По пыльной, забросанной окурками лестнице стандартного подъезда стандартной хрущевки спускался мужчина. Хотя нет, мужчиной его назвать было трудно. Какой там мужчина – так, мужичонка. Мущщинка блядь. Низкорослый, сутуловатый, настороженно поблескивающий выцветшими глазенками из-под видавшей виды кепки-восьмиклинки. Выглядел мужичонка, прямо скажем, жуликовато. Паскудно выглядел, хуле там… И, в принципе, его сволочной характер, его образ жизни и мыслей этому виду вполне соответствовал. Форма, так сказать, гармонировала с содержанием. Случай редкий, но, сука, еще встречающийся. Мужичонка был мелкой сошкой в уголовном мире и в свое время поперепробовал все профессии, которые могут привести человека за решетку на не очень длинный срок. Проворачивал мелкие финансовые махинации, гонял шарики в наперстках, сутенерствовал, торговал краденой мелочевкой. Имея, как сказал бы классик, «живой и пронзительный ум» (только работал этот ум нерегулярно и со сбоями), мужичонка все время, не заканчивая одного дела, хватался за другое, потом безо всякого перехода за третье, неизменно находя на свою жопу все новые и новые неприятности. Мужичонка постоянно рвался за невъебенными барышами, но в руки его попадали лишь жалкие огрызки. Как и Отец Федор из «12-ти стульев», он был стяжателем. Но, поскольку на Отца он никак не тянул, к нему намертво прилипла кликуха Дядя Федор.

Так вот, Дядя Федор спускался по лестнице. С хаты, где он затаился, опасаясь кары от братвы за одно пустяковое, но очень уж нечистоплотное дельце, его выгнали. Причем процесс выгона сопровождал громкий вопль «На хуй!». На задней части потертых джинсов Дяди Федора красовался четкий отпечаток ботинка 44 размера.
И вот на лестничной площадке между 2-м и 3-м этажом на его пути образовалось неожиданное препятствие. Препятствие выглядело крайне агрессивно, имело крепкий бритый череп, тельняшку под китайским бомбером и бейсбольную биту в руках. По лицу препятствия было видно, что особенным интеллектом это самое препятствие нихуя не отличается, здоровье же, очевидно, имеет отменное.

Когда-то, до армии, препятствие звали Вовиком, оно было весьма добродушным существом. В 18 лет его, даже и не пытавшегося поступать в ВУЗ, засунули в сапоги и отправили на Дальний Восток отдавать долг Родине. И вот тут с отдачей долга обозначились нихуевые траблы. Служить Вовик попал на корабль, дембельнуться с которого  готовились два дагестанца Марат и Ахмед. Большой и сильный Вовик выделялся среди матросиков помельче, и с его физиономии первые полгода совсем не сходил переливающийся всеми оттенками фиолетового синяк. Отцы-командиры решили, что это родимое пятно и не придавали этому никакого значения, т.к. лишние проблемы им были нахуй не нужны. Однако перед самым дембелем Ахмед и Марат нечаянно упали за борт в пьяном виде. При этом получили совсем невероятные травмы: один сломал о морскую гладь нос и выбил зубы, второй получил осколок ребра в легкое. Горячих горных орлов спасли и отправили дожидаться дембеля на берег в госпиталь. Родимое пятно постепенно сошло с лица Вовика, но неприязнь к кавказцам осталась. На гражданку он пришел убежденным националистом, омаргиналился м влился в скинхед-бригаду, а новые друзья включили в список плохих национальностей еще жидов, негров и китайцев. Вовик с радостью принял эти дополнения, стал активным участником силовых акций, а за морское прошлое получил прозвище МатросСкин.

В подъезде МатросСкин прятался от ментовских патрулей. В ходе очередной акции большую часть бригады повязали, и, хотя ему удалось съебаться, по возвращении домой выяснилось, что возле его собственного, соседнего, подъезда уже стоит мусорской УАЗик. МатросСкин нервничал. Дела шли хреново. Хуево даже, что уж тут преуменьшать.
После недолгого разговора Дядя Федор и МатросСкин выяснили, что им обоим надо где-то схорониться, а сделать это максимально эффективно  помогут пронырливость первого и бита последнего. Но где? Город кишмя кишит бандюками и ментами… Ну что ж! В сяло так в сяло.
Друзья без палева шмыгнули из подъезда, уселись в задроченную «шестерку» Дяди Федора и подались за город.
* * *
У указателя «ПРОСТОКВАШИНО-3км» одиноко стояла плечевая по кличке Шмарик. Одетая в фирменный спортивный костюм «Abibas» с пузырями на коленях и в галоши на босу ногу, немытая и нечесаная Шмарик была невостребована похотливыми дальнобоями. Все они на большой скорости проезжали мимо, обдавая Шмарика клубами пыли. Шмарик стремительно мимикрировала под цвет дороги. Но вот перед ней остановилась замызганная «шестерка», из которой вышел не менее замызганный мужичок (наверняка вы уже догадались, мои проницательные фтыкатели, что это был Дядя Федор) и галантно завел с дамой светскую беседу. Вскоре выяснилось, что совсем уж свободных домов в Простоквашине нет, но есть несколько алкашей, которых вполне можно вытряхнуть из их халуп.

