Познакомились в кабаке. Отказалась. Всучил ей визитку. Звонит полгода спустя. Я уж и лица ее не помню.  Как жизнь молодая? То да сё. Приезжай сегодня в гости, говорит. Не вопрос, говорю, а какая культурная программа, интересуюсь. Мнётся - посидим, поедим, выпьем, опять же, поговорим. Да, кстати, и друга прихвати, а то у меня подруга нарисовалась. Опять же не вопрос.

Звоню Андрюхе. Он – за. Пересеклись. Приезжаем в Кунцево. Вручаем девушкам атрибуты визита и – за стол. Мы едим, девки о себе рассказывают. Сами не местные,  снимают квартиры: Надя – эту двушку и у Вали – однушка где-то. Работают у турков в эренке или рамсторе (не слушал), переводчицами. Толково все.  Мы киваем, едим дальше. Под шумок (кто-то в туалет, кто-то - на кухню за курицей) пересаживаемся . Я к Наде, Андрюха – к Вале. Продолжаем разговор. А разговор плавно переходит уже в стадию поглаживания женской плоти. Андрюха с Валей пошли какой-то альбом по искусству в маленькую комнату изучать, а мы с Надеждой перемещаемся на диван. И тут - звонок в дверь

Надя юбку поправила и пошла открывать. В прихожей разговор какой-то не по-нашему. Выглядываю – Надька кого-то в квартиру не пускает. Андрюха с Валентиной тоже смотрят. Я смекаю – турок какой-то. Скорей всего, с работы. Говорю- чего человека в дверях держишь, пусть проходит за стол, как говорится, по русскому обычаю, мы, чай, не басурмане какие. Пока турок шапку снимал да шарф разматывал, Надя рассказала –это турок с работы, босс, ухаживает и все такое. Она ему не дает.  Не дает, так не дает. Это их дела. Говорю – садись, мил человек, вот те рюмка, вот тарелка. Давай за знакомство. Надька говорит – Кемаль этот по-русски ни в зуб ногой. Тогда, говорю – переводи. Она ему «хум-буль-бульдым», он ей также. Но как-то зло. И на нас с Андрюхой смотрит. Мы же - сама гостеприимность. А Кемаль опять – «ханды –банды-мыктыль». Я так понимаю, интересуется – кто такие и какого зеленого хуя они тут делают. Я турецкий-то не очень знаю, но тут и доктор Ватсон догадается, о чем речь. Но догадки строить все мастаки, а реального повода рвать рот оккупанту нет. Злые глаза – еще не причина, так я Андрюхе и объяснил. К тому же мы играем в большинстве и пользоваться этим – гнусновато.

Сидим. Молчим. Турок не пьет, не ест. Позиционная война. Нам тоже девок лапать как-то не с руки. Да и черт этого турка знает с его девками – может это он им квартиры снимает, а они ему бороду клеют. Но уходить не собираемся. Что ж это мы так просто уйдем и девок Кемалю этому сольем?

Андрюха начинает злиться. Я ему говорю – не дергайся. Идет война нервов. Сейчас если зверя выкинем из окна – девки его жалеть начнут и нам останется только дохлая обезьяна (каламбур). А так: мы - благородные кабальеро, хладнокровные и учтивые несмотря ни на что, а турок сорвется рано или поздно и война будет справедливой и освободительной с нашей стороны. Турок тоже, видать, наши планы разгадал и сидел спокойный как Будда. Нам-то что- пьем, едим. Надьку спрашиваю – геморроя на работе не будет? Нет, говорит, не будет. И ему (зло уже так, нервно): «кунтынб-агидель», уебывай значит, не мешая моей личной жизни, а это (на меня показывает) – парень мой и любовь-морковь, а ты (ему в живот пальцем) –  в лучшем случае запасной игрок. Перевод, естественно, довольно приблизительный.
Я уж и по-турецки понимать начал к этому моменту. А времени второй час ночи. Турок понуро пошел в прихожую, шапку/шарф надел, дверь захлопнул.
Так мы с Андрюхой НАТО в холодной войне победили

Дальше и так все ясно.
Утром уже Надьку спрашиваю – а может, с турком срастется у вас? Нет, говорит, он –соплежуй.  Ну, так ему и надо, значит.