, глубоко вздохнул и почувствовал, как его тело начинает окатывать волна наступающего возбуждения.