Полчаса спустя Шмарик уже подметала пол в донельзя засранной избе, МатросСкин мрачно отмывал кровь с биты под колонкой, а Дядя Федор устанавливал первый контакт с местным населением.
* * *
Полуденное летнее солнце пускало зайчиков через щели в закрытых ставнях. Проведший бурную ночь со Шмариком МатросСкин спал богатырским сном на холодной печке. Сама Шмарик, заботливо подкрашенная Дядей Федором с помощью спижженной в сельмаге косметички, пошла работать на трассу. Дядя Федор, сморщив сократовский ум, пытался выдумать, что бы этакое провернуть. Заработанных Шмариком денег катастрофически не хватало. Механизатору МатросСкину зарплату колхоз платил зерноотходами, причем жрать их было просто невозможно. Надвигался масштабный продовольственный кризис. Нужны были дензнаки, в простонародье бабки.

Тишину прервал отрывистый стук в ставню. МатросСкин тревожно всхрапнул во сне. Из-за ставня раздалось: «Это я, Почтальон Печкин». В голосе говорившего присутствовал явный грузинский акцент.

На самом деле того, кто представлялся Почтальоном Печкиным, звали Георгием Кабаркидзе. Известно еще, что он имел звание лейтенанта милиции и должность участкового оперуполномоченного села Простоквашино. «Почтальон Печкин» был его любимым детищем. Кабаркидзе был абсолютно уверен, что это безупречная  «легенда» и в таком виде его не узнает ни один сельчанин, что позволяет ему гораздо эффективнее управлять ситуацией на вверенном ему участке. На самом деле наебка давно была раскрыта. Во-первых, Кабаркидзе был единственным грузином в округе и его акцент сильно привлекал внимание; во-вторых, из-под рыжих накладных почтальонских усов упрямо чернела черная щетина сына гор; в третьих, кирзовые форменные сапоги все время выскакивали из дырявых валенок, которые он носил в любое время года; в-четвертых, когда Печкин суетливо наклонялся, чтоб подтянуть валенки, из внутреннего кармана кителя, видневшегося под распахнутым по случаю жары плащом, выскакивала красная книжица; в-пятых… Этот список можно продолжать бесконечно. В общем, участковый палил себя безбожно. Но в любом случае отказываться от легенды он не собирался, т.к. разнос почты успокаивал его надорванные в боях с преступностью нервы, да и вторая зарплата за почтальонские услуги была не лишней. Несколько напрягало прогрессирующее раздвоение личности, ну да ладно.
«Это я, почтальон Печкин, принес ориентировку про мошенника-рецидивиста»- слукавил Кабаркидзе. «Кто там?»- с прежней интонацией переспросил Дядя Федор. «Вот суки, птичку говорящую завели»- осенило Печкина-Кабаркидзе.  «Но от меня так просто не спрячешься, хе-хе»- завершил он свою мысль и похилял развозить почту.
* * *
Керосиновая лампа давала неяркий, но достаточный свет. Дядя Федор и МатросСкин пили по шестому стакану чая без заварки и сахара и обдумывали будущее. «Срочно нужны бабки»- в очередной раз выдал несвежую мысль Дядя Федор. «Уфмхфрсм»- невнятно раздалось из-под стола. Потом в области паха Дяди Федора вынырнула голова Шмарика и отчетливо сказала: «Может, деньги печатать?» Дядя Федор брезгливо ухмыльнулся и направил рукой Шмарикову голову на прежнее место. «На чем, блядь, печатать?! Делай то, в чем разбираешься, и не лезь в умные мужские разговоры». Под гладко выбритой кожей черепа хозяйственного МатросСкина вертелись тяжелые неуклюжие мысли. «Давай корову купим?»- подвел итог мыслительному процессу МатросСкин. «Нахуя?!»- поразился Дядя Федор. «Ну… Молоко продавать»- неуверенно закончил МатросСкин. «В пизду молоко. Хотя… Так-так.. Ебты, ты ж голова, хотя об этом еще и не знаешь! Эврика!!!»- заликовал Дядя Федор. МатросСкин присоединился к ликованию, хотя ни хера не понял. Шмарик под столом поперхнулась.

Идея Дяди Федора была проста, как все гениальное. Простоквашино окружают обширнейшие заросли дикорастущей конопли. МатросСкин берет в руки косу  и приступает к уборке урожая. Дядя Федор кипятит молоко в большом котле в сарае, бросает туда урожай и варит потрясающе вкусную манагу. А Шмарик закатывает полученный продукт в трехлитровые банки и клеит этикетки «Эликсир радости». В розницу можно будет продавать прямо в форточку, как самогон, а оптовый сбыт (от 10 банок) наладить через Печкина, наебав неумного участкового при дележе барышей.
«Но все же нужен стартовый капитал»- твердо закончил дядя Федор- «Мы пойдем склад искать». И, взяв в руки фомку и кувалду, Дядя Федор и МатросСкин вышли в ночь. Шмарик села поудобнее и налила себе стакан кипятка.


(бля, заебся печатать… но, если фтыкателям понравится, продолжение следует б/п)