Ну, я, короче, сидел-сидел, блядь, дома, а потом заебало всё на свете, и я решил выйти из моей тухлой квартиры в этот ёбаный мир. Хотелось, честно говоря, отвлечься от смурных мыслей и чисто попить холодного пивка. Никакого левака, само собой.

Сразу как только вышел на улицу в это адское пекло, встретил художника Ван-Гога, своего соседа. Он такой рыжий тощий маленький плохоодетый мужичонка. Всё плачется, что жизнь у него хуеватая, никто его не ценит, картинки не покупаются. Не нужна, мол, быдлу его гениальная живопись. Не востребован ни хуя Ван-Гог в потребительском обществе. Однако улыбается творец и идёт твёрдым, целеустремлённым шагом в белую девятиэтажку за сэммычем. Значит зашиб намедни какую-то копейку. Говорит мне радостным голосом на прощанье, что за четыре месяца впервые зубы почистил. Ну. это просто кайф! Сияет весь рыжебородой мордой лица. Я тоже радуюсь за него: всё ж неплохой художник, хоть и непродажный. Да кто сейчас нормально продаётся в наше смутное время? Какая-нибудь попса задроченная, вроде Шилова-мылова, Глахунова-Грызлого, вот и вся вам современная живопись. А настоящий арт как был никому не нужен, так и остался гнить в грязных маленьких квартирках. Мы, подлинные творцы, постепенно опускаемся, спиваемся, жрём ёбаное грызло и пропадаем в безвестности. Вымираем, бля, на корню. У нас кругом цырозы, прободные язвы, гипотиты, сифоны, туберкулёзы. Мы становимся социально-опасны. Быдло нас ненавидит и старается при случае уничтожить. Мы вешаемся, дохнем от паленой водки или сверхдоз герани, нас убивают ночные бомбисты, принимая за жалких бичей, которые загрязняют окружающую среду.
  
Благо пивняков сейчас до ебени матери. До хуя и больше. Я знаю один очень хороший в теньку, на отшибе, почти на природе. Там не так уж много страшных рож. Правда, канать туда довольно далеко через весь город, но не париться жена солнце. Пошёл потихоньку. На мелком базарчике встретил Пашу рыжего в драной трековине. Безумные глаза, фиолетовые губы, бледное лицо, седые патлы. Он хоть и олдовый, но остаётся верный до упора идеалам хиповой молодости. Постоянно на кайфе - от винта до пресловутого грызла. Не брезгует чувак и сэмом. К тому же давно уже социально-опасен. Дома творит форменный беспредел. Устраивает еженощные хэппининги: рубит мебель, поджигает хату. Пиздит жену свою Машку Батискаф. Она переодически сдаёт его в дурку, но Паша там долго не задерживается. Благополучно оттуда дёргает, благо нравы там сейчас либеральные: санитары за деньги подгоняют и пойло и кайф. Рыжий дуркует по полной программе. Лазит по помойкам, где кормится и одевается. А Батискаф стала до противности правильной. Она завязала с кирами. Закодировалась. Не пьёт ни грамма и поёт в церковном хоре. Мечтает тупая овца любыми путями избавится от Паши. Вплоть до физического устранения.

По ассоциации я вспомнил по ходу наших самых известных баб. Крутые они всё-таки чувихи. Основные, конечно, это Анка Катастрофа, Ольга Викинг и Наташка Смерть.

Олька такая высокая светловолосая белокожая и вся скандинавская фактура. И также как все эти фины, датчане и прочие шведы склонна к садо-мазо. Сначала она жила с художником Торчком, который весьма быстро сторчался и умер молодым. Потом у неё был туберкулёзный азер, кидала с базара, после смерти которого Олька связалась надолго с негром Улешем из Уганды. Она быстро посадила студента-медика на местный сэм, так что бедолга бросил свой ВУЗ, устроился грузчиком в приёмный пункт цветных металлов и забил своё чёрный болт на родную Африку. Следующий у Ольки был какой-то вечный зек, хриплый "синяк" в наколках. Он заразил художницу сифоном, прежде чем окончательно погряз в своих зонах. Ко мне Викинг приходила вся истерзанная чувством вины и просила, чтоб я связал её покрепче и как следует отходил армейским ремнём с бляхой. А то вела меня к ближайшей помойке и требовала ебать исключительно в жопу.

Анька Катастрофа была ещё круче. Она вообще с мужиками долго не жила. Пару дней максимум. А если ей надо было срочно поебаться, она нажиралась в хлам и снимала обычно двух-трёх мужиков. В последний раз эта пизда заскочила ко мне с этюдником с утра пораньше срочно хмельнуться, а потом и на пленер, чтоб не пропускать такую невъебенную погоду. Анка рассказала про то, как накануне сняла двух чуваков и даже рожи их не запомнила. Один был в длинном пальто, а другой такой невзрачный. Вот и все впечатления.

Наташка Смерть, однако, отличалась какой-то необыкновенной упёртостью. Как-то, выпив пива со спиртом и закусив грызлом с нарко-грибами, она стала с энтузиазмом клясться мне, что всю жизнь была, есть и будет блядью и в рот она ебёт весь белый свет.

Понятно, что когда эти три ёбаные девки собирались вместе, то творили нечто экстремальное. Как-то в начале мая установилась у нас необыкновенно жаркая погода, и наши девочки забухали не по децски у известного пейзажиста Депутата, который отвергал начисто всё современное искусство, начиная от Малевича, и молился на Шышкина, Поленова, Дубинина и других из этой могучей кучки. Он, кстати, начитался однажды Кастанеды, братишка, и пропил за бесценок всё, что имел в квартире, включая телик и видак. Остались только голые стены. Сам Депутат ходит в рванине, как какой-то ископаемый митёк. Бухает он со всяким быдлом абсолютно без разбора и пропивает сразу все бабки, если ему удаётся сдать какую-нибудь картинку.

Короче, они проссывали очередной гениальный депутатовский пейзаж, и наши три бляди просто охуели. Вспомнили хиповую молодость и совершенно спонтанно кинулись стопом на юга. Как были в одних шортах и футболках. Думали подработать там на пляже, рисуя на скороту богатых отдыхающих. Мечтали оттопыриться на море в полный рост. Но где-то в районе курской аномалии погода резко изменилась. Сразу зверски похолодало. Температура упала до минус градусов. Пошёл снег. Наши отчаянные оторвы замёрзли все, как цуцики. Туда ехали с песней, а обратно пришлось добираться, подобно замученным фрицам. В дороге притом их ебали, избивали и унижали, как хотели, уроды-дальнобойщики. Не то что во времена расцвета хипизма, когда добродушные водилы подвозили девок бесплатно да ещё пиздели с ними на всякие хиповые темы. Но добрались всё-таки до родных пенатов.